Ткач Кошмаров. Книга 3 (СИ) - Розин Юрий

— Возвращаются, — хмыкнул я, увидев, как из чащи вываливаются четверо «выживших». Один что-то кричал наставникам, размахивая руками.

Прошло полчаса. Лагерь противника все больше напоминал растревоженный улей.

Несмотря на то, что частота выстрелов заметно сократилась, снимать оборону полностью они не могли. А из-за того, что отряды кадетов-стрелков постоянно перемещались по периметру лагеря, атакуя со все новых и новых сторон, им приходилось постоянно передвигать и свои щиты-стены.

Я прижался к стволу сосны, наблюдая, как генералы-наставники отражали снаряды Потока, вспыхивающие в ночи, будто огненные мухи. Их щиты дрожали под ударами, но держались — старые львы Регул знали свое дело.

— Еще отряд, вперед, найдите хоть кого-нибудь! — крикнул один из них наконец, высокий мужчина с шрамом через бровь. — Остальные — кольцо!

Пятьдесят бойцов отделились от основной группы и рванули в лес, туда, где другая группа диверсантов уже ждала их в засаде. Я на этот раз не стал участвовать во всем лично, просто направлял ребят нитями.

Оставшиеся чуть более чем триста человек наконец, встали в круг, поставив щиты-стены с промежутками по периметру. В пробелах наставники выставили барьеры из Потока.

Я видел, как защитники лагеря нервничают. Их пальцы дрожали на спусковых крючках арбалетов, а броня была испачкана грязью и потом.

В голове сформировалась карта окружающей территории с условными огоньками-маяками, обозначавшими отряды стрелков: десять групп по пять человек, каждая меняла позицию после трех залпов.

Никаких лишних трат энергии на сканирование лагеря — цели выбирали наугад, били по площадям. Резерв из тридцати кадетов сидел в засаде глубже в лесу, свежий и невидимый для сенсоров.

Мысленно я представил, как это выглядит со стороны лагеря: плотный огонь то с севера, то с востока, то с запада будто нас двести, а не пятьдесят.

Генералы-наставники, наверняка понимали, в чем дело, как минимум потому, что было очень сложно договориться сразу нескольким крупным отрядам кадетов. Но вдоблить это понимание в головы рядовых бойцов было куда сложнее.

Тем не менее, я не отдавал приказа к полномасштабной атаке, пока на востоке не забрезжили первые лучи рассвета.

Мы ударили там, где защитные барьеры просели сильнее всего после ночи непрерывного давления.

Восеьмдесят человек отряда шли клином, как заточенный нож. Впереди — Ирбан, свежий и бодрый даже после ночи сражения, за ним — сильнейшие из третьегодок из резерва, потом остальные.

Я держался в центре, направляя и оказывая поддержку нитями там, где это было нужно.

А еще, прежде чем клин добрался до круга щитов, я протянул паутину, которой схватил два направленных на нас щита-стены и резко дернул их на себя.

Вымотавшиеся за ночь бойцы, не осознавшие, что произошло, и не ожидавшие ничего подобного, не смогли удержать один из щитов и он рухнул на землю, открывая нашим путь в самый центр вражеского построения.

Передние ряды «врагов» дрогнули и Ирбан тут же врезался в образовавшийся разрыв. Его клинок взметнулся и сразу трое «врагов» получили статус «убит».

— Второй взвод, на подавление! — скомандовал кто-то из наставников, но голос его дрожал.

Их бойцы попытались сомкнуть ряды, но было поздно. Залика с дюжиной наших рассыпались по флангам, заставляя противника разворачиваться, а Ирбан с основным ударным кулаком бил в центр.

Нити непрерывным потоком текли через ладони, энергию я уже не экономил. Несколько вонзились в плечо высокому парню в потрепанном доспехе, растерявшему весь свой Поток, и он рухнул, загородив путь тем, кто бежал сзади.

— Не даём перегруппироваться! — рявкнул Урган, отшвыривая щит ударом пятки.

Крики, лязг металла, хруст костей под ударами — лагерь пал за десять минут. Последние защитники побежали к лесу, но мы даже не стали преследовать.

Задача была выполнена: почти сотен «убитых», включая пятерых «генералов», полностью вымотавшихся за ночь и не сумевших дать отпор кадетам, которых в центре на тренировках раскидывали пачками. Еще двоих наставников мы взяли в плен, вполне по-настоящему связав веревками.

