Девушки бури и тени - Нган Наташа

Облегчение накрыло Кензо головокружительной волной. Она не может причинить ему боль. По крайней мере, не сегодня.

– Что с вами случилось, Наджа? – спросил он.

– Тут не ты задаёшь вопросы, а я! – её черты исказила ярость. – Кироку, сумку!

Девушка-ящерица поставила фонарь на землю. Она осторожно отвела Наджу к стене камеры, о которую та могла опереться сама, а потом сняла сумку с плеч и опустилась на колени перед Кензо.

– Покажи ему заколку, – приказала Наджа.

Кензо ждал и смотрел. Хотя у него кружилась голова и он с трудом стоял на ногах, несмотря на оковы и боль, которая искрилась и гудела по всему телу, теперь его разбирало любопытство.

Кироку порылась в сумке, её красновато-коричневая чешуя блеснула в свете фонаря. Она достала какой-то предмет и протянула его Кензо, чтобы тот посмотрел.

Это была маленькая серебряная брошь из тех, что южане любят цеплять к своим сари и саронгам. Он видел такие у многих жителей Китори и Цзяны и знал, что дизайн уникален для каждого клана. Эта булавка имела форму одуванчика с колючими усиками, обвивающимися вокруг стебля.

Сердце Кензо сильно забилось. Но он сохранил бесстрастное выражение лица и поднял взгляд.

– Ну? – допытывалась Наджа. – Узнаёшь? Кому это принадлежит?

Взгляд Кензо снова опустился на брошь. Он уже видел такую раньше, правда, не в виде булавки, а в виде рисунка на куске ткани. Часто именно так он общался с Ханно и их союзниками: с помощью посланий, завернутых в ткань, чтобы их было легко заправлять в мантии и незаметно передавать из рук в руки, а также быстро сжечь после прочтения. Этот дизайн был взят из сообщения Кошачьего Клана об устроенных ими перебоях в работе торговых путей, обслуживающих дворец. Одуванчик был их неофициальным символом — выносливый цветок пустыни, способный выжить даже в самых суровых песках.

Он притворился, что внимательно рассматривает брошь, и соврал:

– Я никогда её раньше не видел.

Губы Наджи скривились.

– Карта, – сказала она после паузы.

Убрав булавку обратно в сумку, Кироку достала свиток. Он был потрёпан, бумага помята и местами порвана. Она развернула его.

Света от фонаря было ровно столько, чтобы разглядеть, что на карте. Кензо пробежался глазами по бумаге. Карта выцвела и местами сильно обгорела, но он смог разглядеть скопление того, что на первый взгляд показалось абстрактными холмами и поселениями на фоне более толстых мазков кисти. Горные хребты? Какой-то горный пейзаж? И тут его осенило. Это были острова.

Архипелаг клана Чо на северо-западе Китори.

Обозначений не было, но он узнал очертания острова Чо в центре скопления – на всём побережье Ихары не было другого подобного архипелага. Он застыл, стараясь не выдать своего растущего любопытства — и беспокойства — относительно того, откуда всё это взялось в сумке Наджи.

– Архипелаг Мерсинг, – сказал Кензо. Нет смысла это отрицать. Он был уверен, что Надже тоже известно, что изображено на карте. – Планируете поездку в Чо?

– Не я, – белая лиса уставилась на него.

Кензо навострил уши. Неужели он слышит в её голосе какую-то дрожь? Его глаза снова окинули ослабевшую фигуру Наджи, теперь более внимательно. Почему она вечно прячет руку под пальто?

Но, как и он, Наджа тоже изо всех сил старалась не показывать своего дискомфорта. Она вздёрнула подбородок и продолжила:

– Мы перехватили их на побережье Шому, когда они угнали лодку. По нашим данным, они направляются на юг. Шпионы на побережье это подтвердили, а эта карта ясно показывает, каков их следующий пункт назначения. Линкор уже идёт по их следу, так что сомневаюсь, что они когда-нибудь доберутся туда, но на всякий случай мы решили попросить тебя объяснить нам. Чего Ханно со своими сторонниками хочет от клана Чо?

Спокойствие на лице Кензо казалось приклеенной, удушающей маской:

– Понятия не имею. Как я уже говорил раньше, Кетаи Ханно никогда не делился со мной другими планами помимо убийства Короля...

– Врёшь!

