Это была настоящая мастерская техномага. Вдоль стен выстроились верстаки, заваленные инструментами: тисками, напильниками, мотками тонкой проволоки, листами меди и латуни. На полу и на полках громоздились недоделанные творения: изящная металлическая рука с тонкими пальцами-инструментами, тело механической птицы со сложным часовым механизмом в груди, несколько паучьих ног разных размеров.
Повсюду были разложены схемы, исписанные мелким, убористым почерком отца. Формулы, расчеты, заметки на полях. Я не понимала и десятой доли написанного, но чувствовала — это было гениально. И смертельно опасно.
В углу стояла небольшая кузнечная печь с мехами, рядом — наковальня, закопченная от многих лет работы. На стеллажах выстроились ряды стеклянных баночек с разноцветными порошками, компоненты для магических сплавов.
Это была бомба замедленного действия. Если об этом тайнике кто-то узнает, мне конец. Не просто Мей, наивной наследнице трактирщика, а мне Екатерине, носителю запретного дара. Доказательства были неопровержимы, и отговорки не помогут.
Внезапный громкий стук в парадную дверь внизу заставил меня подпрыгнуть на месте. Уверенный стук явно принадлежал не случайному посетителю.
Сердце рухнуло куда-то в пятки. Покупатель. Гарет Стальдорн приехал за полчаса до назначенного времени.
Я бросилась к выходу из мастерской, заперла сначала железную дверь, потом каменную, молясь всем богам, чтобы замки сработали исправно. Выскочив из кабинета, я остановилась на секунду, чтобы отдышаться и привести себя в порядок.
Стук повторился, более нетерпеливо.
Я на ватных ногах спустилась в зал, одернула на себе простое серое платье, попыталась придать лицу спокойное выражение и отперла дверь.
На пороге стоял незнакомый мужчина. Высокий, одетый в дорогой, но практичный дорожный костюм из темного сукна. Его лицо было гладко выбрито, темные волосы аккуратно зачесаны назад. На вид ему было лет сорок, может, чуть больше.
Он не был красив в привычном понимании, черты лица резкие, угловатые. Но что-то в его облике притягивало и одновременно отталкивало. Возможно, дело было во взгляде светлых, почти бесцветных глаз — цепком, оценивающем, таком, что, казалось, проникал в самую душу и безжалостно каталогизировал все найденное.
— Добрый день, — произнес он с вежливой улыбкой, которая совершенно не коснулась его холодных глаз. — Госпожа Мей, я полагаю? Меня зовут господин Ворт. Я по объявлению в «Либренском вестнике». По поводу продажи харчевни.
Покупатель. Но не тот, которого ждала Мей.
— Простите, — растерянно сказала я, — но встреча была назначена с господином Стальдорном…
— К сожалению, господин Стальдорн был вынужден отказаться от сделки, — перебил меня Ворт с той же неизменной улыбкой. — Семейные обстоятельства. Но он передал мне ваши координаты, зная о моем интересе к подобной недвижимости. Надеюсь, вы не возражаете?
Что-то в его тоне заставило меня напрячься. Слишком гладко, слишком удобно.
— Конечно, не возражаю, — соврала я. — Проходите.
Он вошел в зал, и я сразу почувствовала исходящий от него холод. Не физический, в харчевне было тепло. Душевный холод хищника, изучающего добычу.
Ворт не просто осматривал помещение, как это сделал бы обычный покупатель. Его взгляд скользил по стенам, задерживался в углах, изучал потолочные балки с их скрытыми крючками и блоками. Он искал что-то конкретное.
Задержался на мгновение взглядом на барной стойке, где притаился деревянно-латунный паучок, и в его бесцветных глазах мелькнул странный, алчный блеск.
— Весьма… аутентичное заведение, — медленно произнес он, продолжая осматриваться. — Ваш покойный отец был человеком с фантазией, я слышал. Говорят, у него были… необычные увлечения?
Вопрос прозвучал небрежно, но я почувствовала подвох.
— Он любил готовить, — сухо ответила я. — И читать книги по вечерам.
