Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

Хотелось взять друга за воротник и хорошенько тряхнуть. Переживали? Какой толк от наших переживаний, если мы ничего не сделали, чтобы помочь подруге, когда она в этом нуждалась?

— Шу прав: ты баран!

— Он!..

— Тебя провоцирует, а ты поддаешься. Напомнить, почему мы из кожи вон лезли, чтобы попасть сюда? Для чего я месяцами сидел в пыльных архивах, срисовывая карты? Зачем мы, рискуя головами, лазили в хранилище⁈

— Ну, прости, — неохотно выдавил Быкоголовый после минутного молчания. — Когда я вижу его самодовольную рожу, так и хочется по ней врезать.

— Перед Яньлинь извиняйся. Ее-то ты зачем обидел?

— А ты не слышал, как она тут… Чуть ли не следы старикана целовать готова! Талантище! — пискляво передразнил он. — Мастер!

Тэнг Диши в этот момент что-то сказал идущей рядом Яньлинь, и та засмеялась, стыдливо прикрывая рот рукавом.

— Вот именно, мастер. Мастер-зельевар. Кто знает, чем он травил Яньлинь все это время? От иных зелий, говорят, сам себя не вспомнишь. Слышал легенду про обольстительницу Дяочань, что чуть не привела к войне между Зеленым, Красным и Синим Домами?

— Правда такая была?

Может, и была. Хотя я сомневался, что главы Старших Домов оказывались в постели роковой красавицы исключительно из-за ее волшебных жасминовых чаев.

Хуошан задумался.

— Да и пораскинь мозгами: вряд ли Дом Лозы рассказал Яньлинь, что собирается избавиться от учителя Лучаня и младших мастеров. Мы ведь с тобой случайно узнали.

— Ладно, — протянул Быкоголовый. — Извинюсь.

Надолго ли хватит этого рисового зернышка благоразумия?

Засунув руки за голову, я лежал на крыше дома — одного из трех, которые неохотно, после долгого торга, отдали нам на ночь жители деревни — и смотрел в небо.

Молодая луна то пряталась за рваной серой ширмой облаков, то украдкой, точно юная девица, выглядывала наружу. Осторожность ее была напрасной. Деревня дремала, отдыхая от сегодняшних трудов перед трудами завтрашними, и некому оказалось уличить кокетку в недостойном любопытстве.

Разве что влюбленной парочке, уединившейся в кустах жасмина. Но они, подозреваю, были настолько поглощены друг другом, что если бы во двор спустился небожитель, благополучно его проморгали бы.

Всхрапнула кобыла, переступив с ноги на ногу. Стукнул бамбук. Мелькнула тень птицы. А может, и мелкого демона.

Дуновение ветра донесло запах приправ, и я с неудовольствием подумал, что рисовое зернышко благоразумия дало совершенно неожиданные всходы… оставив меня без горячего ужина. Хуошан наотрез отказался брать какую-либо пищу из рук зельевара. Я сомневался, что Тэнг Диши стал бы травить кого-то из учеников накануне экзамена (пусть даже не все старейшины согласились с нашим участием), но за нелепые предположения приходилось отвечать и давиться пресной утренней лепешкой, пока остальные наслаждались супом.

Зато Хуошан все-таки извинился перед Яньлинь.

Яньлинь… В предстоящей битве бесценен любой союзник. Но имею ли я право заставлять ее рисковать жизнью? Ее, да и Хуошана тоже. Хотя Быкоголового от драки с Лозой не удержит и сотня демонов.

Другое дело — Яньлинь. Не хотелось признавать, но я был даже рад, что подруга нашла свое место в Доме. Она выглядела счастливой — жаль, что счастье ее лишь иллюзия. Но мне ли разрушать ее?..

Говорить Яньлинь правду или нет?

Над этим вопросом я размышлял уже битый час, но так и не смог прийти к окончательному решению, а потому оставил все на волю случая. Новый день принесет новые всходы. Как сказал крысюк, гора Тяньмэнь расставит все по своим местам. Один или нет, я преодолею любые преграды, чтобы встретиться с учителем Лучанем.

Парочка выбралась из кустов и, сдавленно хихикая, исчезла в доме.

Я потянулся, сполз к краю, собираясь тоже отправиться в постель. Затаился, услышав шаги внизу. Кому это еще не спится?

Наставник и Вэй?

