Спрячу вас! (СИ) - Солнечная Тина

Я сглотнула. — Ты так уверен, что всё решено?

— Конечно, — он улыбнулся уверенно. — Прошение — это формальность. В глазах всех я уже сделал выбор. Осталось лишь твоё согласие, но я верю, что ты его дашь.

— А если нет? — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык.

Он посмотрел на меня с удивлением, но не отпустил руки. — Ты шутишь, да? У нас всё складывается слишком правильно, чтобы ответ был “нет”.

Я отвела взгляд. Сказать что-то ещё не смогла.

— Скоро сама увидишь, — продолжил он, словно ставя точку. — Ты поймёшь, что бояться нечего.

И мы снова шли молча. Он держал мою руку крепко, как будто боялся, что я исчезну. А я ощущала каждое мгновение, как будто иду не к его родителям… а к своей судьбе.

Дом родителей стража стоял на возвышении — строгий двухэтажный особняк из светлого камня, с узкими высокими окнами и коваными фонарями у входа. Во дворе — аккуратные кусты, у порога — две каменные хищные птицы. Красиво, богато… и холодно.

Дверь открыл седой слуга в тёмной ливрее. Он окинул меня быстрым взглядом — вежливым, но оценивающим — и отступил в сторону: — Господин ждёт.

Внутри пахло полированным деревом, ладаном и железом. На стенах — карты, штандарты, на резных подставках — шлемы и перчатки стражи. В холле нас уже встречал он — отец моего стража. Высокий, сухой, в идеально сидящем мундире. Серые глаза, морщины у рта — не от улыбок.

— Отец, — бодро произнёс страж. — Это служительница света.

Начальник управления кивнул. Руки протягивать не стал — я поклонилась по правилам. Взгляд его скользнул по мне так тщательно, будто это допрос. — Служительница, — сказал он официально. — Проходите.

В гостиной — строгая мебель, стеклянные шкафы с книгами и закрытым на замки шкафчиком-буфетом. На стене — семейный герб: меч и ключ. У окна стояла мать — статная женщина в стальном шёлке, с гладко убранными волосами и тонкими, сдержанными губами. В её взгляде было меньше льда, чем у мужа, но теплом его тоже не назовёшь.

— Добро пожаловать, — произнесла она без улыбки. — Чай?

— Благодарю, — тихо ответила я.

Мы сели. Чай подали быстро, движение слуг были бесшумны. Я держала чашку двумя руками, чтобы скрыть дрожь пальцев. Отец сидел прямо, почти не притрагиваясь к пиале, и разглядывал меня так, будто в мысли мои заглядывал.

— Нам сообщили, — начал он, — что вчера в мастерской случился… казус. Испытание нового артефакта дало неверный отклик. На вас.

Меня будто толкнуло в грудь, но я удержала взгляд. — Да. Мастера сказали, что перенастроят. Я немного волновалась, но все хорошо. Непривычное ощущение, быть признанной темной.

— Перенастроят, — сухо подтвердил он. — Два дня, не больше. Мы не любим, когда приборы лгут.

Мать впервые вмешалась, голос её был мягче, но слова — жёстче: — Времена опасные. Женщине вашего положения… не стоит лишний раз появляться там, где испытывают боевые реликвии.

— Я была с вашим сыном, — ответила я ровно. — И сочла своим долгом разделить то, что важно для него.

Краешек её губ чуть дрогнул — не то от одобрения, не то от усмешки. — Преданность — похвально. Но благоразумие — тоже добродетель.

Отец отставил чашку. — Перейдём к сути. Брак со служительницей — решение, требующее взвешивания. Ваша служба — обет, а у моего сына — служба иная. В браке придётся выбирать приоритеты. Вы готовы оставить ночные обходы и приёмы в особо опасные дни? Город сейчас на замке.

— Я… служу людям, — сказала я осторожно. — Но понимаю требования безопасности.

— Надеюсь, — коротко кивнул он. — И ещё. В доме начальника управления действуют охранные плетения. Они… чувствительны. Для вашей безопасности я бы попросил вас носить вот это, — он достал из кармана небольшой круглый жетон, словно медную монету, с тонкими рунами по краю. — Он синхронизирует вашу ауру с домовой сетью, и вас не “зацепит” случайный сигнал.

