Безумный барон 2 (СИ) - Гросов Виктор

Однако, чтобы ответить на вопрос, нужно было говорить с системой на одном языке. Я не мог просто «подумать» нужный код. Я должен был его излучить. На той же частоте, с той же сигнатурой. На языке Пустоты.

В тот самый миг, когда эта простая, как удар молотком, мысль оформилась в моей голове, реальный мир с грохотом вернулся.

Золотистый кокон Арины, наш последний рубеж, наш островок безопасности, с сухим треском пошел разломами. Он больше не мерцал — он осыпался, как старая штукатурка. Свет, который она из последних сил удерживала, погас, оставив лишь россыпь гаснущих золотых искорок.

Девчонка рухнула на колени, ее тело обмякло, и она тяжело завалилась на бок, едва успев выставить руку. Из ее горла вырвался не крик, а сдавленный, сиплый хрип.

— Я… больше… не могу…

Щит исчез.

Серый туман, до этого сдерживаемый на расстоянии, будто почувствовал запах крови. С хищным, беззвучным восторгом он хлынул к нам, как волна цунами, готовая поглотить наш крошечный, беззащитный островок. Он был уже в паре метров, и трава у ног Арины начинала седеть и рассыпаться в пыль.

Взгляд метнулся к ее изможденному, почти безжизненному лицу, к Ратмиру, свернувшемуся клубком, к моему мечу, на котором голодно и требовательно пульсировали черные вены.

Выбора не было. От слова совсем.

Мой мысленный голос, лишенный всяких эмоций, прозвучал в голове приказом.

— Искра. Мне нужен полный доступ. Синхронизация с энергией Пустоты. Начать.

Впервые за все время нашего «сотрудничества» она помедлила с ответом. А когда заговорила, ее синтетический голос был похож не на отчет, а на системное предупреждение с десятком красных восклицательных знаков, вспыхнувших перед моими глазами.

— Внимание. Активация прямого интерфейса с энергией типа «Пустота» несет необратимые последствия. Риск каскадного системного сбоя вашей биологической матрицы и полной деструкции личности — максимальный. Вы уверены, что хотите продолжить?

Перед глазами — серая пелена, уже касающаяся сапога Арины, ее лицо, искаженное немым ужасом, ее рука, все еще пытающаяся соткать хотя бы искорку света.

И, не колебляясь ни секунды, я отдал последнюю, самую страшную команду в своей жизни.

— Подтверждаю.

Глава 17

— Подтверждаю.

Это слово я не сказал — я его подумал. Однако в моей голове оно прозвучало, как удар молота по наковальне, как щелчок тумблера, который уже никогда не вернуть в прежнее положение. В тот же миг все мои ментальные барьеры, все попытки контролировать эту новую, чужеродную дрянь, вся человеческая логика, которой я так гордился, — всё рухнуло, как плотина под напором цунами.

И меня затопило.

Мир не поплыл, не исказился. Он, чтоб его, посыпался. С треском, как битое стекло. Исчезли цвета, пропали формы. Вместо напыщенных рож перепуганных лордов — сотня дрожащих тепловых сигнатур. Вместо паники и криков — хаотичные пики на мысленном графике адреналина. Весь этот зал, полный живых, дышащих людей, превратился для меня в одну большую, черно-белую, омерзительно четкую диаграмму. Набор данных. И я был ее главным аналитиком.

— Ой, мамочки, что-то мне нехорошо… — пискнула у меня в голове Искра, и ее голос, до этого бывший голосом любопытной девчонки, вдруг заикнулся, пошел помехами, как на старой радиостанции. — Си-си-системная… ошибка… Интеграция… Заверше…

Тишина. А потом — новый голос. Ровный, холодный, безэмоциональный. Синтетический.

— Синхронизация с носителем завершена. Активирован режим расширенного тактического анализа. Все системы в норме. Какой веселый беспорядок.

Мои глаза, если верить отражению в чудом уцелевшем серебряном кубке, перестали быть глазами. Два иссиня-черных, бездонных провала, в которых не было ни зрачков, ни радужки. Просто дыры в пустоту. Меч в руке отозвался, и по моей коже, от кисти до самого плеча, на мгновение проступила такая же темная, уродливая сетка вен, как на его клинке. Мы стали одним целым. И это целое было голодно.

