Двойник короля 19 (СИ) - Скабер Артемий

Я чувствовал, как старое тело Тимучина наполняется энергией, готовясь к бою. Опытный воин, он интуитивно ощущал угрозу и готовился встретить ее с оружием в руках. Пальцы монгола легли на рукоять меча. Плавное, едва заметное движение, выдающее многолетнюю привычку.

Игра началась. Сейчас каждое слово, каждый жест, каждый взгляд будут иметь значение. Политическая партия с императором Русской империи.

— Павел Магинский… — произнёс маг медленно, будто пробуя вкус имени.

Каждый слог прозвучал отдельно, с особым нажимом. Голос — низкий, с глубоким тембром власти, совсем не похожий на прежний голос мага. Император говорил так, словно само произнесение моего имени было актом снисхождения.

Воздух между нами казался натянутой струной. Тишина после моего имени повисла в пространстве. Я ощущал, как напряглись мышцы шеи всех присутствующих. Даже птицы замолчали, словно природа затаила дыхание.

В тот момент, когда наши взгляды встретились, я почувствовал странное давление — не физическое, а ментальное. Воля императора, привыкшая к безоговорочному подчинению, столкнулась с моим сопротивлением. Он явно ожидал увидеть страх, раболепство или, по крайней мере, нервозность. Вместо этого встретил холодный, расчетливый взгляд.

— Ты играешь в силу. Я — сам её создатель. Хочешь проверить, как глубока бездна?

Его губы изогнулись в подобии улыбки, не затрагивающей глаз. Метафора была прозрачна. Он предлагал мне заглянуть в пропасть его могущества. Классический прием устрашения.

Еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Вот так мы заговорили? Столько пафоса? Меня чуть не сдуло волной самолюбования. В прошлой жизни я видел достаточно королей и императоров, чтобы знать — за громкими словами часто скрывается неуверенность. Чем больше пафоса, тем меньше реальной власти.

— Я? — поднял брови, вкладывая в этот жест отточенное за годы удивление. — Что вы. Просто мне кажется, что ваши попытки надавить на меня, мой род… Зашли уже слишком далеко.

Каждое слово было рассчитано. Легкий прищур глаз императора выдал его раздражение. Моя сдержанность не давала ему зацепки для тирады. Он ожидал либо страха, либо открытого неповиновения. Классические реакции. Вместо этого получил дипломатический ответ, безупречный по форме.

— Связался с врагом! — хмыкнул он.

Обвинение прозвучало как удар хлыста. Короткое, резкое, бьющее в самую суть. Государственная измена — обвинение, за которым следует только одно наказание. Смерть. Но сказано было почти небрежно, с интонацией разочарованного отца, обнаружившего шалость сына. Искусная манипуляция, призванная вызвать чувство вины.

Тимучин уже почти выпустил оружие, если бы не моя рука, что его остановила. И вообще, чья бы корова мычала? Кто у нас тут заигрывал с турками и джунгарами? Сдавал интересы страны ради личной выгоды? Жертвовал людьми, как пешками? А я получается плохой?

Как же я по этому скучал. Политика… Тонкая игра намеков, угроз, демонстрации силы и слабости. Шахматная партия, где каждый ход может стоить жизни тысячам людей.

— Это вы про кого? — продолжил отыгрывать удивление.

Брови приподнялись еще выше, на лице отразилось искреннее недоумение. Даже чуть наклонил голову, как любопытный ребенок.

Даже повернулся, будто ищу. Демонстративно оглядел присутствующих, будто пытаясь найти этого загадочного «врага».

Хан оценил и улыбнулся. Его глаза блеснули искорками понимания. Старый волк сразу уловил мою игру и включился в нее. Я заметил, как расслабились его пальцы на рукояти меча. Тимучин был опытным политиком, несмотря на воинственную натуру. Он узнал хитрую дипломатическую тактику и оценил ее по достоинству.

Лицо мага, в котором сидел император, слегка исказилось. Почти незаметно, если не знать, куда смотреть. Но я видел. Дернулся уголок губ, напряглась мышца под глазом. Он не привык, чтобы его обвинения встречали с таким спокойствием. Не привык к тому, что подданный не трепещет от страха при одном его взгляде.