Жетон легкий, прохладный. Когда он коснулся моей ладони, внутри что-то тонко звякнуло — как нерв. Я вспомнила уроки Неша, вдохнула и опустила «крышку» на свою тьму. Металл едва заметно дрогнул в пальцах — и стих.

Отец следил за мной не мигая. Мать чуть наклонила голову. Прошло сердце два удара, три. Я удержала дыхание, сосредотачиваясь на ровности. Наконец, начальник стражи кивнул: — Подходит.

Глава 38

Страж выдохнул — только теперь я поняла, что и он всё это время был напряжённым.

— Завтра, — продолжил отец уже деловым тоном, — нам хотелось бы принять вас снова. В меньшем кругу. Обсудим формальности. И, — он бросил взгляд на сына, — без посещений мастерских. Это не место для женщин.

— Конечно, — поспешно сказал страж, радуясь любой «нормальности» разговора. — Мы придём.

— Отец, если вы не против, я бы хотел показать служительнице свою детскую.

—- Конечно. Уверен, это будет занимательная экскурсия, — ответил стражу отец.

Мы поднялись по лестнице, и он толкнул дверь, пропуская меня вперёд.

Я ожидала увидеть что-то вроде детской — книги, игрушки, простую мебель. Но комната встретила меня иначе. Сразу чувствовался порядок, строгость и почти военная выправка. Никаких ярких красок, никаких наивных безделушек — только чёткие линии и строгие тона.

У стены стояла широкая кровать с аккуратно заправленным покрывалом цвета тёмного индиго. Справа — письменный стол, на нём идеально выровненные чернильницы и стопка книг в кожаных переплётах. Рядом — стойка для оружия: тренировочный меч и пара деревянных клинков. На стенах — не картины, а карты и схемы укреплений, старые, но явно часто рассматриваемые.

Возле окна — высокий шкаф, в котором виднелись не игрушки, а вычищенные до блеска доспехи и пара форменной одежды меньшего размера. Они были явно сшиты для юноши, но уже говорили о его предназначении.

Я прошлась взглядом по комнате и невольно подумала, что даже в юности он, наверное, жил не как ребёнок, а как будущий воин. Всё здесь кричало о дисциплине, о наследии семьи и ожиданиях отца.

— Это… твоя детская? — спросила я тихо.

Он усмехнулся, закрывая за нами дверь. — Детская. Хотя, как видишь, её трудно так назвать. Отец всегда считал, что мне ни к чему игрушки, когда есть настоящие мечи и настоящая служба.

Я провела пальцами по полке, где стояли несколько фигурок из дерева. И только они выглядели чуть мягче на фоне всей этой строгости. — Всё-таки игрушки были, — заметила я.

Он шагнул ближе, почти неловко улыбнулся. — Это я сам вырезал. Вечерами, когда никто не видел.

Его глаза загорелись каким-то светом, которого я раньше не замечала. На мгновение он выглядел моложе и проще, чем всегда. Но всё равно — это была не «детская комната», а скорее первый шаг в его будущую службу, в его броню.

— Здесь я проводил почти всё своё время, — продолжил он. — Учёба, тренировки, дисциплина. Мать иногда приносила книги полегче, истории… но отец быстро их находил и изымал.

Я посмотрела на него внимательнее, и впервые за всё время мне стало его по-настоящему жаль.

Он достал из внутреннего кармана аккуратно сложенный лист, развернул его и с гордостью протянул мне.

— Сюрприз, — сказал он так буднично, будто речь шла о цветах или сладостях. — Приказ подписан. Ты станешь моей женой.

Я уставилась на бумагу, в которой уже всё было решено. — А как же… спросить меня? — прошептала я, чувствуя, как пересохло горло.

Он усмехнулся, чуть склонив голову. — Ты уже здесь. Это и есть согласие.

С этими словами он шагнул ближе, наклоняясь к моему лицу. Его губы почти коснулись моих, но я резко отстранилась, сделав шаг назад.

— Не надо.

Он нахмурился, но голос оставался мягким, почти увещевательным: — Служительница, тебе стоит привыкнуть. Тебе надо вести себя получше с мужем.

Слово «мужем» прозвучало так, будто он уже считал меня своей собственностью. От этого внутри всё сжалось.

Он шагнул ближе, и мне некуда было отступать — за спиной стена. Его рука скользнула к моей щеке, и я вздрогнула.