Случившееся далее пугает меня до внезапной боли в животе. Фиакр резко выставляет вперед руку, и пространство перед его ладонью буквально накаляется, становится похожим на воздух над разогретым жарким солнцем асфальтом. Птица сначала замирает, потом поднимается над водой, тяжело расправив крылья. Фиакр прищуривается и, сжав пальцы в кулак, резко расправляет их, словно бросает в птицу невидимый камень. Несчастную отбрасывает в воздухе, она тревожно машет крыльями и, пронзительно, жалобно крикнув, стремительно улетает.
— Испугались? — просто и спокойно спрашивает Фиакр.
— Вы так своеобразно охотитесь? — пытаюсь шутить я, вспомнив про свое гадание.
Получается, меня домой не пустит Решающий? Мамочки!
— Это не птица, — пожимает плечами Решающий. — Это сущность из Тьмы.
— А! — вяло реагирую я, расстроенная результатами гадания. — Почему же вы ее отпустили?
— Раненая напуганная сущность не опасна, вернется туда, откуда взялась, а мертвую надо еще… обезопасить, — объясняет Решающий.
Понятно, хлопоты с утилизацией.
Птичье пение, прерванное выходкой Решающего, возобновляется с такой силой, что я снова пугаюсь.
— Солнце, — мягко говорит Фиакр, показывая рукой на горизонт.
Я с опаской смотрю на поднимающийся желто-розовый шар, из-за которого что-то «произойдет или не произойдет». Решающий берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Птицы перестают петь. Розовым золотом окрашиваются вершины деревьев, названия которых я не знаю и которые не растут в Москве и Подмосковье, от солнца к нашим ногам крупными мазками тянется желтая дорожка. Заставляю себя не волноваться и не дрожать. И у меня получается! Более того, почему-то хочется расправить плечи и глубоко вдохнуть в себя воздух. Что я и делаю. В руке, которую держит Фиакр, рождается тепло, постепенно переходящее во что-то пугающе горячее, невыносимо обжигающее.
Поворачиваю голову к Решающему. Он пытливо смотрит на меня, не отпуская руку. Неужели испытание в том, чтобы выдержать боль ожога? Но боли никакой нет. Есть ощущение эйфории и счастья, полного, глубокого, долгожданного. Глаза Фиакра чернеют до глубины космоса.
— Сними вуалетку! — просит Фиакр. — Ты прошла испытание рассветом. Таких, как ты, из сотни бывает не более десятка. А из семей, не обладающих родовой магией, не более одной-двух. Я был уверен, что пройдешь!
— Опять на «ты»? — упрекаю я и возражаю. — Хранитель Бошар уверил меня, что на свидании вне очереди я могу этого не делать.
— С тобой… с вами трудно! — сердится Решающий. — Всё равно сейчас ничего нельзя изменить! Вы прошли испытание — значит, надо проходить следующее. Вы не можете отказаться!
Эх! Если бы я знала, что это испытание ожогом без ожога, можно было бы сыграть безразличие и отсутствие ощущений. Теперь ничего не исправить!
— Теперь я могу быть доставлена домой? — холодно и высокомерно спрашиваю я. — Я хочу спать!
Дома я оказываюсь примерно через час. В моей спальне меня ждет Нинон, которую распирает от любопытства, но она сдерживается и ничего не спрашивает, а только помогает мне раздеться. Я же молчу и раздуваю в себе обиду на Фиакра. Получается легко.
Как только из моей комнаты, совершив глубокий поклон и пожелав мне спокойной ночи, уходит любопытная Нинон, со стороны кровати раздается кряхтение Франца.
— Пострадал из-за тебя! — ворчит он.
— И как же? — ехидничаю я. — Героически спал на моей постели?
Франц сидит на кровати и держится за грудь. В седых длинных волосах застряло несколько пестрых перьев.
— Я чуть не погиб, пытаясь помочь тебе! — возмущается он, ругаясь и вытаскивая из волос птичье перо.
Я пораженно спрашиваю:
— Ты? Это был ты?
Глава 11. Великая Книга Имен
Никогда не давай имени живому существу,
которое ты не собираешься держать у себя
или которое ты собираешься съесть.
