— Конечно, мечтала, — театрально вздыхаю я, не боясь переиграть, поскольку в излишней эмоциональности он меня уже не раз упрекал.
Пусть думает, что девятнадцатилетняя провинциалка кокетлива и склонна к экзальтации.
— Не переживайте! — сарказм Решающий тоже не скрывает. — Как жена члена императорской семьи или семьи приближенных ко двору, вы получите право иметь фамильяра. Если Магма позволит.
— Магма? — переспрашиваю я, совершенно не зная, что это.
Он понимает меня по-своему и дает другой ответ, который всё равно помогает мне понять, о чем идет речь.
— Глупая гордячка замахнулась на фамильяра Тьмы?
Видимо, Магма противоположна Тьме. Этакие Добро и Зло, вступившие в схватку на территории Империи. Интересно, мой противный старикашка — чей представитель? Уж, конечно, не Добра!
Хмыкаю и дергаю плечами, чтобы не сбить его с темы и получить еще немного информации.
— Вы понимаете, что это очень опасно? — снисходительно смотрит на меня Решающий. — Хотя конкретно для вас никакой опасности, разумеется, нет и не было, но даже думать об этом — сумасшествие! Фамильяры Тьмы настолько опасны для собственных хозяев, что я просто поражен вашим легкомыслием! Мечтать о таких глупостях!
— Легкомыслие, глупость, гордость, — желчно реагирую я. — Сколько комплиментов потенциальной невесте! Это которая сотня свиданий для вас, Ваше Превосходительство? Вторая? Третья?
— Пятая, — угрюмо отвечает он, поджав губы.
— Ух ты! — подвываю я. — Так я для вас четыреста первая? Вы не офиге… не одурели, мой господин, от такого количества претенденток? Неужели у Империи так плохи дела, что вы вынуждены так корячиться?
— Корячиться? — оскорбляется Фиакр. — Что бы ни обозначало это слово, оно мне не нравится!
Не имея привычки подбирать каждое слово, которая, похоже, в этом мире должна стать моей второй натурой, я снова злюсь на свой язык.
— И вы не четыреста первая, а всего лишь пятая, — высокомерно говорит Решающий.
— То есть… — начинаю говорить я, тщательно подбирая слова, — вся Империя уверена, что вы в невестах как в сору… что у вас столько невест, а вы встречаетесь не со всей сотней?
— Я выбирал одну в каждой сотне. С тремя девушками до алтаря не дошел. Были причины. Четвертая невеста не прошла испытанием алтарем, — буднично рассказывает Фиакр, и я догадываюсь, что это не секретная информация, а известные всей Империи факты, которые он просто повторяет для меня.
— И я не пройду! — убежденно говорю я, порывисто схватив его за локоть. — Моя семья не магическая. У меня нет амбиций по поводу своего положения в обществе. Мне нечем с вами поделиться на брачном ложе. А Империю надо спасать! Не будем тратить время!
И я по-детски дергаю его за руку, чтобы увести с берега в дом. Сильные руки крепко берут меня за талию и удерживают на месте.
— Мы должны встретить вместе рассвет, — настойчиво напоминает Решающий. — По-другому нельзя!
— Зачем? — не верю я и начинаю уговаривать. — Это пустая трата времени! У вас его, как у Последнего Решающего Империи, не так много!
— Лунет! — Фиакр повышает голос, не выпуская меня из рук. — Встреча рассвета — это одно из испытаний, которое вы должны пройти!
Новая информация пугает меня. Испытание? Я? Пройти? Не хочу!
Я открываю рот для очередного возражения, но его закрывают крепким и глубоким поцелуем, более крепким и более глубоким, чем поцелуй Решающего в карете. Очень взрослый поцелуй! Приблизительно на второй минуте начинаю выворачиваться из его рук и мычать для верности.
— Что вы делаете?! — возмущаюсь громко, на весь ненастоящий лес. — Вы не можете вот так просто лезть целоваться! Вы дали слово Хранителю Бошару и второй раз нарушили его!
— Лезть?! — вспыхивает Решающий. — Как вам удается подбирать такие неприятные слова!
— А как вам удается нарушать нерушимые слова?! — возражаю я громко, даже визгливо.
— Не знаю! — неожиданно отвечает Решающий. — Так получается!
— Ага! — отпрыгиваю назад и тут же, не удержавшись на ногах, падаю на гальку.