Наши потери в итоге — полтора десятка. С учетом того, что нам еще другие вражеские лагеря штурмовать, конечно, неприятно.

Но «погибли» в основном первогодки и второгодки. Только один кадет третьего года выбыл из соревнования. Так что потери боевой мощи были не так, чтобы значительны.

— Черт возьми! — подошел Ирбан. Его лицо, освещенное бледным светом утренней зари, выражало крайнее неудовольствие. — Несколько сбежало. Они же все расскажут! Все лагеря теперь будут знать, как мы работаем!

Я вздохнул, отряхивая с рукава пыль от последнего столкновения. Вокруг нас догорали костры лагеря, а кадеты уже собирали «трофеи» — повязки «убитых», которые позже обменяют на очки.

— Успокойся, — сказал я, подбирая брошенный клинок одного из наставников. Лезвие было тупым — учебным, но рукоять сохранила следы потертостей от частых тренировок. — Даже если они опишут все до мелочей, это ничего не изменит.

— Как это не изменит? — Ирбан резко развернулся ко мне, его голос звенел, как натянутая тетива. — Они подготовятся! Расставят дозоры, изменят распорядок, начнут патрулировать периметр!

Я перевернул клинок в руке, проверяя баланс. Хорошее оружие — легкое, с утяжелением у гарды. Таким удобно рубить, но для точных уколов нужно привыкать.

— Во-первых, — я воткнул клинок в землю, — против такой тактики сложно организовать контмеры с учетом ограничений соревнования. А во-вторых… — Я усмехнулся. — Я не собираюсь повторять эту тактику.

Ирбан замер, его брови поползли вверх.

— Ты что, уже придумал что-то новое?

— Конечно. — Я кивнул в сторону леса, где скрылись беглецы. — Они побегут и расскажут, как мы действовали. А значит… остальные теперь помимо прочего будут готовиться именно к этому. К ночным обстрелам, к ловушкам, к изматыванию.

— И?

— А мы снова будем на шаг впереди.

Ирбан задумался, его пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, будто он уже представлял новую схему боя. Потом он хмыкнул:

— Ладно. Но все равно бесит. Лучше бы всех положили.

— Согласен, — я пожал плечами. — Но даже у самых дисциплинированных бойцов есть предел. пятьсот против ста — и мы потеряли всего пятнадцать человек. Неплохо. Мягко говоря.

Он фыркнул, но кивнул. В его взгляде еще тлело раздражение, но уже проглядывало любопытство — он ждал, что я предложу дальше.

Я же подошел к двум оставшимся «в живых» наставникам, связанным и сидящим у столба. Их доспехи были исцарапаны, лица покрыты пылью и потом, но они уже понимали, что проиграли, а потому лишь довольно мне улыбались. От тех гнева и раздражения, что были видны в них ночью, не осталось и следа.

— Что ты хотел узнать? — поинтересовался один из них.

Это была, скажем так, тайная механика соревнования. От захваченных противников можно было вызнать некоторую информацию, как от настоящих пленных.

— Где лагерь Сидриана? — спросил я, присаживаясь на корточки перед ними.

Другой, коренастый фыркнул, выплевывая комок крови на землю.

— Зачем тебе?

Я провел пальцем по лезвию своего клинка, проверяя заточку. Металл звенел тихо, почти нежно.

— Он пообещал мне частные занятия до конца стажировки, если я смогу его «убить».

Высокий наставник хмыкнул, переглянувшись с напарником.

— Ну что ж… — коренастый вздохнул, будто делал одолжение. — Лагерь в трех сотнях километров к западу, на берегу реки.

Я кивнул, оценивая их реакцию. Они не дрогнули, не заикались — либо говорили правду, либо были слишком опытны, чтобы выдать страх.

Ирбан, стоявший позади, скрестил руки на груди. Его тень колыхалась в свете догорающих костров.

— Делить очки будем?

Я поднялся, отряхнув колени.

— Два отряда одиночек — по двадцать. Твой — сорок пять. Мой — пятьдесят.

Он замер на секунду, но спорить не стал. Мы договорились о сотрудничестве на равных и именно мой план обеспечил такой успех, так что, несмотря на очевидное численное превосходство отряда Ирбана, небольшой бонус в мою пользу был справедливым. А определить победителя время еще было.