Наджа инстинктивно дёрнулась под действием гнева, несмотря на неудобства. Когда она метнулась к нему, её тёплое пальто наполовину соскользнуло. Она споткнулась и подхватила пальто. Кироку подбежала, чтобы не дать ей упасть. Генерал снова схватилась за стену. Тяжело дыша, Наджа выпрямилась с помощью Кироку. Её гнев и боль сопровождались чем-то другим, гораздо худшим: досадой.

Всё это произошло очень быстро. Но Кензо увидел, что прячет белая лиса — правую руку. Или, скорее, её отсутствие.

Теперь это была всего лишь культя, отрезанная ниже плеча и обмотанная бинтами. Ещё несколько бинтов удерживали обрубок на груди, но они ослабли, когда Наджа набросилась на него.

Закутавшись снова в тёплое пальто, Наджа кипела, словно ей не терпелось прямо там перерезать когтями ему горло. Пока она оправлялась от досады из-за своей новообретённой инвалидности, у Кензо проснулась жалость.

Он не был поклонником белой лисицы, но ему не доставляло удовольствия видеть её калекой. Он никому не желал боли, даже тем, кто её заслуживал. Он прекрасно понимал, что из-за травмы Наджа станет лишь злее и жёстче, что было для неё столь же важно, как и наличие кислорода в воздухе. Вот чего ему действительно было жалко – не потерю руки. Он знал множество демонов и людей-инвалидов, которые были способными, счастливыми и сильными. Но когда тобой движат людоедские эмоции, которые отравляют всех, кто к тобой общается... От этого пострадает прежде всего она сама.

Так жить нельзя.

– Я даю тебе ещё один шанс ответить, – процедила Наджа сквозь стиснутые зубы. – Чего Ханно хочет от Чо?

– Не знаю, – повторил Кензо.

Она посмотрела на него своими пронзительными серебристыми глазами:

– Прекрасно. В любом случае, мы скоро узнаем. Если, конечно, твои драгоценные кееды и их друзья вообще доберутся до острова, – на её покрытом мехом виске запульсировала вена. – Кироку, отдай волку последний подарок – и мы уйдём. Я и забыла, как здесь воняет.

Когда Кензо увидел последний предмет, ему труднее всего было изобразить безразличие.

Кусок ткани был просто лоскутом, тонким и потёртым в том месте, где его оторвали от платья, частью которого он когда-то был. В свете фонаря блеснули золотые нити. Лоскуток был испещрён тёмными пятнами, они покрывали более половины ткани. Он мог быть чем угодно, но Кензо обладал хорошей эйдетической памятью, и это воспоминание – точнее, картинка с девушкой, на которой было платье, сшитое из этой ткани, – было особенно сильным.

Леи казалась такой маленькой рядом с Майной, когда они вдвоем сцепились с Наджей в садах вокруг Парящего Чертога. Тело Короля лежало у пруда с лилиями на краю поляны, его кровь уже заливала траву и даже растеклась вьющимися струйками по воде. Но, несмотря на скромные формы Леи, Кензо поразила яростная решимость, которую излучала девушка. Это был электрический разряд, заряжающий воздух, как за мгновение до удара молнии.

Она была Бумажной Девушкой, которую подожгли. Он никогда так не гордился ею.

Теперь его взгляд остановился на оторванном клочке её платья с Лунного Бала, как будто, если разглядывать его достаточно долго, все тайны раскроются сами собой. Как этот лоскут попал к Надже? Что это за пятна – они от ран, полученных Леи в ночь Бала, или в другое время?

– Лучше вам трогать её, – прорычал он, прежде чем смог остановиться.

– Почему ты решил, что она ещё жива?

На этот раз уже Кензо инстинктивно подался вперёд. Боль пронзила его с оглушительной силой при этом движении, но заколдованные дао кандалы удержали его. Он напрягся, пытаясь освободиться от них, скривив лицо.

– Лучше вам не трогать ни одну из этих девушек! – взревел он.

– Вот так заявления… – улыбнулась Наджа. – Мы ещё вернёмся, сторонник кеед, – она дёрнула головой. – Кироку, бери сумку.

Девушка-ящерица уронила золотой лоскуток платья Леи на пол. Затем она собрала рюкзак и взяла фонарь. Она обняла Наджу за талию, и той странной кривобокой походкой, которую он слышал в коридоре, они вдвоём вышли из камеры.