Какая прекрасная мода в этом дурацком мире! Многочисленные нижние юбки, как подушка, защищают мои тылы от синяков и сильной боли. Но удар всё-таки чувствителен, и я охаю, усевшись и разбросав в стороны ноги, как будто собираюсь выполнять упражнение на растяжку.
Решающий, злой, раздраженный, не торопится мне помочь. Он стоит напротив и смотрит на меня, сидящую в нелепой для нашей сцены позе. Гордо вскидываю нос и который раз жалею, что вуалетка не дает мне возможности сразить его наповал презрительным взглядом. Фиакр ничего не говорит и ничего не делает. Чтобы встать, мне надо либо воспользоваться его протянутой рукой, которую он не протягивает, либо неловко опереться на руки в кружевных перчатках и вставать с четверенек.
Решающий всё-таки подает мне руку, спасая меня от позора и себя от моего рычания. Но поднимая меня, Фиакр прилагает намного больше усилий, чем требует мой вес, и специально припечатывает мое тело к своему твердокаменному. Моим груди и животу больнее, чем до этого попе.
— Вы ведете себя как дешевая циркачка! — презрительно говорит мне на ухо Решающий.
Ого! Новое знание! У них есть цирк!
— Почему же дешевая? — иронизирую я, ответно шепча в его ухо и не пытаясь отодвинуться. — Вы же сами сказали, что у меня теперь, когда я стала Обещанной, блестящее будущее. У меня уже десять женихов, если помните!
— Я помню о ваших женихах, — горячее дыхание Фиакра не образно, а по-настоящему обжигает моё многострадальное ухо. — И мне непонятно ваше странное желание сорвать наше свидание, вас ждут собственные десять!
Опаньки! Офигеть! А это что значит?
— Причем, если я, выбрав, например, вторую или сороковую девушку, останавливаю отбор своим специальным решением, то вы этого сделать не сможете, — ехидно сообщает мне Решающий. — И поверьте, наше с вами свидание будет лучшим из всех! Еще горько пожалеете, что вели себя как торговка с рынка!
Цирк. Рынок. Торговки. Упоминание реалий моего мира, существующих здесь, действует на меня наилучшим образом: настроение становится бодрым, оптимизм крепчает.
— Так оставьте меня в покое! — радостно советую я его уху, потом угрожаю его шее. — Вы хотите, чтобы ваш алтарь сломался от негодования? — затем напоминаю его губам. — А кто обещал, что меня не выберет?
— Вы, наверное, были любимицей и в семье, и в доме опекуна, и в институте для Обещанных? — намеренно обижает меня Фиакр.
И я пользуюсь случаем обидеться. Как жаль, что он не видит мои, наполнившиеся слезами глаза. Не видит, но, кажется, чувствует.
— Простите, Лунет! — искренне, покаянно говорит он, опуская меня и осторожно беря за руку. — Я не хотел вас обидеть!
— Хотели! — капризничаю я, мотая головой.
— Хорошо, хотел, — послушно соглашается Фиакр. — Поэтому и прошу прощения!
Светлая ночь, похожая на наши белые ночи в июне, балует нас, стоящих у берега спокойной реки небом, похожим не на ночное, а на утреннее, пением птиц, предвосхищающих рассвет.
— Какое именно испытание я должна буду пройти? — примирительно спрашиваю я, уставившись на водоплавающую птицу, немного напоминающую лебедя, только с пестрым оперением, и загадываю, если она подплывет поближе, то я скоро вернусь домой, если не подплывет, то тоже вернусь, но чуть позже.
— Вы должны честно, не закрывая глаза под вуалеткой, смотреть на встающее солнце, — говорит Фиакр.
— Зачем? — не понимаю я. — В чем смысл? И потом, как вы узнаете, что я их закрыла?
— Очень просто, — улыбается он. — С вами кое-что произойдет или… не произойдет.
Очень мило! Произойдет или не произойдет! Доходчивое объяснение!
Пока я прикидываю, что именно имеет в виду Решающий, пестрая птица, поворачиваясь к нам то левым, то правым боком медленно, лениво плывет к берегу прямо в нашу сторону. Смотрю на молчащего Фиакра и замечаю, что он тоже внимательно смотрит на птицу. Хихикаю, представив себе, что и Решающий загадал что-то сокровенное. Интересно, что?
