Девчонка, давясь кусками, закивала головой.
Марта вздохнула и плеснула молока в глиняную кружку.
Девочка выпила все едва ли не залпом.
Молоко полилось двумя струйками по ее щекам, но она пила и пила, не обращая внимания на это.
— Бедная, — вздохнула Марта. — Наголодалась.
— Макс бьет нас, когда мать не видит, — ответила сестренка, отерев рукавом рот.
Руки ее тоже были избиты.
Я увидела багровые синяки на ее пальцах, сукровицу на лопнувшей иссеченной коже.
— Это мать постаралась? — спросила я ее.
— Макс на нас жалуется, — горько вздохнув, ответила она. — Если что-то натворит, он знает, на кого указать пальцем. И мать ему верит.
— Ну, теперь все будет по-другому, — шепнула я. — Иди ко мне, согрейся.
Сестренка живенько скинула башмаки и чулки, избавилась от фартука и юбки, и влезла ко мне в постель.
— А как же твой ребенок? — шепотом спросила она. — Тебе ведь больно. Я не помешаю?
— Ничего. Уже не болит, — ответила я, обнимая ее худенькое тельце.
Бедняжка тяжело вздохнула, обняла меня за шею и уснула почти мгновенно.
И я вслед за ней, крепко прижав ее, согревшись ее теплом и дыша ее детским запахом.
Наутро завтрак я проспала, и не слышала, как из моих объятий высвободилась сестренка.
Она оказалась отличной помощницей.
Помогла Марте готовить к завтраку кашу для работников, и мыла потом посуду.
А я все спала, утомленная событиями последних дней.
Где-то к полудню меня растолкал Стир, напуганный и бледный.
— Ника! Ника, вставай! — шептал он, тряся меня за плечо. — К нам полиция нагрянула! И Макс с ними, скользкий хорек!
Сестренка тоже была здесь; она пряталась в темном углу и на всякий случай подвывала от страха.
— Он сказал, что мы похищением людей занимаемся! — продолжал Стир, пока я лихорадочно одевалась. — Только твое имя их остановило, и они не разнесли весь лагерь тотчас же. Но они грозятся арестом!
— Да что ж за напасть такая, — шептала я, прибирая волосы.
К полицейским я выскочила растрепанная и заспанная.
Надо отметить, что весь наш небольшой лагерь был в полном составе тут.
И рабочие, и охрана.
Они не пошли на ручей.
Они стояли стеной, вооружившись нехитрым нашим инструментом, и не пускали полицейских.
И те опасались нападать, ведь стычка грозила быть нешуточной.
Стир с ненавистью смотрел на ухмыляющегося брата и бессильно сжимал кулаки.
Да, этот мозгляк заслужил побоев, но связываться с ним было себе дороже.
Лисий Хвост и Гийом тоже были здесь.
Почему-то мне показалось, что именно их присутствие останавливало полицейских. Хотя оба они казались спокойными.
Только Лисий Хвост поигрывал ножом, в Гийом опирался на здоровенную такую кувалду.
И оба они смотрели на слегка оробевших стражей порядка.
— Эта замарашка, — пренебрежительно процедил один из полицейских, оглядев меня с ног до головы, — и есть герцогиня Ла Форс?
— Если вы не верите, мы можем спросить это у моего господина, Ивара Ла Форс, — небрежно ответил Лисий Хвост. — Прикажете доставить его сюда?
Макс, прячущийся за спинами полицейских, нервно вздрогнул.
— Даже если у нее такое громкое имя, — заверещал он, — это не дает ей право похищать людей! Она силой увела сестренку! Силой! Посмотрите, сколько тут сброда! Мужчин! Тащить в этот вертеп ребенка, юную девушку! Это неприлично и развратно! Она что, хочет ее в проститутку превратить?!
Полицейский покосился на Макса.
— Потрудитесь объяснить, сударыня, чем вы тут занимаетесь, — произнес он.
— Добываю рубины, — пересохшими от волнения губами произнесла я.
Это был конец!
Врать полицейским было нельзя. Ложь усилит подозрения, и они нам разнесут тут все, выискивая причину моей лжи.
Но и говорить правду говорить тоже было нельзя.
Ах, как вспыхнули глаза этого мерзавца, Макса!
Он даже захохотал в голос, потирая перебинтованные ладошечки.
