Безумный барон 2 (СИ) - Гросов Виктор

Ратмир, бледный, как стена, но уже на ногах, стоял у стола, пытаясь сохранить остатки своего каменного выражения лица. Получалось у него так себе — под кожей на висках напряженно пульсировала жилка. Как никто другой, он понимал, что без меня им всем крышка, однако даже для него, солдата до мозга костей, мой новый облик был, мягко говоря, перебором. За его спиной стояли его люди: Степан, мрачно уставившись в пол, сжимал кулаки до побелевших костяшек; Игнат же, напротив, не сводил с меня взгляда, держа руку на рукояти меча — не для атаки, а на всякий случай, как держат руку на огнетушителе рядом с неисправной проводкой.

— Анализ психоэмоционального состояния группы. Уровень кортизола повышен. Зафиксирована реакция «бей или беги», но в данном случае это скорее «сиди и бойся». Неэффективно. Почему они просто не выполняют приказы? Это же логично, — с бесстрастием машины прокомментировала Искра.

— Потому что у них, в отличие от тебя, подруга, есть инстинкт самосохранения, — мысленно буркнул я.

Не теряя времени на реверансы, Легат с места в карьер объявил о нашем новом плане — немедленной атаке на базу Ордена. И тут плотину прорвало.

Первым вскочил барон Кривозубов. Его лицо, похожее на плохо выделанную свиную кожу, пошло багровыми пятнами.

— В атаку⁈ — взревел он, ударив кулаком по столу так, что подпрыгнули кубки. — Мы только что отбились от армии Инквизитора! Наши люди измотаны! А ты, — он ткнул в меня толстым, как сарделька, пальцем, — предлагаешь нам лезть в очередную мясорубку⁈ Я присягал на верность спасителю, а не… не этому!

Он не договорил, но все поняли: не аватару Хаоса, не чудовищу. Его поддержали другие. Зал загудел растревоженным ульем, захлебываясь криками: «Отступить!», «Укрепить оборону!», «Ждать помощи от Императора!». Самоубийственная авантюра во главе со мной их не прельщала. Страх передо мной оказался сильнее страха перед Орденом. Логика простая, как три копейки: Орден где-то там, далеко, а я — вот он, стою и холод излучаю. Мой хваленый Северный Союз, не успев толком родиться, трещал по швам.

В этот момент из угла медленно поднялась Арина. Не произнося пламенных речей, она просто подошла к столу и посмотрела на Кривозубова.

— Барон, — ее голос, тихий и почти безжизненный, прозвучал в наступившей тишине оглушительно. — Сколько ваших людей погибло от «Серой Хвори» в этом зале? А сколько от мечей Инквизиции? И кто остановил и то, и другое?

Кривозубов поперхнулся, не найдя ответа.

— Он чудовище, я знаю, — продолжила Арина, и ее холодный, оценивающий взгляд скользнул по мне. — Но он — наше чудовище. И сейчас это единственное, что стоит между нами и Орденом. Откажетесь от него — и когда они придут в следующий раз, вас некому будет спасать. Потому что и его, и меня убьют первыми.

Ее оружием были не эмоции, а холодная, безжалостная логика, подействовавшая на этих прагматичных феодалов куда лучше любых призывов к чести. Она не просила их поверить мне — она предлагала им сделать ставку на единственную выигрышную, хоть и пугающую, карту.

Зал замолчал, переваривая ее слова. И тогда вперед вышел Ратмир. Он смотрел не на Арину, а на меня. В его глазах больше не было борьбы — лишь тяжелый, взвешенный выбор профессионала.

— Его методы чудовищны, — прохрипел он, обращаясь не ко мне, а к лордам. — Но его тактика работает. Мы взяли Торнхольд. Мы отбили осаду, потеряв вдесятеро меньше людей, чем должны были. Я не доверяю ему. Я боюсь его. Но как солдат я доверяю результату. А результат сейчас стоит перед вами.

Он сделал паузу, обводя всех тяжелым взглядом.

— Я не прошу вас любить его. Я прошу вас использовать его. Как оружие. Потому что другого у нас нет. Моя клятва дана. Я и мои люди, — он кивнул своим верзилам, которые, хоть и напряженно, но согласно качнули головами, — идем с бароном Рокотовым.

