Безумный барон 2 (СИ) - Гросов Виктор

— Обнаружен скрытый слой данных. Это не отчеты. Это… личные записи. Фрагменты. Автор цитирует некие древние тексты Ордена. Концепция… мироздания.

Извлеченное не походило на стройные знания — скорее на безумные, пугающие обрывки, вырванные из контекста. В них не встречалось слов «Ключ Жизни» или «Ключ Пустоты». Вместо этого — поэтические, полные фанатичного ужаса метафоры. «Великое Тепло, что породило скверну плоти». «Изначальный Голод, что очистит мир от болезни бытия». И среди этих строк, как заноза, — упоминание третьего, ненавистного им элемента. «Ледяной Порядок. Стазис, что предал Голод, ибо стремится не уничтожать, а сохранять. Великая Ошибка. Аномалия, которую должно исправить».

Я не получил ответов. Я получил еще больше вопросов. Но среди этого безумия уловилось главное: мое состояние — чудовищный дисбаланс, вызванный «Изначальным Голодом». И где-то в этом проклятом мире существовал противовес. Не противоположность, а именно противовес. «Ледяной Порядок». Что бы это ни было, в этом и заключался мой единственный, призрачный шанс не просто выжить, а, возможно, снова стать… целым.

Ночь перед выступлением стала самой длинной в моей жизни. Пока остатки моего «союза» пытались забыться в тревожном сне, я стоял у высокого окна в своих покоях, глядя на черную, неживую воду озера. Когда напряжение, державшее меня в тонусе весь день, наконец спало, на его место пришла она. Расплата.

«Подзарядки» от сожранного хмыря из Ордена хватило ненадолго. Словно в бак гоночного болида залили стакан бензина — ровно на то, чтобы доехать до пит-стопа. Проснувшись, дремавший до этого внутренний голод не просто вернулся — он обрушился с утроенной силой. Фоновый холод в груди превратился в активную, агрессивную черную дыру, с аппетитом пожирающую меня изнутри.

Подняв руку к тусклому лунному свету, пробивающемуся сквозь решетку, я замер. Прошиб ледяной пот. Пальцы снова стали полупрозрачными, мерцающими, как плохая голограмма, и сквозь них проступал темный силуэт оконной рамы. Жизнь не просто утекала — я, чтоб его, видел, как это происходит. Моя физическая оболочка, не выдерживая внутреннего вакуума, начала распадаться. На этот раз вместо паники пришло холодное, отстраненное принятие. Кажется, доигрался. Если на той базе Ордена не найдется «еды», эта самоубийственная операция станет для меня последней. В самом буквальном смысле.

— Анализ состояния носителя. Уровень структурной целостности физической оболочки — семьдесят два процента. Прогнозируемое время до каскадного распада при текущей динамике — три часа двенадцать минут, — бесстрастно отчеканила Искра. — Рекомендую найти источник питания. Срочно. Или хотя бы перестать так эффектно стоять у окна и начать что-то делать.

Дверь в покои тихо скрипнула. Я не обернулся. Знал, кто это.

Арина вошла в комнату, остановившись в нескольких шагах позади. Ее присутствие ощущалось не теплом, а аномалией в моем холодном, упорядоченном мире. Источником помех, сбивающим внутренние «настройки».

— Уйди, — прохрипел я, не поворачиваясь. Голос вышел чужим, плоским. — Тебе не стоит здесь находиться.

— Я видела твои руки, — ее голос был тихим, но упрямым. Она сделала еще шаг. — Ты… таешь.

— Капитан Очевидность передает тебе привет, — кривая усмешка застряла в горле ледяным комком. — Еще пара часов, и от твоего ручного чудовища останется только горстка пыли и плохое настроение. Так что уходи, пока я случайно не попытался тобой «подзарядиться». Инстинктивно.

Я не угрожал — лишь констатировал факт. Мой внутренний зверь был голоден, и ее жизненная сила сейчас пахла для него, как свежий стейк для волка.

Проигнорировав предупреждение, она подошла почти вплотную. Мой внутренний холод тут же отреагировал на ее тепло — два зверя, готовящиеся к прыжку.

— Я читала книгу, — сказала она, и стало ясно, что эти часы она провела не в праздности. — Читала те записи, которые ты расшифровал. Я не понимаю всех твоих «анализов», но я чувствую то, о чем там написано.

