Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Вот я вкратце и поведал, что неожиданно для меня самого гномы записали меня на отбор, а потом случилось покушение на княжну. Ну а дальше… дальше уже воевода рассказал барону, где меня нашли.

— А эти тут что делают⁈ — барон ткнул пальцем в напуганных Дениса с Лукьяном, — Почему не в порубе?

Я непроизвольно сделал шаг, будто загораживая собой вологодских друзей. Не-е, барон дворяныч, только через мой труп… А ещё трупы нескольких десятков гномов, которые вернутся, если меня обидят.

— Батюшка, господин Иван Вячеславович, тут такое дело… — сразу же вступился воевода и стал объяснять, что произошла путаница. И что, кроме того драного орка-мутанта, никто больше на жизнь ни барона, ни княжны не покушался.

Барон лишь махнул рукой, и мы всей гурьбой двинулись за ним, пока воевода рассказывал.

Мы как раз подошли к городовому, одетому в серые форменные куртку и брюки, с эполетами на плечах. Они с дружинником осматривали тело, прикрытое мешковиной среди торговых лавок.

Городовой показал барону окровавленный тонкий стилет, на котором я сквозь кровь разглядел голубые руны. А ведь я видел подобный стилет…

— Ваше благородие, этим оружием был убит купец, — сказал городовой, — Из-под лопатки вытащили.

Над телом как раз склонился дружинник, приподнял тряпку, чтобы показать место… И это оказался тот жирный боров-эльф, который так и буравил меня своим взглядом. Я ещё удивлялся тогда, а чего это он меня так ненавидит.

Ну, одной проблемой меньше — если я ему был должен, то теперь, наверное, не должен.

Барон спокойно взял стилет, понюхал, и покосился на воеводу:

— Никто больше не покушался, говоришь?

Платон Игнатьевич лишь хмыкнул. А барон протянул стилет Денису и Лукьяну:

— Человеческое?

Денис, поджав губы, провёл ладонью над стилетом и кивнул.

— Чары есть, именные, но слабые. Метнуть можно, назад не притянешь, да, Лукьян?

— Угу. Назад никак.

Ирокез пожал плечами:

— Это яродей нулевого круга, скорее всего. Или человек, или полукровка.

— Мы сами решим, кто это. Видящим отдай, пусть тоже глянут, — барон протянул стилет назад, — Хоть из кожи вон лезьте, но убийцу мне найдите!

Он всё косился на Дениса с Лукьяном, потому как больше незнакомых людей, владеющих волшбой, тут не было. Но всё же одних подозрений было недостаточно.

— Будет сделано, ваше благородие, — городовой, взяв орудие убийства, будто испарился.

— А ты что можешь сказать, Грецкий⁈ — барон снова чуть не набросился на меня, — Как ты тварь ту убил?

Моё задумчивое молчание, видимо, было не тем, к чему привык барон, и он стал едва ли не краснеть от гнева. Но тут меня спас гном Копаня Тяженич, который неожиданно вышел из-за торговой палатки.

— Что ты, благородие, насел на беднягу? — проворчал ковыляющий Копаня, морщась и держась за бок, — Выброс яри был у парня, я сам видел.

Он мне подмигнул, и это, судя по всему, ещё больше разозлило барона. Но появление гнома вдруг напомнило ему, какие проблемы я могу принести, и Демиденко заметно остыл.

— Выброс яри? — барон прищурился, — Это ж какой он яродей будет, если у него такой выброс яри⁈

— Дык потому мы его и отрядили на смотр, — Копаня кивнул, — Гномы, согласно договору с империей, тоже могут отдавать воинов в дружину.

Удивлённо крякнули и Демиденко, и Платон Игнатьевич.

— Да вы ж никогда… Так он же не гном.

— Должен он нам, Иван Вячеславович. И раз так, то в дружине он представляет наши интересы.

Тут уже крякнул удивлённо и я. Особенно, когда барон и воевода услышали про долг и посмотрели на меня, как на приговорённого смертника.

— Какие, на хрен, интересы… — только и вырвалось у меня.

— Цыц! — рыкнул воевода и, схватив Копаню за плечо, повёл гнома в сторонку.

Там они стали плескать руками, что-то жарко обсуждая. Всё это время барон смотрел пристально на меня, явно желая что-то сказать. Потом он всё же кивнул на тело купца:

— Говорят, Грустный имел виды на земли у истока Койвы, — сказал он, — Но эти земли принадлежат твоей тёте, герцогине Жлобиной Елене Павловне.

