Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Тетушка… дядя Клык… — я сглотнул, выбирая слова. — Предложение… более чем заманчивое. Очень. Стратегически верное. Но… — я поднял руки в жесте капитуляции, — … у меня сегодня СВАДЬБА. Прямо вот скоро. Голова… — я постучал пальцем по виску, — … она сейчас забита под завязку колоколами, фанфарами и страхом, что я упаду в обморок прямо у алтаря. Или Лира придушит меня фатой, если я хоть раз взгляну на «артисток фольклорного ансамбля». Дайте… дайте мне пережить это. Хотя бы до завтрашнего утра. А там… — я глубоко вздохнул, — … подумаю. Обещаю. Серьезно подумаю.

Марицель замерла на секунду. Ее глаза сузились, в них мелькнула холодная искорка. Но тут же растаяла в сладкой улыбке. Она сжала мое колено.

— Разумно, племянник! Очень разумно! — сказала она, но в голосе была сталь. — Переживи свадьбу. Насладись… брачной ночью. — Она подчеркнуто посмотрела на Клыка. — А потом… мы снова поговорим. После свадьбы. — Ее взгляд стал томным и слишком осведомленным. — Кстати… о термах… Ты выглядишь ужасно уставшим, Артушенька. Совсем не к лицу будущему Маркграфу. Нужно собраться! — Она наклонилась еще ближе, ее губы почти коснулись моего уха. Шепот был горячим и опасным: — Может, я пришлю тебе… Элиану… пораньше? Для… разминки? Чтобы к вечеру ты был в тонусе? Она же так хочет угодить… Я ей намекну…

Я чуть не выронил бокал. «Разминка? С Элианой? Прямо сейчас? Да я просто умру!»

— Нет-нет-нет, тетушка! — залепетал я, отодвигаясь, но ее рука на колене была как клещ. — Спасибо! Огромное спасибо! Но я… я лучше… э-э-э… вздремну часик! Да! Перед церемонией! Очень нужно! Без разминки! Совсем без!

Клык громко засопел, отставив пустой кувшин:

— Дремать? Перед свадьбой? Да ты что, зятек! Надо пить! И закусывать! Или… — он вдруг оживился, — … девчонок позвать? Тех, что тебе сиськи показывали? Для бодрости! Я мигом!

— ДЯДЯ КЛЫК! — взмолился я. — Нет! Пожалуйста! Я… я лучше выпью! Еще! Много! Или пойду… проверю… Колченогого! Да! Коня! Он нервный! Может, убежал!

Я вскочил, едва удержав равновесие. Марицель смотрела на меня с смесью разочарования и веселья. Клык хмыкнул:

— Коня? Ну ладно… Иди. Но потом — пить будем! И веселиться! А там и до оргии недалеко! Ха-ха!

Я кивнул, как марионетка, и почти побежал к выходу, чувствуя на спине тяжелые взгляды. Годфрик и Мурка метнулись за мной.

— Князь? Вы как? — шепотом спросил Годфрик, когда мы выскочили в прохладный коридор.

— Как? — я прислонился к холодной мраморной стене, закрыв глаза. — Как последний дурак, Годфрик. Меня только что чуть не женили сразу второй раз и предложили «разминку» с Элианой перед свадьбой, а тестю моему главный интерес в жизни — оргии. И до церемонии… — я посмотрел на часы, которые почему-то показывали уже половину девятого, — … осталось полтора часа. Найти бы где-нибудь дыру… и спрятаться. До конца свадьбы. Или жизни.

Мурка потрогала мою руку лапкой:

— Может, я Вас все же расслаблю, Ваша Светлость? Очень тихо? А то вы совсем зеленый…у меня есть подходящая дыра.

Я просто застонал. «Комфанта. Ебанная в рот комфанта. И тетка-маньячка. И тесть-оргияман. И две жены на горизонте. А ведь день только начинается…»

* * *

Холодное утро пробивалось сквозь парадный балкон «Лазурной Усадьбы». Внизу, на запруженной народом площади, бушевал «Кошколюдский Рассвет». Ряды кошковоинов в парадных, отполированных до блеска латах чеканили шаг, их хвосты дергались в такт барабанам, а мурлыканье сливалось в низкий, угрожающий гул. Люди орали, махали плакатами «Освободителю Мошонки!» и «Да Здравствует Драконья Кровь!». Воздух дрожал от восторга и запаха жареных колбасок.

Я стоял рядом с тетушкой Марицель, улыбаясь и махая рукой в такт параду. Костюм давил, голова гудела от утреннего вина и безумных предложений, но вид организованной мощи кошковоинов завораживал. «Хотя бы это работает как надо», — подумал я, стараясь не смотреть на отца Лиры, который внизу командовал парадом с видом полководца, покоряющего мир.