Основанные не на эмоциях, а на холодной военной целесообразности, слова самого уважаемого воеводы на Севере прозвучали не как призыв к вере, а как приказ к действию. Лорды заткнулись. Не из храбрости, а от простого понимания, что выбор уже сделан за них. Против логики Арины и авторитета Ратмира аргументов не нашлось. Так мой союз уцелел — не на страхе или уважении, а на циничном, безжалостном расчете и отчаянной надежде, что ручное чудовище не сожрет своих хозяев раньше, чем врагов.

Заручившись их хрупким согласием, я не терял ни секунды. Пока они переваривали новую реальность, в которой им придется маршировать под командованием чудовища, угол зала уже превратился в мой личный штаб. Предоставленные Легатом карты легли на стол рядом с моим трофейным гроссбухом. Все. Прелюдия окончена, начинается работа.

Никакого «мозгового штурма» не вышло. Началась грызня. Прямолинейный, как рельса, Ратмир предлагал силовой прорыв; Легат через своего представителя настаивал на долгой осаде и блокировании ради минимизации рисков. Лорды же мычали что-то невразумительное, желая одновременно и победы, и сохранности своих драгоценных задниц. Прослушав этот балаган с полчаса, я просто стукнул кулаком по столу.

— Хватит, — мой холодный голос заставил их умолкнуть. — Ваш лобовой штурм захлебнется, не начавшись. Ваша осада, легат, даст Ордену время перебросить подкрепления и вывезти все ценное. Мы действуем по-другому.

Мой план был дерзким и отдавал чистым безумием, ломая их привычную логику.

— Ратмир, твоя задача — не просто отвлекающий маневр. Ты создаешь «ложного меня». Возьмешь пару магов Легата, они будут имитировать вспышки моей силы у западного перевала. Пусть вся их кодла ринется туда ловить призрака. Силы Легата — не просто блокируют выход. Они минируют его, создавая зону гарантированного уничтожения для любой группы, которая попытается прорваться. А мы…

Поздно вечером, когда все наконец разошлись, матерясь вполголоса, но приняв мой план как единственно возможный, она сама нашла меня в библиотеке. Арина. Не садясь, она подошла к столу и уперлась в него руками, глядя на меня в упор.

— Ты используешь их как пушечное мясо, — в ее голосе не было вопроса, лишь утверждение. — Отвлекающий маневр Ратмира — это самоубийственная миссия.

— Это война, — отрезал я, не отрываясь от книги. — В ней есть допустимые потери. Его отряд отвлечет на себя основные силы. Шансы на успех нашей группы возрастут. Расчет верен.

— Расчет⁈ — она почти зашипела. — Ты говоришь о живых людях! Что с тобой стало? Что сделала с тобой эта… вещь? — она кивнула на мой меч, прислоненный к креслу.

Я медленно поднял голову. Лицо ее было бледным, однако в глазах горел гнев. Не жалость, а злость. И это, пожалуй, было честно.

— Она сделала меня эффективным, — мой голос звучал ровно, безэмоционально. — Убрала все лишнее: страх, сомнения, жалость. Все, что мешает принимать правильные, хоть и жестокие, решения. Хочешь знать, что я чувствую? Ничего. Пустоту. Ледяной, звенящий вакуум, который постоянно требует топлива, чтобы я окончательно не распался. И этот голод — единственное, что сейчас придает мне сил.

Я смотрел ей прямо в глаза, не пытаясь ничего скрыть. Не откровение — констатация факта. Диагноз. Она долго молчала, а потом тихо, почти шепотом, произнесла:

— Ты не машина, Михаил. Перестань пытаться ей стать.

Развернувшись, она ушла, оставив меня наедине с этой простой, но невыполнимой теперь задачей.

Снова уткнувшись в гроссбух, я понял, что передо мной не просто бухгалтерская книга, а дневник параноика, полный шифров, намеков и обрывков чужих мыслей.

— Искра, полный анализ. Ищи нестыковки, повторяющиеся символы вне основного шифра, маркеры, которые автор мог оставить для себя, — мысленно приказал я.

— Задача сложная, — отозвалась она. — Шифр многоуровневый, с плавающим ключом. Потребуются значительные вычислительные ресурсы.

— Я заплачу, — коротко ответил я.

Внутренний холод сжался в тугой, болезненный узел, когда я направил поток своей энергии в меч. Искра «загудела», как перегруженный сервер, и на моем мысленном экране замелькали строки кода. Расшифровка превратилась в долгую, мучительную работу по подбору ключей, где каждая неудачная попытка отзывалась в теле приступом ледяной тошноты. Через несколько часов, когда я уже был на грани, Искра наконец выдала результат.