Она замолчала, подбирая слова.

— То, что во мне, они называют «Великим Теплом». То, что в тебе, — «Изначальным Голодом». Они не могут существовать вместе. Когда я пытаюсь тебя «лечить», я лишь кормлю твоего зверя. Это как тушить пожар маслом.

Я медленно повернулся. В полумраке ее лицо казалось высеченным из мрамора, однако в глазах горела не жалость, а лихорадочная, почти безумная сосредоточенность исследователя, нашедшего решение нерешаемой задачи.

— Но ты упустил главное, Михаил, — она смотрела на меня в упор. — Ты искал логику, а нужно было искать противоречие. Почему они так ненавидят третий элемент? Почему так боятся «Ледяного Порядка»?

Я молчал, а она продолжала, и ее голос набирал силу:

— Потому что он — не противоположность. Он — противовес. Он не борется с Голодом, он его… упорядочивает. Не уничтожает хаос, а загоняет его в рамки. В структуру. Как вода, которая становится льдом.

Она сделала последний шаг и протянула руку не ко мне, а к моему мечу, прислоненному к стене. Ее пальцы замерли в сантиметре от черных, пульсирующих вен на клинке.

— Тебе нужен не огонь, чтобы растопить твой лед. Тебе нужен другой лед. Идеальный. Чтобы твой внутренний хаос не сожрал тебя, его нужно заморозить. Ввести в стазис.

Ее взгляд впился в мой.

— Забудь про «подзарядку». Это путь в никуда. Ты будешь становиться все голоднее и все дальше от себя. Нам нужна не еда для твоего зверя. Нам нужен ошейник для него. И этот ошейник — Ключ Льда.

Глава 19

Уставившись на Арину, я почувствовал, как мой мозг, привыкший все раскладывать по полочкам, выдал ошибку 404. Страница не найдена. «Ошейник», «Ключ Льда», «стазис»… Все это звучало, как набор случайных слов из генератора названий для дешевого фэнтези. Началось в колхозе утро. Кажется, принцесса окончательно поехала кукухой на фоне стресса.

— Ошейник? — я издал звук, похожий на скрежет ржавого железа. — Серьезно? Мне еще поводок нужен и команда «к ноге!». Ты, принцесса, давай без этих твоих метафор. У меня тут, знаешь ли, не поэтический кружок, а намечается полное форматирование диска C с последующим размагничиванием.

Махнув рукой, той самой, что сжимала Искру, я замер. Сквозь полупрозрачную, мерцающую кожу ладони отчетливо проступали трещины в грязной столешнице. Не просто контуры — каждая, мать ее, заноза. Моя физическая оболочка не просто «таяла» — она превращалась в плохую голограмму, которую какой-то криворукий сисадмин забыл выключить.

Арина, однако, спорить не стала. Вместо этого она сделала то, чего я боялся больше всего. Шагнула ко мне.

— Не подходи, — прошипел я, инстинктивно отшатываясь. — Я серьезно.

Но она была из тех, кто сначала делает, а потом, может быть, думает. Если вообще думает. Проигнорировав мое предупреждение, она протянула руку не ко мне, а к моей руке, все еще похожей на глюк в компьютерной игре.

— Я не собираюсь тебя «лечить», Михаил, — ее голос был тихим, но упрямым, как у сапера, который режет красный провод, будучи уверенным в своей правоте. — Я просто хочу, чтобы ты понял.

Ее пальцы коснулись моих.

И мир взорвался болью.

Ничто на свете не походило на это. Два оголенных высоковольтных провода, брошенные в ведро с соленой водой. От места касания ударил разряд — короткая, злая синяя искра, видимая даже в тусклом свете. Воздух между нашими руками зашипел, будто на раскаленное железо плеснули маслом.

Меня обожгло теплом — не приятным, не согревающим, а яростным, чужеродным, как струя из паяльной лампы. Мой внутренний ледник взвыл от ярости, и холод в груди сжался в такой тугой, болезненный комок, что я едва не согнулся пополам. В то же время ее ударило холодом. Краска схлынула с ее лица, ставшего цвета старого снега, а по руке, до самого плеча, пробежала волна гусиной кожи. Вскрикнув, она отдернула руку, будто коснулась куска сухого льда.