— Они вчера еще и избили меня! — выкрикнул он. — Переломали пальцы! Вон тот громила с кувалдой! Давай-ка его сюда! Его нужно бросить в каменный мешок, без еды и воды! О, вы дорого за это заплатите!
— Если это правда, нам придется его арестовать, сударыня, — сурово произнес полицейский.
Гийом тяжело вздохнул. Конечно, он предвидел такой расклад.
— Но он защищал ребенка! — выкрикнула я.
— Все равно. Закон есть закон. Вы не обратились за помощью, предпочли сбежать. Значит, никто на вас ненападал.
— Но я была не в состоянии… — отчаянно выдохнула я.
— Мерзкое вранье! — квакал Макс, торжествуя. — Не в состоянии? Да ты первая полезла в драку! Сейчас-то ты можешь сказать что угодно! Оговариваешь меня! Но драться ты была в состоянии точно!
— Думаю, и девочку нам придется забрать, — заметил полицейский. — Ее мать беспокоится о ней.
— Но я ее сестра! — взвилась я. — Она находится под моей опекой!
Макс хохотал, мерзкий, как жаба.
Полицейский лишь отрицательно мотнул головой.
И, как на грех, дотянуться магическими силами я до них не могла.
Они стояли четко за границей владений Марты. Я очень хотела сжать шею Макса так, чтоб он захлебнулся своей злобой и не мог больше квакать.
Но не могла.
И полицейским я была не в силах ничего сделать.
Хотя что бы это дало? Отсрочку?
А потом они нагнали бы сюда тех, кто смог бы одолеть меня?
— Может, как-то можно договориться? — произнесла я.
Макс торжествующе смотрел на меня.
Я была всецело в его руках.
— Пятьдесят золотых, — промолвил он, — и я отдам тебе девчонку, и громилу твоего, может быть, прощу!
Пятьдесят золотых — огромные деньги.
Он никогда столько в руках не держал.
И даже предположить не мог, что у меня столько есть.
И, разумеется, мне было не жаль этих денег, чтоб отплатить Гийому за верность.
Но я знала, что Макс, получив эти деньги, не перестанет их из меня тянуть, пока не вытянет все!
Но я не могла отдать сестренку. Не могла предать Гийома.
— Принеси, — кратко велела я Стиру.
Наши деньги!
Которым так радовалась Марта!
На которые мы кормим нашу команду!
— Но… — начал было Стир, но я перебила его.
— Принеси!
Максик торжествовал.
— Раз так, — вдруг встрял полицейский, — то и нам нужно по пятьдесят монет каждому. Чтобы мы закрыли глаза на ваши преступления.
Максик просто зашелся в сатанинском хохоте.
Они обдирали меня, как липку, откидывая от осуществления мечты в самое начало. Оставлял меня нищенствовать. И этот факт его очень веселил.
Я даже зубами заскрипела, стараясь сдержать набежавшие слезы.
Круто развернулась и сама отправилась в домик.
Отыскала ожерелье, то самое, что когда-то подарил мне Натан, и которое мне продавать так не хотелось.
Вернулась к ожидающим меня полицейским.
— Это намного дороже, чем сто пятьдесят золотых, — сказала я, протягивая ожерелье. — Продайте, и озолотитесь. Можете обратиться к герцогу Ла Форс. Думаю, он будет рад вернуть свою безделушку.
Макс поспешно ухватил драгоценность.
— Сколько б оно ни стоило, — сказал он гадко, — этого недостаточно. Моему здоровью нанесен тяжелейший вред! Так что я приду еще… за лекарствами! К тому же, в запасе у меня много сестричек. И почему-то мне кажется, что ты в неделю по одной будешь воровать. И их будут находить здесь, на этом болоте. Или в пруду — как знать, как ты захочешь прикрывать свои преступления?
Он снова мерзко расхохотался.
Но их троица все же отступила, унося с собой добычу.
Я же резко обернулась к рабочим.
— Мне нужно больше камней! — сказала я. — Чтобы мы могли дальше заниматься этим и иметь какую-то прибыль, я должна иметь возможность защищаться, оплатить адвоката в суде! Только избавившись от этого кровососа, мы сможем работать и зарабатывать нормально!
Глава 46
Неделю от Макса не был вестей.