— … даже не буду спрашивать, откуда ты узнал, — ворчал старейшина Цзымин. — Мастер Веики проболталась? Или это была Инуи? Женщины! Они никогда не могли устоять перед твоим обаянием. Чем ты, наглец, бессовестно пользуешься!

— Наставник! Вы должны были…

— Побег еще не стал деревом, чтобы указывать мне, что я должен, а что нет, — в голосе Тэнг Цзымина прозвучало незнакомое раздражение. — Я начинаю подозревать, старейшина Бинь был прав. Ученики Дома за последнее время совершенно распустились.

— Все мои помыслы — о величии Дома, все мои дела — во благо его. Просто меня удивляет, что Дом закрывает глаза на существование… этого человека! Если вы не собираетесь разобраться с безумцем сами, позвольте хотя бы мне попытаться.

Наступило долгое молчание.

— Вэй… иногда бездействие — лучший выбор.

— Значит, вы запрещаете?

— Я давно понял, что запрещать тебе бесполезно. Поступай, как хочешь. Но помни о последствиях.

— Конечно, учитель. Благодарю.

Вэй согнулся в поклоне, прижав кулак одной руки к ладони другой. И пока старейшина не ушел, белобрысый так и продолжал стоять, склонив голову.

Потом встряхнулся, огляделся. И внезапно запрыгнул ко мне.

— Чего не спишь? Снова подслушиваешь? — поинтересовался он, устраиваясь рядом.

— Вы сами тут болтаете…сь посреди ночи.

Вэй кивнул, признавая мою правоту.

— О чем вы говорили?

Точнее, о ком?

— Не бери в голову, — увильнул от ответа белобрысый. — Не стоит совать свой нос в чужие тайны, которые тебя не касаются, иначе можно его лишиться.

— К твоему носу данная мудрость, я так понимаю, не относится.

— Мне, как будущему главе Дома, положено знать все и обо всем, — отмахнулся Вэй в шутку, но с таким серьезным видом, будто вопрос о его назначении старейшины обсуждали в эту самую минуту. — К тому же, — в голосе белобрысого зазвучали вкрадчивые нотки, — я ведь не спрашиваю, что скрываешь ты, Саньфэн?

Вэй… Несмотря то, что мы знакомы уже полгода, я так и не разобрался, что он за человек. Большую часть времени белобрысый вел себя как придурковатый, но при этом гениальный кривляка, который с равной легкостью выполнял головоломные упражнения наставника Цзымина и находил общий язык с людьми (кроме разве что Хуошана). На Вэя невозможно было подолгу злиться. Завидовать. Бояться. Его обожали младшие ученики и прислушивались мастера.

Но иногда, на миг, как сейчас или в сливовой роще, мне мерещилось, что я стою над бездной и под ногами у меня хрупкая корка льда, которая вот-вот треснет. Только мерещилось? Или?..

— Пойдем спать? — устало улыбнулся белобрысый, заставляя усомниться, был ли этот самый миг, или просто снова разыгралось воображение. — Завтра нас ждет долгий и трудный день.

«Дому верь всегда, человеку — наполовину, чужаку — на четверть, Лозе — никогда», — гласит древняя мудрость.

Вэй. Первый ученик. Солнечный гений Лозы. Кто он? Опаснейший враг, которого я подпустил непозволительно близко? Или друг, которого я мог бы обрести, если бы отказался от глупых предрассудков?

Завтра гора Тяньмэнь все расставит по своим местам.

Тяньмэнь мы почувствовали раньше, чем увидели. Разреженное поле фохата вокруг обрело плотность. Развернувшиеся паруса-крылья засветились в предрассветных сумерках салатовым, и корабль, набрав ход, помчался быстрее оленя.

Оживились и заклинатели Лозы. Шу игрался с побегом, пропуская его змейкой между пальцев и демонстративно, наверняка представляя чью-то шею, затягивал в узлы. Тай сдержанно улыбался, но глаза у него блестели, как у перебравшего байцзю [китайской водки]. Белобрысый, рискуя свалиться, забрался на нос и подался вперед, словно стремясь быстрее достичь цели. Даже старейшины расслабились, когда исчезла необходимость тратить силы на управление кораблем.

Я же ощущал себя… странно, неуверенно, как человек, который едва научившись плавать, оказался внезапно на глубине. Благодаря шести месяцам тренировок, разлитый в воздухе фохат не был чужим, враждебным, но и своим он полностью не стал.