Техномагия. Запрещенная магия. Смертный приговор.
Слова вертелись в голове, не давая покоя. Но постепенно первый ужас стал отступать, уступая место более практичным мыслям. Да, во мне проснулась сила. Да, это опасно. Но паниковать сейчас — роскошь, которую я не могу себе позволить.
Во-первых, никто этого не видел. Кроме меня и механического паука, свидетелей не было. Во-вторых, я понятия не имела, как эта сила работает и можно ли ее контролировать. А значит, нужно разобраться.
Желудок напомнил о себе голодным урчанием. Когда я в последний раз ела? Вчера? Позавчера? В памяти Мей всплыл образ сухой корочки хлеба, которую она грызла накануне драки, боясь тратить деньги на нормальную еду. Тело требовало пищи, и это требование было вполне земным, понятным.
Я умылась холодной водой, пригладила растрепанные волосы и спустилась на кухню. Здесь меня встретил тот же беспорядок и кислый запах вчерашнего дня. Первым делом мой взгляд упал на таз с мыльной водой. Механический паук лежал на дне, неподвижный и безжизненный, и если бы я не видела собственными глазами его «пробуждения», то приняла бы за причудливый кусок металлолома.
Я осторожно обошла таз по широкой дуге, стараясь даже не смотреть в его сторону.
И только теперь, когда первый шок прошел, я смогла по-настоящему осмотреться. То, что я увидела, заставило меня замереть на пороге.
Кухня была буквально наводнена странными, причудливыми механизмами, которые вчера, в суматохе и панике, я просто не заметила. Или не хотела замечать.
На большом разделочном столе стоял приземистый автомат, похожий на огромного бронзового жука. Вместо головы у него был специальный лоток для продуктов, а по бокам торчали дисковые ножи разных размеров — для нарезки, рубки, шинковки. Рядом, намертво прикрученный к массивной столешнице, застыл другой механизм, напоминающий чугунную жабу с огромной пастью-чашей и мощными рычагами-лапами.
В углу притаился механизм, похожий на бочонок с головой-котелком, из которого торчали различные трубочки и носики. Скорее всего, для приготовления напитков или соусов.
Но больше всего меня поразил изящный паучок из темного дерева. Он был не больше моей ладони, но его конструкция была удивительно сложной. Одна из его лапок держала грифель, а перед ним лежала аккуратная грифельная дощечка.
Я переводила взгляд с одного механизма на другой, и ледяное осознание медленно расползалось по венам. Это они. Те самые помощники, о которых Мей никогда не знала. Это они резали овощи, месили тесто, убирали со столов и считали прибыль. Это благодаря им ее отец, один-единственный человек, мог управляться с целой харчевней, полной вечно голодных и требовательных посетителей.
Марк не был одиноким трудягой, как думала дочь. У него была целая армия безмолвных, запрещенных слуг.
Я настороженно поглядывала на эти застывшие фигуры, чувствуя себя так, словно попала в музей, где экспонаты в любой момент могут ожить. Каждый из них был произведением искусства: сложные шестеренки, тонкая работа по металлу, изящные детали. И каждый был потенциальным доказательством моей вины…
Мой взгляд упал на печь в дальнем углу кухни. Это было настоящее сердце всего хозяйства — массивное сооружение из красного кирпича, опутанное паутиной медных трубок и увешанное циферблатами, измеряющими температуру и давление. Сбоку от очага, словно ящерица, прицепившаяся к камню, застыл длинный металлический автомат с кочергой и мехами вместо лапок.
Я поежилась и отвела взгляд. К этому механизму я точно прикасаться не буду. По крайней мере, пока не пойму, как контролировать то, что во мне проснулось.
Пришлось действовать по старинке. Я нашла дрова в кладовке, с трудом разожгла огонь в топке, наугад повернула несколько вентилей на панели управления печью. Она недовольно пыхнула дымом, но потом загудела, и одна из конфорок на варочной поверхности начала медленно нагреваться.
В кладовке обнаружились запасы не богатые, но вполне достойные. Несколько свежих яиц, кусок соленого сала, завернутый в холстину, луковица, початая буханка черного хлеба, кувшин молока. Простая еда, но для моего голодного желудка она казалась пиром.