Дебора Боэм
— А кто еще мог бы подобраться к самому Решающему так близко?! — хвастливо спрашивает Франц. — Никакая сущность не подобралась бы!
— Он назвал тебя сущностью Тьмы, — подозрительно говорю я. — Не Магмы!
— Ого! — фыркает фамильяр. — Сколь ты просвещена! Владеешь классификацией? Решающий рассказал?
— Естественно, а должен был рассказать ты! — возмущаюсь я. — Информация для попаданки — самое главное! А ты меня ее лишаешь! Это для меня очень опасно, так же, как и для тебя, если ты собрался возвращаться со мной!
Франц трет переносицу и с огромным сожалением смотрит на свои потрепанные туфли, потом раздраженно бросается в словесную баталию:
— Ты думаешь, что перевоплощаться в низшую сущность Тьмы легко?! Я эту пеструю тварь выбрал из-за красоты перьев и из-за высокой сложности перевоплощения! Мало кто из фамильяров Магмы на это способен! Я и еще парочка! А возможно, и нет никакой парочки, только я! Сама же просила помощи!
— Я просила помощи в присутствии рядом в виде чего-то неодушевленного! — сердито напоминаю я Францу. — Чтобы ты слышал все наши разговоры! Чтобы помог в них разобраться!
— Если бы я был брошкой на твое груди, мое присутствие было бы обнаружено мгновенно! — ворчит Франц. — Ты до сих пор не поняла силы Решающего? По сравнению с ним Император и Короли — дети малые, как говорят на твоей родине.
— И что мне делать с его гигантской силой? — устало спрашиваю я, садясь рядом и вытаскивая лилово-сиреневое перышко из его седых волос. — Какая красивая была птица! А как она называется?
— Фиакриния, — смягчившись, отвечает фамильяр и, опережая мой следующий вопрос, хихикая, говорит. — Да. В честь твоего Решающего. Ну, одного из его светских имен!
— Ягода фиакрина, птица фиакриния… — удивляюсь я. — Просто культ какой-то. Только странный очень. Никому нельзя знать его настоящее имя, и только круг приближенных и посвященных знает парочку светских. В чем выгода?
— Фиакром звали Первого Решающего Империи, — охая и потирая колени, объясняет Франц. — Есть традиция, по которой последующие Решающие берут это имя как одно из светских, если есть опасность, что Решающий для Империи Последний.
— Значит, это не тайна! — с испугом восклицаю я, похолодев. — Это все знают?
— Конечно! — избавляясь от изумрудно-голубого перышка, говорит Франц. — То, что этот Решающий, скорее всего, Последний, знает каждый житель Империи.
— Последний-Распоследний? — не верю я, надеясь на чудо.
— Не знаю, что такое «распоследний», — не понимает моего испуга фамильяр, — если это самый-самый Последний, то да. Распоследний.
— Черт возьми! Он меня и до этого подозревал… Теперь он просто уверен, что со мной что-то не так. Как просто и легко подловил меня: сделал вид, что и это имя я знать не могу — и с моей помощью убедился, что реально не знаю… — в панике вываливаю я на единственного чело… кто он там, с кем могу говорить честно и открыто.
Франц цепко смотрит на меня круглыми черными глазами, так резко контрастирующими с его бледной кожей и насыщенно седыми длинными волосами.
— Ты похож на миниатюрного Хоттабыча, — говорю я.
— Это почетно? — с опаской спрашивает он. — Или это какой-то изгой?
— Это очень почетно! — заверяю я. — Я тебе потом расскажу подробно. Даже увлекательно! Это такой своеобразный фамильяр из детской литературы. Джин.
— Это звание? — уточняет Франц.
— Можно и так сказать, — киваю, смеясь, я. — Джин, волшебник, маг.
— Джин Франц… — задумчиво проговаривает мой тщеславный фамильяр. — Звучит красиво!
— Вот переберемся в наш мир — сразу получишь это звание! — безбожно обманываю я Франца.
— А у тебя есть такая возможность в твоем мире? — сомневается он.
— А то! — гордо вру я.
Соблазненный идеей карьерного роста в моем мире, Франц заметно веселеет и перестает ворчать.
— Так что тебя так взволновало? — переспрашивает он милостиво. — То, что он Фиакр?
