Тьма и свет (СИ) - Завгородняя Анна

Взбивая подушку и почти мечтая об отдыхе, я не заметила, как рядом оказалась Мала. Цыганка присела на край кровати и, дымя трубкой, посмотрела мне в лицо.

— Что? – спросила я, удерживаясь от зевка.

— Ты это мне? – проговорила сонная Гаркун. Рыжая ведьма скинула верхнюю одежду и, оставшись в одной ночной рубашке, забралась под одеяло.

— Нет. — Я покачала головой, а Мала произнесла:

— Надо поговорить.

— Сейчас? – Как же мне не хотелось вести беседы! Да я с ног падала от усталости и едва выдержала то ли ужин, то ли завтрак в доме Никодима Кирилловича и его жены Прасковьи. – До утра не подождет? – сделала попытку, но темная душа лишь головой покачала.

— Мне нужно поговорить с Баро, — сказала она. – Сейчас. Завтра мы уедем. Или вы уедете, — загадочно добавила цыганка. – Я должна понимать, что мне делать дальше, Софья. Возможно, мальчик знает, где сейчас табор, или подскажет, где он был до того, как Баро попал в лапы этой демоницы, — удивительно живо произнесла старуха.

— Завтра мальчик никуда не денется. — Я все еще мечтала о сне и косилась на кровать, в которой уже спала Капитолина. Наша с Малой беседа не смогла победить сонливость ведьмы, и рыжая спокойно засопела, подложив под щеку ладонь. Я же смотрела на темную душу и отчаянно хотела, чтобы она немного подождала. Но Мала была непреклонна.

— Сегодня, — отчеканила она и дыхнула мне в лицо призрачным дымом.

Я тоскливо кивнула и, накинув на плечи теплый плащ, поплелась за ведьмой из комнаты, размышляя над тем, что ради прихоти цыганки придется будить малыша. А ведь он-то ни в чем не виноват! Ему тоже крайне необходим отдых. Но как отказать цыганке? Я ведь обещала помочь ей. Вот и помогаю.

Эх, сон… прости. Надеюсь, что вернусь к тебе позже, подумала я, ступая по горнице, в которой на лавках спали хозяин дома, его старшие два сына и Харитон. Анатоля там не оказалось, и я не удивилась, когда, покинув дом, увидела, что Шуйский сидит на крыльце, задумчиво глядя в темноту, уже начавшую сереть на востоке.

— Вам тоже не спится? – спросила, спустившись по ступеням.

— Куда собрались? – ответил вопросом на вопрос старший агент «Призрачного света».

— Мале необходимо задать несколько вопросов цыганенку Баро, — ответила я, и темная душа, слетев во двор, одобрительно пыхнула трубкой.

— Я хочу закончить свой бренный путь. Я жажду мести, а мальчик, — проговорила Мала, — из моего табора. Это ли не знак свыше, а, аллесианец? – спросила она, глядя на Анатоля.

Шуйский пожал плечами и поднялся на ноги.

— Я не знаю. Совпадения бывают, — ответил он.

— Совпадения не случайны, — парировала темная душа, — тебе ли этого не знать? – Она усмехнулась, но маг, конечно же, не мог этого увидеть.

— В каком доме разместили мальчика? – спросил он, взглянув на меня.

— У Порфирия.

— Хорошо, — кивнул Анатоль. – Тогда мы пойдем вместе. Я тоже никак не могу уснуть.

— Тогда идемте, — сказала цыганка и первой полетела в сторону дома бывшего лакея Путятиных.

Дом старика Порфирия был крепкий, добротный. Над входом горел факел, а в окнах чадил огонек свечи. Стоило нам войти во двор, как нас тут же облаяла собака. Выбравшись из будки и зазвенев цепью, она, к моему удивлению, первой встретила душу и Мала, подлетев к псу, трогательно погладила его по голове, отчего собака тут же притихла.

В окне, выходившем во двор, появилось лицо. А миг спустя, еще до того, как мы поднялись на крыльцо, скрипнула входная дверь, и хозяин дома вышел встречать гостей.

— Чего это вы? – удивился старик. — Не спится, али по делу?

— Дело есть, — ответил Анатоль. – Мы в дом заходить не будем, чтобы не разбудить других детей, — продолжил аллесианец. — Выведи нам Баро. Есть разговор к нему.

Порфирий, если что и подумал, спрашивать не стал. Кажется, после нашего совместного приключения, старик проникся к Шуйскому самыми теплыми чувствами, особенно после того, как Анатоль отказался от вознаграждения, которое собирали всем поселением.