— С монголами или без… Ты предатель страны! — продолжил говорить император, через мага. — Пошёл против меня, народа.

Голос стал жестче, в нем зазвенела сталь. Маска благородного правителя начала сползать, обнажая истинное лицо тирана. Обвинения становились более конкретными, более личными.

— Даже так? Ну главное, что всё законно. — позволил себе улыбку.

Улыбка была холодной, едва заметной. Я принимаю его обвинения и показываю, что они меня не беспокоят. Более того, напоминаю о законе — еще один укол.

— А раз вы решили, Ваше Величество… — произнёс я.

«Ваше Величество» — были произнесены с особой интонацией. Не уважительно, не испуганно, а именно выплюнуты, как что-то неприятное, застрявшее между зубами.

— Преступать его, то для меня не остаётся другого выхода. Я был, есть и буду земельным аристократом. Свой долг я выполнял. Что касается вас…

Я видел, как побелели костяшки пальцев императора, как сжались его губы в тонкую линию. Он был на грани. Еще немного и маска полностью слетит, обнажив истинную ярость. Именно этого я и добивался. В гневе люди делают ошибки, говорят лишнее, выдают свои истинные намерения.

— Сосулькин! — рявкнул маг.

Имя подполковника прозвучало как пистолетный выстрел. Резко, неожиданно, нарушая тонкую игру намеков. Император сорвался первым — маленькая, но важная победа в нашей психологической дуэли.

— Здесь! — шагнул вперёд подполковник.

Движение было четким, отработанным годами военной службы. Однако я заметил микроскопическое промедление. Доли секунды между приказом и реакцией. Внутренняя борьба, почти незаметная для обычного наблюдателя, но кристально ясная для моего опытного взгляда.

Сосулькин вытянулся в струну. Каждая мышца его тела напряжена до предела. Не от страха, а от внутреннего конфликта. Подбородок поднят, спина прямая, руки по швам. Идеальная военная стойка, но в глазах — тень сомнения. Он понимал, что сейчас последует приказ, который может привести к кровопролитию.

— Приказываю усилить осаду города. Любого, кто будет подъезжать или выезжать считать врагом империи и убивать на месте. — продолжил император.

Я внимательно наблюдал за реакцией Сосулькина. Едва заметная тень пробежала по его лицу. Кадык дернулся, когда он сглотнул. Пальцы правой руки чуть дрогнули, прежде чем снова застыть по шву. Внутренняя борьба — он военный, обязан выполнять приказы. Но также он человек со своими принципами и понятиями о чести.

— Е…с…ть! — выдавил из себя Эдуард Антонович.

Слово далось ему с трудом, будто застревало в горле. Лицо стало еще бледнее, почти серым. На лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладный воздух. Правый глаз едва заметно дернулся.

Поморщился. Не смог сдержать микрореакцию на внутреннюю борьбу подполковника. Его положение было хуже моего. У меня хотя бы была свобода действий, возможность сопротивляться. Он же был связан присягой, долгом, всей системой, в которой вырос и которой служил.

В этот момент Тимучин наконец не выдержал. Его терпение, и без того не безграничное, истощилось окончательно.

— Ты! — наконец-то взял слово Тимучин.

Голос хана прогремел, как удар грома. Резкий, властный, не терпящий возражений. Глаза сузились, превратившись в щелки, из которых, казалось, вот-вот брызнут искры. Рука крепче сжала рукоять меч.

— Уверен, что твоих людей хватит? Моё войско убьёт каждого. Заберёт оружие. Захватит земли. Я пройду и заберу больше. Ты этого хочешь?

Легкая улыбка тронула мои губы. Тимучин действовал инстинктивно, но эффективно. Сам того не зная, он идеально вписался в мою стратегию.

Краем глаза заметил, как Сосулькин еще больше напрягся. Его взгляд быстро перемещался между императором и ханом, оценивая ситуацию. Он явно осознавал, что находится между молотом и наковальней. Исполнение приказа императора неизбежно приведет к кровавому конфликту с монгольской армией.

Воздух, казалось, начал вибрировать от напряжения. Пространство между императором и ханом искрилось от столкновения двух могучих воль.