Я нарезала сало тонкими ломтиками, бросила на разогретую сковороду. Пока оно шкварчало, мелко порубила луковицу — слезы потекли ручьем, но это были обычные, человеческие слезы от лукового сока, и они почему-то успокаивали. Разбила яйца, взболтала их вилкой.
Готовила я медленно, тщательно, стараясь не думать о механизмах, которые молчаливо наблюдали за мной со всех сторон. Их неподвижные формы давили на психику, напоминая о том, что я больше не просто девушка, унаследовавшая харчевню. Я носитель запретного дара, окруженная доказательствами своей потенциальной вины.
Когда завтрак был готов, я села за кухонный стол и принялась есть. Еда была простой, но вкусной, и самое главное — настоящей. Она заземляла, возвращала к простым, понятным потребностям. Горячие яйца с луком и шкварками, толстый ломоть хлеба, запитый холодным молоком. Тело благодарно принимало пищу, и сил становилось больше.
Поев, я откинулась на спинку стула и задумалась. Что дальше? Сегодня должен был прийти покупатель — Гарет Стальдорн, торговец из Либрена. Мей назначила ему встречу, собираясь продать харчевню и начать новую жизнь.
Но теперь все изменилось. Теперь я знала, что за тайны скрывает этот дом. И я понимала, что просто продать харчевню и уехать не выход. Новый владелец рано или поздно обнаружит механизмы. А если он окажется человеком алчным или любопытным, то может попытаться ими воспользоваться. Или что еще хуже, донести властям.
Кроме того, мне нужно было разобраться с собственным даром. Понять, как он работает, можно ли его контролировать, насколько он опасен. А для этого нужно было найти мастерскую отца.
Потому что я была уверена — она есть. Такие сложные механизмы не создаются в кабинете или на обычной кухне. Где-то в этом доме должно быть тайное помещение, где Марк творил свои чудеса.
Я поднялась наверх, в жилую часть дома, и снова вошла в кабинет. Комната встретила меня запахом пыли, старой бумаги и чернил. Я методично начала все осматривать, на этот раз более внимательно.
Книги по механике и металлургии соседствовали с дешевыми приключенческими романами о благородных рыцарях и прекрасных принцессах. Чертежи шестеренок и рычагов были небрежно засунуты между страницами сборника любовных стихов. Отец Мей был мастером конспирации — он прятал свои настоящие интересы за маской простого трактирщика-мечтателя.
Я обследовала каждый угол, каждую доску в полу, каждый камень в стенах. И нашла ее.
За большим, тяжелым платяным шкафом в углу комнаты стена выглядела немного иначе. Кладка была такой же аккуратной, но один из камней казался чуть теплее остальных на ощупь. Я провела по нему пальцами, нащупывая едва заметные неровности.
Это была кнопка. Или, скорее, сложный механизм, замаскированный под обычный камень.
Я приложила ладонь к теплой поверхности и закрыла глаза, пытаясь воспроизвести то ощущение, тот странный разряд, который я испытала на кухне. Представила себе замок — сложный механизм из штифтов, пружин и рычагов, спрятанный в толще стены. Я не видела его, но каким-то шестым чувством ощущала каждую деталь, словно весь этот механизм был продолжением моего собственного тела.
Мысленно я потянулась к скрытым пружинам, нащупала нужный штифт и осторожно, не торопясь… повернула.
Раздался тихий, сухой щелчок.
Камень под моей ладонью плавно ушел вглубь стены, открывая узкий темный проем. За ним оказалась еще одна дверь — железная, массивная, с таким же хитроумным замком. Я повторила процедуру, на этот раз действуя увереннее. Снова щелчок, и тяжелая дверь со скрипом отворилась, открывая путь в тайную комнату.
За ней была его святая святых.
Просторное помещение без окон, освещенное несколькими тускло светящимися лампочками под потолком. Магические светильники — еще одно нарушение закона, но менее серьезное, чем техномагия. Здесь пахло металлом, машинным маслом и озоном — запахом работающих механизмов.
