Непокорная герцогиня. Поместье в обмен на свободу (СИ) - Вайс Адриана

— В нашем мире все наполнено магией. В той или иной мере. Те, у кого больше магических сил, обладают сильными врожденными способностями. Те, у кого их меньше, становятся чародеями, способными лишь подражать первым. Те, у кого магии практически нет, никем не становятся. Это самые обычные люди. Но никогда не бывает так, чтобы магии не было вовсе. Даже самый обычный придорожный камень обладает пусть ничтожной, но крупицей магической энергии.

Старуха замолкает и задумчивым взглядом гипнотизирует меня.

— Однако, бывает и так, что иногда появляются пустые. Люди, чья магия полностью иссякла, которые больше не могут колдовать. Да что там колдовать, любые заклинания, которые на них применяют, попросту бессильны. И ты именно такая, девочка. Ты — пустая…

Ее слова тяжелым набатом отдаются в моей голове, заставляя навернувшиеся на глаза слезы предательски сорваться вниз и скатиться по щекам. В груди все заходится пронзительной болью.

Пустая… человек, который не способен колдовать…

Перед глазами тут же всплывают воспоминания, которые я так усердно прятала в глубине себя. Тяжелая болезнь, больше похожая на лихорадку… разводящие руками целители… и долгожданное облегчение, резко сменившееся душераздирающим отчаянием, когда ко мне пришло понимание, что я утратила свои способности…

— Теперь понятно… спасибо… — сглотнув предательский ком, откликаюсь я, — Да, все верно, из-за неизвестной болезни я действительно лишилась всех своих магических способностей. Но я все равно не понимаю какое это имеет отношение к этому месту, к вам и к набегам, которые устраиваются на Мрачные Топи.

— Болезни? — растерянно повторяет ведьма, — Ты лишилась сил из-за болезни?

Она выглядит настолько сбитой с толку, что даже не замечает моего кивка. Мне приходится повторить ответ, чтобы привести ее в чувство.

Теперь, старуха кажется еще более недоуменной. Она останавливает на мне совершенно пустой взгляд, явно что-то напряженно обдумывая. После чего, кивает и, коротко бросив через плечо, отворачивается, чтобы распахнуть дверь своей избушки:

— Заходи, нам с тобой предстоит долгий и тяжелый разговор.

Глава 40

— Для начала, скажите что с моими людьми, — прошу я.

— Да все с ними нормально, — раздраженно откликается старуха, — Стоят, тебя ждут за барьером. Но внутрь я их не пущу. Если хочешь, можешь вернуться к ним, но назад тогда я тебя больше не пущу.

Она кидает на меня мрачный взгляд и, будто бы что-то прикинув, добавляет:

— Никого из вас не пущу.

Как бы мне ни было жутко оставаться с ней наедине, да еще и заходить в этот дом, но я должна это сделать. Если есть хоть крохотный шанс, что мне удастся раскрыть тайну Топей и прекратить эти жестокие набеги, я сделаю это!

Твердым шагом направляюсь к избушке, поднимаюсь по скрипучей лестнице и захожу в длинный темный коридор. В нос тут же бьет сильный запах сушеных трав и пыли. Вдалеке виднеется небольшой прямоугольничек, залитый теплым светом.

Ориентируясь на него, захожу в неожиданно уютную комнатушку. Значительную ее часть занимает дымящий котел, в котором что-то кипит, стойки со всякими склянками — от пузатых кувшинов до небольших бутылочек, в которых угадываются порошки и смеси. Под потолком развешаны те самые пучки трав, запах которых я почувствовала еще в коридоре.

То ли из-за варева в котле, то ли еще почему, но в комнатушке пахнет мятой и душистым сеном, и на душе становится тепло.

Только тоскливая тревога, которая точит меня изнутри, всё равно не унимается.

— Садись, — кивает старуха на колченогий стул возле котла.

Осторожно отставив его подальше от огня, я усаживаюсь и с готовностью смотрю на старуху.

Она подходит к массивному резному шкафу, достаёт из нее чашку и сует ее мне в руки. Затем, выливает в нее что-то из бутылки с лиловой жидкостью, добавляет зачерпнутой половником молочно-белой жижи из чана, а в конце, внезапно дергает меня за волосы.

— Ай! — вскрикиваю я, но старуха тут же осаживает меня.