Балкон был высок, огражден каменной балюстрадой до пояса — снизу видели только нашу верхнюю половину. Идеальная иллюзия величия.

— Великолепно, правда, Артушенька? — прошептала Марицель, ее губы опасно близко коснулись моего уха. Ее рука, до этого лежавшая на моей спине, скользнула вниз. — Ты так напряжен, милый. Весь в мыслях о предстоящем дне? Или… о чем-то другом?

Прежде чем я успел ответить, она плавно, словно танцуя, опустилась на колени за балюстрадой, скрытая от глаз толпы. Ее пальцы ловко расстегнули мои кюлоты и потянули их вниз вместе с тонкими льняными штанами. Утренний воздух ударил по оголенной коже. А потом — удар теплее и влажнее. Мой полуспавший от усталости и стресса член с тревожной скоростью ожил и уперся прямо в щеку тетушки.

— Тетушка⁈ — я прошипел сквозь зубы, продолжая махать толпе, улыбка застыла маской на лице. — Что ты делаешь⁈ Здесь же люди!

— Успокойся, глупыш, — ее голос звучал снизу, спокойно и сладко. — Мы же не прямые родственники. А я… — ее рука обхватила основание моего ствола, который уже налился кровью и пульсировал у нее на щеке, — … вижу, как ты напряжен. И я не такая уж старая, чтобы не замечать, как ты на меня смотришь. — Ее изумрудные глаза сверкнули хищным огоньком из-под балюстрады. — В приемной… ты так смотрел на мою грудь. Не притворяйся.

Я хотел возразить, сказать, что это был нервный тик, но слова застряли в горле. Потому что ее губы — мягкие, влажные, невероятно умелые — обхватили головку моего члена. И ее язык — длинный, гибкий, знающий точно, где и как надо — скользнул по самой чувствительной части, под венчиком.

«Ахх…» — вырвалось у меня непроизвольно, я едва успел превратить это в покашливание, снова помахав рукой орущей толпе.

А потом она начала сосать. Не так, как Лира, с ее хищной страстью и кошачьей игривостью. Не так, как Ирис, с ненавистью и вызовом. И не так, как Мурка, с наивным энтузиазмом. Марицель сосала с искусством. С опытом, накопленным, вероятно, за века правления и интриг. Ее рот был горячей, влажной ловушкой совершенства. Губы создавали идеальный вакуум, язык выписывал немыслимые спирали и вибрации — то нежно скользя по уздечке, то мощно массируя нижнюю часть ствола. Она чередовала глубокие заглатывания, когда головка упиралась в ее мягкое небо, с быстрыми, мокрыми движениями, сосредоточенными только на кончике. Ее рука ловко работала у основания, сжимая и отпуская яйца с идеальным ритмом, усиливая волны наслаждения.

«Кто… кто тебя создал такую⁈ А⁈» — безумная мысль пронеслась в голове, пока я судорожно улыбался вниз, видя лишь море голов и улюлюканье. — «Лира… черт… ей до этого как до луны! Это не сосание… это высшая математика орального удовольствия! Ебанная тетка!»

Я машинально двигал бедрами, запихивая член глубже в этот райский рот, теряя остатки осторожности. Она принимала его с довольным мурлыканьем, ее пальцы впились в мои ягодицы, притягивая меня ближе. Парад внизу превратился в размытый фон, барабаны слились с бешеным стуком сердца в висках. Я чувствовал, как нарастает волна, неумолимая и мощная.

Парад закончился. Толпа взорвалась аплодисментами и криками «Освободитель!». Кошковоины замерли в строю. А я стоял, спрятавшись за балюстрадой, с членом во рту у королевы Аскарона, на грани оргазма, который я не мог позволить себе здесь. Не так.

Марицель почувствовала мое напряжение, мою попытку отстраниться. Она отпустила мой член с громким, мокрым чмоком и поднялась. Ее губы блестели, глаза сияли дьявольским торжеством. Без слов, она грациозно повернулась ко мне спиной, оперлась руками о холодный камень балюстрады и… задрала свое роскошное, бархатное платье. Оно скользнуло вверх, открывая идеальные, упругие ягодицы, лишенные даже намека на нижнее белье. И между ними — смуглый, влажный, призывно подрагивающий бутон киски.

— Ну? — она оглянулась через плечо, ее взгляд был вызовом. — Не заставишь же тетушку ждать? Ты же не трус, Освободитель?