— Детям деньги сейчас нужнее, — объяснил Шуйский и, к моему удивлению, ни Капа, ни кто другой, не стали спорить с решением старшего агента.

И вот теперь старый лакей вернулся в дом. Мы же принялись ждать во дворе.

Я поежилась, пожалев, что не накинула что—то теплее куртки. Все же ночи еще были студеные. Воздух порой дышал почти зимним морозцем.

Обхватив себя руками за плечи, я покосилась на цыганку – Мала уселась на плетень и принялась раскуривать трубку, добавив в нее табак. Поэтому, когда на мои плечи опустилось что-то теплое, я оглянулась и посмотрела на Анатоля. Шуйский снял с себя камзол и накинул его на меня, оставшись в одной рубашке.

— Не надо, — смущаясь, я сделала попытку вернуть одежду магу, но он лишь покачал головой. Наши глаза встретились, и я вдруг ощутила, как мне нравится вот так стоять рядом с Анатолем. Когда мы почти вдвоем, если не считать темную душу. Шуйский нравился мне все сильнее. Я чувствовала в нем то, что объединяло нас. Нечто общее. Нечто важное для меня. Мы были как две половинки чего-то целого. Как две противоположности, которые, по определению, всегда притягиваются. Анатоль сам свет. Я – тьма.

Между нами словно протянулась незримая нить, и я даже задержала дыхание, когда дверь дома тихо скрипнула и на пороге появился Порфирий. Старик вел за руку сонного цыганенка, который то и дело зевал и тер левой рукой, пальцами, сжатыми в кулачок, попеременно глаза. Было заметно – малыша подняли, когда он едва уснул. Мне стало стыдно, что по прихоти темной души пришлось будить несчастного, настрадавшегося ребенка, но и отказать Мале я не смела.

— Привет! — Присев на корточки рядом с Баро, я взглянула на вихрастый лоб и черные, как ночь, глазенки ребенка. – Мне нужно спросить у тебя кое-что. Это важно, понимаешь?

Мальчик не понимал. Но кивнул.

Мала тут же спрятала трубку в складки своей одежды, подлетела к нам и опустилась так низко, что сравнялась ростом с Баро. Ее глаза горели, как два уголька и отчего-то пугали меня. Темная душа впилась взором в мальчика, а затем велела:

— Спроси его о таборе. Когда и где он в последний раз видел своих.

Я вздохнула и задала вопрос.

Баро нахмурился, пытаясь вспомнить, и несколько секунд спустя ответил:

— Не знаю. Я ведь долго был в темнице у той тетки. Там всегда было темно. А дни я перестал считать после семи. Больше не умею, — признался он и зевнул, даже не пытаясь спрятать сонливость.

Мала нахмурилась. Я пристальнее вгляделась в цыганку и увидела, как она завела руки за спину, пряча удлинившиеся ногти. Сразу стало понятно: темная душа не на шутку взволнована. Сейчас она меня немного пугала. Я поняла, что успела забыть, с кем имею дело. Видимо, зря. Доверяй, как говорится, но проверяй.

— Спроси, — прошептала Мала, — спроси его про табор! Был ли там цыган по имени Лачи? Спроси, — почти потребовала она. – Мальчишка должен был его видеть.

Я спросила. Баро глаза потер, снова зевнул и ответил:

— Как не быть? Был. Он еще у нас лошадями всеми заведует.

Мала даже задрожала и спрятала руки за спину, пытаясь скрыть свои когти. Да не удалось – душа была хоть и темной, да прозрачной настолько, что руки остались видны.

— Где в последний раз останавливался табор? – наклонилась ниже цыганка.

Я спросила у мальчика.

— В Лярошке, — вяло пробормотал Баро. – Дальше табор в Аллавию собирался следовать. А больше я ничего не помню, — признался он и тихо попросил, — а можно мне идти спать? Очень уж хочется.

Я оглянулась на Малу и только теперь увидела, что душа исчезла. Старой цыганки рядом со мной не оказалось. Во дворе ее тоже не было.

Удивленно моргнув, я перевела взгляд на Порфирия и сказала:

— Уводите мальчика. Уложите спать.

— Вы все узнали, что надобно было? – спросил старик.

— Да, — ответила я решительно, а когда Порфирий и Баро вернулись в дом, посмотрела на молчавшего Шуйского. Маг стоял, перекрестив руки на груди, и следил за мной.