Танцор Ветра. Том 3 (СИ) - Зайцев Константин

— Тонга Луннолицых говорит, что Фэн Лао живет по законам улиц.

— Эти люди со мной.

— Принято, брат Лао. Охота отменяется. — Произнес он намеренно громко, а потом, подойдя ближе, продолжил:

— Госпожа Линь просила передать, что к господину Ляну меньше получаса назад отправилась высокородная. Цветов дома не видно, но с ней два телохранителя — по виду опасных бойца — и проводник из людей Ляна. Рад, что ты жив, брат Лао. Стоит тебе появиться — и на улицах начинается веселье. — От его хищной улыбки становилось не по себе, но я тоже был рад его видеть.

— Как ты узнал, где меня искать?

— Мне подсказали, что Лян — твоя цель и у тебя мало времени. А значит, ты постараешься решить все очень быстро. Так что на улицах были подняты наблюдатели. Если честно, то я ожидал, что ты пойдешь другим путем; еще бы чуть-чуть — и ты бы успел. Делай, зачем пришел, и выбирайся оттуда. Если доберешься до земли тонг — то мы прикроем. Мое слово.

— Спасибо, брат Чжао.

— Удачи, брат Лао.

Глава 4

Стоило нам отойти от бойцов луннолицых, как Ксу негромко спросила:

— Кто такой этот Чжао?

— Один из командиров Луннолицых, самой крупной тонги в Нижнем городе. И мой старый приятель.

— Приятель? — В ее голосе прозвучало удивление.

— На улицах редко находят близких друзей. Здесь слишком много разных условностей, но Чжао я доверяю настолько, насколько это возможно в моем случае. Мы много раз выручали друг друга. К тому же он дал свое слово.

— Слово преступника? — Ксу язвительно хмыкнула.

— Именно. Он дал его при свете луны. Для Луннолицых это свято. А вот если бы он сказал то же самое под солнцем, не достав амулета, изображающего луну, то за эти слова я не дал бы и медной монеты.

— Слушая тебя, кажется, что на улицах правил еще больше, чем в высшем обществе.

— Примерно так и есть. Улицы — это отражение законов драконорожденных, просто это отражение сделано в разбитом зеркале. — Мне послышался какой-то странный звук, и я тут же отдал команду: — Тихо! Не шумим. Нам надо пройти без шума. Если облажаемся, нас могут попросту завалить телами.

— Выполнять. — В шепоте Ликуя звучала такая внутренняя сила, что ему хотелось подчиняться. Вот что значит настоящий командир.

Нам сопутствовала удача. Облака почти затянули луну, а с каналов медленно поднимался низкий, густой туман, который глушил любые звуки на расстоянии буквально десяти шагов. С каждым шагом он становился все гуще, и вскоре видимость ограничилась парой-тройкой чжанов. (Мера длины в династии Тан, один чжан приблизительно равен трем метрам).

Канал, вдоль которого мы шли, просто дышал гнилью и старой смертью. Черная, вязкая вода была больше похожа на трупную жижу. Запах тухлой рыбы, испорченного риса и сырости смешивался в один сплошной смрад. Он забивал ноздри, прилипал к коже, одежде и, похоже, даже к памяти.

Я шел первым, чувствуя каждый шаг, каждый камень под ногами. Мертвые каналы не зря получили свое название. Нижний город был другим; там я чувствовал любой переулок, знал, куда свернуть. Здесь же я вел наш маленький отряд по направлению. Это место давило на психику; казалось, оно молча ждало, чем все закончится.

Глухие всплески где-то вдалеке, редкие поскрипывания досок, сдавленные кашли нищих, прячущихся в темных углах — все это было частью этого места. И, честно говоря, мне безумно хотелось отсюда убраться. В этом месте никто не задает вопросов. Сюда приходят умирать или исчезнуть без следа.

Мы молча шли вперед. И с каждым ударом сердца напряжение все нарастало. Ликуй двигался чуть сзади и слева, неся свои чудовищные топоры на плечах. Их хищные полумесяцы были словно два немых свидетеля того, что скоро потечет кровь. Судя по его движениям, он был тяжелее меня раза в два, но при всем этом двигался на удивление тихо для человека его габаритов.

Шифу был похож на хищную птицу — такой же сосредоточенный и опасный. Он двигался с грацией танцора, перебирая свои неизменные нефритовые четки. Я ощущал, что ему плевать на все, кроме Ксу, ради которой он убьет и не моргнет глазом.

