Гнев нашептывает ему в уши: «Убей!».
И Ивар подчиняется яростному безумному зову.
Кидается на первого попавшегося без особой причины.
Я ни разу не видела, как он дерется.
Но иногда он являлся к семейному обеду с синяками на лице, или с разбитыми губами.
Со сбитыми костяшками пальцев или раненный.
Но он не показывал вида, что ему больно.
Его ненормальные глаза в эти дни возбужденно сверкали.
Он жадно ел, рвал мясо крепкими зубами, как зверь.
Смеялся и оживленно болтал.
А семья делала вид, что не замечает его побитого лица.
— В этой семье не осталось людей! — шепчу я, отступая от Ивара. — Одни бесноватые чудовища!
Ивар усмехнулся и сделал шаг ко мне.
Мне словно сама смерть в лицо глянула.
Сердце обожгло болью так, что я едва не задохнулась.
— Давай без драм, дорогая, — говорит он. — И без скандалов. В приличных домах это не принято. Да и толку не будет, если сейчас ты выскочишь и закричишь. Будь хорошей девочкой, вернись к гостям и забудь обо всем, что услышала. Это поможет тебе прожить коротенький остаток твоей жизни прекрасно и счастливо. Как в раю. В любви и уважении. Не многие жены этим могут похвалиться.
Меня словно в ледяную воду окунули.
— Они что, — задыхаясь, вымолвила я, — все эти гости… они знают?! Знают о том, какую судьбу мне приготовила ваше семейка?!
Ивар неопределенно пожал плечами.
— Не знают, так догадываются, — ответил он. — А может, кто-то даже делал нечто подобное. Мы же чудовища, забыла?
Я так и отпрыгнула от него.
— Какие же вы все мерзкие! Лжецы, убийцы, извращенцы, гадкие кровосмесители!..
— Понимаю. Это очень неприятно — обнаружить себя прямо посреди преисподней, — продолжил Ивар, снова делая шаг ко мне. — Да еще и полной самых отборных чертей. Наверное, тебе сейчас очень страшно. Но, как бы то ни было, ты жена моего брата. Госпожа герцогиня. Леди Ла Форс. Так что будь добра, держи лицо. Не смей закатывать истерику, как какая-нибудь базарная торговка.
А вот тут он прав.
Хотя мне страшно так, что в глазах темнеет.
Я не хочу, чтоб эти мерзавцы, эти чудовища, гости, видели, как я мечусь в панике и ору.
Не хочу видеть их мерзкие ухмылки.
Не хочу видеть презрение в их глазах.
Не хочу слышать смех.
Не хочу даже на миг почувствовать себя загнанной истерзанной дичью среди хищников.
Этого не будет.
Нет.
Я гордо вздергиваю подбородок и отвечаю Ивару таким же твердым и холодным взглядом, каким он смотрел на меня.
— А ты прав, — выдохнула я. — Я леди Ла Форс. Я герцогиня, твоя госпожа. Не забывай об этом. Так что закрой свой рот и не смей мне указывать, что делать. И убери свои руки, не смей меня касаться.
— О-о, — протянул Ивар с кривой ухмылкой. — Вот это слова благородной леди, а не испуганной сопливой девчонки.
И он глубоко и уважительно поклонился мне с деланной вежливостью.
Издевался, разумеется…
— Полагаю, — продолжила я как можно спокойнее, хотя внутри меня все горело от боли, — в свете последних событий мое нахождение здесь неуместно.
— Ты не можешь сбежать, — возразил Ивар, поднимая на меня свой омерзительный смеющийся взгляд.
— Я могу все, — огрызнулась я. — Не тебе меня удерживать. Эти вопросы я буду решать только с твоим братом. С моим законным мужем.
— Справедливо, — качнул головой Ивар.
Думаю, ему вдруг пришло в голову, что посмеяться над Натаном будет очень забавно.
От него, такого величественного и прекрасного, сбегает эта трусливая ничтожная мышь, жена!
По тонким губам Ивара скользнула недобрая ухмылка.
— Так что прочь с дороги, — тихо, но твердо продолжила я.
— Непременно, — покладисто ответил Ивар. — Только минутку погоди…
Он склонился, и к моему великому ужасу вытащил из сапога нож!
Глава 6
Этим ножом в драках он вспарывал горда бродяг и пьяниц?