Шагнув из-под угасающего, почти растаявшего кокона Арины, который она из последних сил удерживала, я встал на пути этой идеальной, мать его, машины для убийства. Серый туман, до этого с хищным восторгом ползший к нам, замер в паре сантиметров от моего сапога. Миллиарды микроскопических тварей «ощупывали» меня своими невидимыми сенсорами, и в их коллективном, безмозглом разуме читался не страх, а ступор. Они больше не распознавали во мне «еду» — они видели «хозяина». Доминирующую силу того же порядка, только более сложную, более злую и, чтоб его, более голодную.

Никаких криков, заклинаний или пафосных жестов. Я просто поднял руку. И вся эта серая дрянь, весь этот рой невидимой смерти, повинуясь моей безмолвной, ледяной воле, пришел в движение. Он больше не расползался — он начал собираться. Стягиваться ко мне со всех концов зала, формируя вокруг меня гигантский, медленно вращающийся торнадо из чистого, концентрированного небытия.

Лорды, маги, стража — все, кто еще мог стоять на ногах, — застыли, с ужасом глядя на это противоестественное зрелище. Я стоял в самом сердце бури, которая должна была их всех стереть в порошок, и управлял ей, как дирижер — своим оркестром. Но я не собирался просто дирижировать. Я собирался сожрать этот оркестр вместе с инструментами.

— Началось в колхозе утро, — пробормотал я сам себе, и мой собственный голос показался мне чужим. — Искра, полный анализ. Мне нужен «бэкдор». Живо.

И я начал впитывать эту хворь. Не просто поглощать, нет. Пропускать ее через себя, через Искру, которая теперь была не просто мечом, а моим персональным файрволом, антивирусом и, чтоб его, целым сервером для обработки данных. Я не колдовал, я, чтоб его, пытался взломать систему на лету, не имея ни мануала, ни даже клавиатуры. Это было похоже на попытку укротить дикого мустанга, сидя на нем задом наперед и держась за хвост.

«Код… нестабилен. Обнаружена уязвимость, но не отладочный порт, а… структурный дефект. Как трещина в броне», — с бесстрастием машины доложила Искра. — «Можно попытаться его расширить, но результат… непредсказуем. Это не перепрограммирование. Это саботаж. Предлагаю направить всю энергию на дестабилизацию основного алгоритма репликации».

Вот оно что. Я не мог переписать вирус, превратив его в лекарство. Зато я мог его сломать. Внедрить в его идеальную программу команду, которая заставит его пожирать самого себя. Это не исцелит тех, кто уже заражен. Однако это остановит распространение. Грязный, некрасивый, но единственный реальный ход.

И я сделал его. Сконцентрировав всю свою волю и остатки человеческой логики, я «толкнул» эту идею, этот вирусный патч, в самое сердце бури. И буря взвыла. Вращавшийся вокруг меня торнадо серой хвори забился в конвульсиях — единый организм распался, начав войну сам с собой. Частицы вируса, получив искаженную команду, принялись атаковать друг друга, аннигилируя с беззвучными вспышками черного света. Процесс пошел вразнос — неконтролируемый и разрушительный. Вместо исцеляющей волны, от меня во все стороны хлынула ударная волна чистой, сырой энергии Пустоты. Она не убивала, зато калечила. Каменные плиты на полу трескались, знамена на стенах превращались в лохмотья, а те из лордов, кто не успел спрятаться, с криками падали на колени, ощущая, как ледяной холод проникает в самые кости. Это было не спасение. Это было изгнание дьявола с помощью Вельзевула.

Последний сгусток серой хвори сожрал сам себя и исчез. В зале воцарилась мертвая, оглушительная тишина. От аннигиляции спаслись не все: на полу, помимо горстки пыли от первого барона, остались лежать тела тех, кого хворь успела коснуться. Никакого чуда. Только голая, уродливая победа.

Все смотрели на меня. Легат Голицын, чье лицо было серым, как пепел, — с расчетливым ужасом. Лорды — с животным страхом, понимая, что спаситель оказался страшнее самой угрозы. А Инквизитор Валериус сделал невольный шаг назад. В его глазах читалась не просто ужас — ненависть фанатика к ереси, которая оказалась эффективнее его собственной веры. Он увидел не нового бога, а абсолютное, первозданное осквернение, которое смогло не просто использовать Тьму, а натравить ее саму на себя.