Я лишь поджал губы. Ух, Жлобина… Теперь понятно, почему она мне денег не давала!

— Моя тётушка… — твёрдо сказал я, — … является вашим другом. Мне непонятны ваши подозрения, господин Иван Вячеславович!

Барон скривился:

— Всего лишь спросил, Грецкий. По городу разные слухи ходят, и по империи тоже… Да и не видел я её уже давно.

— Ваше благородие! — сбоку возник ещё один городовой.

Это оказался как раз тот момент, когда к барону и воеводе стали стекаться вести со всего Качканара. Докладывались городовые и десятники: где пресекли беспорядки, где случились какие мелочи, где кто-то под шумок решил ограбить магазин.

Оказалось, что полностью сгорел дом купца вместе со слугами, и, к сожалению, пожар прихватил пару соседних зданий. В окраинном кабаке убили каких-то орков, и местные говорят, что они были как-то связаны с купцом. А ещё сгорела гостиница эльфа Древнёва вместе с несколькими постояльцами…

До меня даже не сразу дошло, что говорят о той самой, о моей гостинице! У меня ёкнуло сердце и зашевелились волосы на голове, когда я подумал о Захаре, и в панике мне даже явился его голос, как он кричит в огне: «Ваше сиятельство!» — умоляя его спасти.

Вот и сейчас кажется…

— Ваше сиятельство!

Я обернулся, поняв, что это уже не галлюцинация. Мой щуплый орк-слуга полз между палаток, а на него сверху насели аж два крупных дружинника, но остановить его продвижение у них никак не получалось. Орк вгрызался пальцами в землю, вытаскивая себя в рыночный проход.

— Ваше сиятельство!!!

Плачущий Захар, извернувшись из-под локтя одного из воинов, вдруг увидел меня и аж расцвёл.

— А-а-а! Ваше сиятельство… Ну слава Богу! Ах, как же я рад, как рада была бы ваша матушка, Древа ей Небесного!!! Я же думал, вас убили! — он разрыдался, вытирая сопли о рукав дружинника, а потом всмотрелся в меня, — Барин, ну куртку-то совсем испортили! А у нас номер сгорел, где ж я вам её залатаю⁈

Глава 14

Одна нога здесь, другая там

Только тут я и заметил, что слуга у меня выглядел, если мягко сказать, неопрятно. Весь всклокоченный, расправленный, перемазанный в саже. И если помятая одежда — следствие борьбы с дружинниками, то вот чёрные разводы и стойкий запах гари говорили о том, что он лазил по сгоревшим руинам.

Я сразу понял, что он там забыл… Шкатулка! Там ведь наше с ним небольшое состояние.

— А ты куда, зелень нежная, намылился? — вдруг последовал грозный окрик, когда я собрался было вместе с Захаром проследовать к сгоревшей гостинице.

Гадство! Как-то сразу до меня дошло — всё, моя служба в дружине барона началась. Мгновенно, вот прямо сейчас.

Как тут, в этом мире, следовало обращаться к старшему по званию, я особо не разумел, но решил сымпровизировать. Вытянувшись по струнке, я оттараторил:

— Господин воевода Платон Игнатьевич, разрешите отлучиться за вещами?

— Хм-м, — Платон Игнатьевич поморщился, хотя в его взгляде читалось одобрение.

— Ваше сиятельство! — Захар, которого дружинники наконец подняли и придерживали за плечи, аж прослезился, размазывая чёрную пепельную тушь под глазами, — Как же ваша матушка, Древа ей Небесного, была бы рада! В дружине… ей Богу, в дружине мальчик наш! Ах, госпожа Софья Марковна, Древа вам…

— Захар! — прошипел я, впервые чувствуя себя так неловко, что хоть под землю провались, — Не позорь меня, Захар!

Дружинники начали улыбаться, переглядываясь. Денис толкнул локтем Лукьяна, ухмыльнувшись.

— Да это ж только радость настоящая, всевеликая! Вырос сыночек, так бы она сказала, ваше сия…

Всё же я подарил Захару такой взгляд, что слуга проглотил свои слова.

— Господин воевода, разрешите за вещами?

— Ну, раз дитятко просит… — хмыкнул воевода.

Денис было засмеялся, но тут же умолк, наткнувшись на взгляд Платона Игнатьевича. Только воевода решал, кому тут можно шутить, и кому тут можно смеяться.