А она шла за мной словно тень. В каждом ее движении чувствовалась сдержанная ярость — холодная и расчетливая, как ее имя. Она крепко сжимала свой лук, готовая пустить его в ход в любой момент. Моя подруга словно чувствовала, как песок из часов ее жизни начинает сыпаться все быстрее, а его осталось совсем мало.

Из-под груды тряпья чуть впереди раздался шорох. Старый, грязный, будто сросшийся с этой помойкой нищий выполз на четвереньках прямо на нашу тропу. Его лицо было уродливым: половина кожи будто сползла, обнажая красные, мясистые пятна; глаза — мутные, но цепкие, как у зверя, учуявшего добычу. Он поднял голову, и я увидел, как в его расширенных глазах отражается наша группа.

Рот открылся в беззубой пасти, готовой сорваться на крик. Я успел уловить этот миг — легкий вздох перед воплем. Уже замахиваясь ножом, я услышал тупой, глухой звук — и голова нищего отлетела, медленно покатилась по грязи, ударилась о край тропы и с плеском упала в черную воду. Тело дернулось, оседая словно мешок с падалью, и замерло. В мостовой был воткнут топор. Ликуй даже не сделал шага, просто метнул один из своих топоров. Он мелькнул в воздухе так быстро, что размазался в мутное пятно.

Сделав пару шагов вперед, Ликуй так же спокойно вернул топор на плечо. Его лицо оставалось каменным, без намека на эмоции. Для него это было так же просто, как прихлопнуть таракана.

Я скользнул взглядом по остальным. Никто из бойцов Ксу не отреагировал — ни страха, ни брезгливости. Они знали, куда идут. Только Шифу чуть тише стал перебирать четки, и я почувствовал, как воздух вокруг стал плотнее, будто ночь на миг задержала дыхание. Единственный глаз этого беспощадного бойца уставился на меня, а потом он едва слышно произнес:

— Никакого шума, никакой пощады и никаких свидетелей, командир. — Чуть поклонившись, он снова занял свое место в нашем маленьком строю.

Полчаса, возможно, чуть дольше блужданий — и наконец-то я услышал нужные мне звуки. С каждым шагом вперед все сильнее слышался плеск — медленный, тяжелый, как дыхание спящего чудовища.

Я первым заметил нашу цель. Сначала — неясный силуэт во мраке, будто кусок скалы, торчащий из моря. Затем уже грубые очертания баржи.

Она была огромна и уродлива, как кошмарное внебрачное дитя корабля и свалки, окружавшей это место. Борты покрыты слоем гнили и ракушек, обшивка местами прогнила до дыр, сквозь которые сочился тусклый свет. Рваные паруса висели, словно ободранные крылья дохлой птицы. С палубы тянуло зловонным дымом. По периметру мерцали неровные огоньки — то ли факелы, то ли гниющие лампы, питаемые чем-то совсем неестественным.

— Он там, — тихо сказала Ксу.

Я повернул к ней голову. Ее лицо, всегда спокойное, теперь стало напряженным. Она слегка прижимала ладонь к груди, как будто сердце болело.

— Ты что-то чувствуешь? — спросил я.

— Да. Меня туда тянет. Что-то очень сильное. Зовет… давит. — Ее голос был ровным, но я видел, как на миг дрогнул ее взгляд.

Я прислушался к себе и понял. В воздухе висела слабая, но ощутимая нить энергии Изнанки. Эта территория, на которой правили мертвецы и те, кто им служит.

— Надо действовать осторожно. Мне очень не нравится это место, — я оглянулся на бойцов. Они были напряжены, но молчали.

— Мы торопимся, — произнесла она. — Время уходит. Еще чуть-чуть — и я умру. Я слышу это в дыхании ветра и воды. Нужно ускоряться. — Она говорила абсолютно спокойным голосом, будто обсуждала, какие цветы поставить в вазу, а не свою смерть.

— Согласен. Но спешка — худший союзник, когда идешь в пасть чудовищу, — ответил я. — Ты видела его людей?

Ксу кивнула на полуразрушенную пристань. Там стояла единственная лодка — крепкая, но невзрачная. Вокруг нее сгрудились пара десятков нищих, вооруженных ржавыми ножами, крюками и дубинами. Вот только даже отсюда я видел их глаза. Такое ощущение, что их тела заняты мертвецами. В них читалось тупое ожидание, как у собак, что ждут команды хозяина.