— Разумеется, — кивнул Ворт, не сводя с меня изучающего взгляда. — Итак, перейдем к делу. Я готов предложить вам четыреста золотых. Сразу, наличными. Думаю, это более чем щедрое предложение, учитывая… состояние заведения и его специфическое расположение.
Четыреста золотых. Память Мей подсказывала, что это огромные деньги, за них можно купить хороший дом в столице и еще останется на безбедную жизнь. Более того, сумма была заметно выше той, что предлагал Стальдорн.
Слишком высока. Подозрительно высока.
Но главное, я смотрела на этого человека, на его хищные, холодные глаза, на то, как жадно он разглядывал творения отца, и понимала: он ищет не харчевню. Он ищет мастерскую. Он ищет секреты техномагии.
И если я продам ему это место, то подпишу смертный приговор не только памяти Марка, но и самой себе.
— Я не продаю, — услышала собственный голос, удивляясь его твердости.
Ворт медленно повернулся ко мне, вскинув одну бровь.
— Прошу прощения?
— Харчевня не продается, — повторила я четче. — Это память о моем отце. Я не могу его предать. Я передумала.
Он несколько долгих секунд молчал, изучая меня новым взглядом — более внимательным и куда более опасным. Вежливая улыбка медленно сползла с его лица.
— Юная госпожа, — начал он вкрадчиво, и в его голосе появились стальные нотки, — боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию. Одинокой девушке в таком… отдаленном месте может быть весьма небезопасно. Гномы — народ буйный, непредсказуемый. Всякое может случиться. Пожар. Ограбление. Несчастный случай.
Каждое слово было пропитано завуалированной, но вполне понятной угрозой. Он не просил — он требовал. И готов был применить силу, если потребуется.
Но его слова произвели обратный эффект. Теперь я была окончательно уверена в правильности своего решения. Этому человеку нельзя позволять и близко подойти к наследию Марка.
— Я подумаю, — соврала я как можно спокойнее. — Мне нужно время.
— Время — роскошь, которую вы не можете себе позволить, — холодно заметил Ворт. — Но как скажете. Я остановлюсь в местной гостинице на несколько дней. Очень надеюсь, что вы примете разумное решение.
Он направился к выходу, но у самой двери обернулся.
— Кстати, — добавил он с неприятной улыбкой, — а вы случайно не знаете, остались ли у вашего отца какие-нибудь… интересные безделушки? Инструменты, чертежи, механические игрушки? Я коллекционирую подобные вещицы. Готов хорошо заплатить.
— Ничего такого не осталось, — быстро ответила я. — Отец был простым трактирщиком.
— Конечно, — протянул он. — Разумеется.
И вышел, оставив за собой шлейф дорогого парфюма и ледяного страха.
Я заперла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, тяжело дыша. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на всю харчевню.
Этот человек знал. Может, не все подробности, но он точно знал, что Марк был не простым трактирщиком. И он не остановится, пока не получит то, за чем пришел.
Глава 5
После ухода Ворта я долго стояла, прислонившись спиной к двери, и пыталась унять дрожь в руках. Этот человек был опасен, каждая клеточка тела кричала об этом. Но бежать было некуда. А главное — было рисковано.
И может быть, это было безрассудством. Может быть, глупостью. Но впервые за долгие годы и в прошлой жизни, и в этой я чувствовала, что нахожусь там, где должна быть. Здесь, в этой старой харчевне, среди тайн и механизмов, которые ждали моего прикосновения.
Я медленно выпрямилась и решительно кивнула сама себе. Если я остаюсь, то должна всё делать правильно. Первым делом выяснить, с чем имею дело.
Обход харчевни занял больше часа. Я методично осматривала каждый угол, проверяла запасы, считала, что есть и что нужно. Картина вырисовывалась неутешительная.
В кладовке оставались жалкие остатки: несколько мешочков муки и то наполовину пустых, горсть лука, початая бочка соли, пара кочанов капусты, уже подвявших по краям. Мясо кончилось дня три назад. В погребе стояли две бочки эля, одна почти пустая, вторая наполовину. Пиво тоже на исходе.