И этим же ножом он прикончит меня?
Даже не оттерев с его лезвия больную кровь?
Я застыла.
Ни звука не вырвалось из моего горла.
Даже если он сейчас меня прирежет и спляшет ненормальный танец безумного садиста над моим телом — я не выкажу моего ужаса!
Я умру гордо и молча.
Ивар же вдруг бесцеремонно ухватил меня за талию и крутанул, как юлу.
Меж своими лопатками я ощутила холод его ножа.
Мое тело скрутило судорогой от страха, лопатки едва не сошлись вместе.
Но холодный клинок провел смертельно-ужасную полосу по моему позвоночнику тупой стороной.
А я услышала, как под лезвием лопаются шнурки моего корсажа.
Платье под собственной тяжестью поползло вниз. И
И я, наконец, смогла сделать глубокий вздох.
— Ты бы задохнулась через минуту, — грубо сообщил мне Ивар, снова бесцеремонно крутнув меня и грубо ухватив мое платье всей пятерней за стомак.
Поправил его, как мог.
Хотя, конечно, одежда на мне не держалась.
Да и я на ногах тоже не очень.
— Иди, — грубо сказал Ивар. — Живи свою жизнь сама. Как можешь. Как знаешь.
Он вдруг бесцеремонно ухватил меня за живот, да так, что я вскрикнула.
Я бы влепила ему пощечину, если б могла.
Но я не могла.
Держала обеими руками платье, сползающее с плеч и с груди.
Так что пощечина обошлась бы мне дорого.
Я предстала бы перед Иваром совершенно голой.
И потому я не могла оттолкнуть его руку, по-хозяйски шарящую по моему животу.
— Беременна, — вдруг произнес Ивар безжизненным, мертвым голосом. — Вот оно что — ты беременна!
Клянусь — он был готов ухватить меня между ног, как корову или козу!
Чтоб оценить мое состояние.
Я ждала, что он своим ножом, только что подарившим мне дыхание и жизнь, сейчас подарит мне и смерть.
Вспорет живот или засадит клинок в самое сердце!
Но он отпустил меня.
— Бог тебе в помощь, — вдруг сказал он, отпустив меня, наконец. — И да. Один совет тебе на прощание. Не верь никому. Никогда. И помни: в этом мире можно положиться только на себя. Никто не пожалеет. Никто не поможет.
Он понял, что я хочу уйти, убежать, но отпустил.
Оттолкнул меня со странным омерзением.
Словно я была кулем с грязными вонючими тряпками.
Оттолкнул с содроганием.
Брезгливо.
Будто я его заставила почувствовать то, чего он никогда не испытывал.
Жалость? Сострадание? Желание защитить?
Ведь что-то заставило его промолчать и отпустить меня.
Чертов аристократ!
Даже с кучей наследственных болезней, тщедушный, безумный и одержимый, он все же мной брезговал!
Ивар, шатаясь, отступил на пару шагов и…
Вдруг преклонил колено передо мной и опустил голову.
Как раненное животное.
Словно ему тоже стало дурно.
Смиренно склонил лицо, сжал руку на гарде фамильного оружия на боку.
Я не видела, что за чувства его обуревают.
Думаю, он никому не позволил бы их разглядеть.
— Ваша милость, — глухо произнес он, не глядя мне в глаза. — Миледи. Госпожа герцогиня!
Принял меня своей госпожой!
Выше себя.
Покорный и смиренный.
И вместе с тем брезгливый и презирающий.
Я не ответила ему ни слова.
Не могла.
Горло перехватил спазм, ком встал.
Я лишь кивнула Ивару и неспешно прошла мимо.
Вышла в сад и пошла по дорожке, не чуя под собой ног.
Слезы застилали глаза.
Но я старалась скрывать их, делая выражение лица неприступным и гордым.
Я шла мимо гостей, которые склонялись передо мной, и чуть кивала им головой.
Я их ненавидела.
Но чтобы выйти отсюда, мне нужно было, чтоб они не заподозрили о моих намерениях сбежать.
Казалось, пойми они что-то — всей толпой накинутся на меня и вцепятся в руки, в платье, в волосы, чтобы остановить.
Как собаки на дичь.
На лань.
Готовые растерзать, вырвать по куску кожи…
Я улыбалась направо и налево, а глаза мои были мертвы.
Впрочем, гости этого не замечали.