— Сиди и крепко держи чашку! — она скатывает несколько волосков, которые ей удлось выдрать и кидает их в чашку, — Может быть горячо, но ты всё равно не отпускай, иначе ничего не выйдет.

Я хочу спросить что именно может не выйти, как в этот момент бурда в чашке вдруг вскипает и вспучивается маслянистыми пузырями. Они тяжело лопаются, распространяя запах лаванды и можжевельника. Чашка неумолимо нагревается, и ладони начинает жечь.

На ум, как назло, лезут самые жуткие сказки о ведьмах, которыми когда-то меня пугала мама. Но я только сильнее стискиваю чашку, хоть с каждой секундой это становится все нестерпимей. Мне приходится прикусить губу, чтобы хоть как-то отвлечься от жжения в ладонях.

А старуха, тем временем, стоит рядом, гипнотизируя чашку, будто пытаясь что-то разлядеть в лопающихся пузырях и бормочет себе под нос что-то монотонное. Сначала едва заметно, а потом с каждой секундой, все быстрее и быстрее.

Одновременно с этим, чашка раскаляется до такого состояния, что либо она сейчас лопнет, залив меня кипятком, либо я почувствую запах горелой кожи.

— Больше не могу… — не выдержав, умоляюще стону я.

В ту же секунду бурлящая жидкость резко меняет цвет, превратившись из бледно-лиловой в беспроглядно-черную. Лаванда и можжевельник сменяются резким запахом жженых волос.

Лицо старухи перекашивает. Прошипев под нос ругательство, она выхватывает чашку у меня из рук, распахивает окно и выплёскивает жидкость наружу. Резко поворачивается ко мне, и в глазах у неё горит такой зловещий огонь, что я испуганно вжимаюсь в спинку скамьи.

— Как я и думала, — припечатывает ведьма, — Тебя прокляли!

— Прокляли? — ничего не соображая, переспрашиваю я, — О чем вы говорите? И кто мог меня проклясть?

— А вот это ты мне и расскажешь, — упирает она руки в бока.

— Да объясните мне, что я должна рассказать? Я ничего не понимаю! — всплескиваю руками, мазнув по ним взглядом и отметив, что на них нет ни следа от ожогов.

— Все! — хмурится ведьма, — Рассказывай с самого начала. Как ты потеряла магию, что было до этого. Все.

Немного сбитая с толку, я облизываю пересохшие губы, прикидывая с чего бы начать и снова окунаюсь в самые тяжелые для меня дни.

Дни, когда я думала, что больше никогда не поднимусь с кровати.

Но этого старухе оказывается мало и я углубляюсь дальше, рассказывая о том, как лечила людей, как на меня за это срывался Адриан, как он сам пользовался моей магией, чтобы одержать победу в войне.

— Так, а вот тут подробнее, — совсем уж угрюмо откликается ведьма.

— Но я не знаю что рассказать об этом, — с сожалением развожу руками, — Единственное про что я в курсе, так это что Адриан использовал какой-то древний обряд. С его помощью он смог пользоваться моей магией вдали от меня. А я сама в это время находилась в его замке.

Старуха досадливо сплевывает и качает головой.

— Ну что такое-то? — не выдерживаю я, — Я рассказала вам все, что знаю. Теперь и вы расскажите мне хоть что-нибудь.

— Да тут и рассказывать особо не о чем, — с явной неохотой отзывается она, — Я почти наверняка уверена, что проклятье накладывали на твоего мужа. Кто бы это ни сделал, но он был уверен, что твоя сила принадлежит ему. Тогда как твой муж был лишь проводником. Через себя он прогонял твой дар и через себя же передал тебе проклятье. Причем, судя по всему, проклятье было очень большой силы. Кто-то хотел свести твоего муженька в могилу. Но вместо этого, чуть не отправил туда тебя…

Старуха кидает на меня странный взгляд, в котором читается сочувствие.

— Именно из-за того, что при использовании обрядов с передачей магического дара, часть сил теряется, то и мощь проклятья тоже уменьшилась. Поглотив его, оно полностью растворилось в тебе, но не убило, а полностью лишила возможности пользоваться магией. Ты стала пустой.

Наверно из-за духоты в комнате и дымящегося котла, у меня все плывет перед глазами. Кое как я встаю со стула и шатающейся походкой подхожу к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Из головы при этом, никак не выходят слова ведьмы: “Проклятье накладывали на твоего мужа, а он передал проклятье тебе…”