Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

— Слушай сюда, парень! Значит, родом ты из Грюнвальда — есть такой городок на севере провинции. Родных своих оттуда я и сам практически не знал, да и видел-то пару раз, не больше. Но внучатая племянница у меня там была вроде бы. Лет десять назад там поветрие было, много народа померло. Перемешалось все, как в таких случаях водится. Вот, значит… Ты — Кнут Берг, из Грюнвальда. В поветрии том родные померли, но тебя все же смогли сюда переправить. С тех пор ты тут и живешь, у меня. Понял ли?

Каннут пожал плечами:

— А какие-то подробности будут?

— Да какие подробности-то? Ты был совсем малым, пять лет, не более того. То есть толком ничего и не помнишь! Но язык, выговор то есть, уже прилип. Не думаю, что у нас тут будет множество постояльцев из тех мест — далеко это от нас.

Бруно подал голос:

— В Луке, у «черных», много алеманов.

— М-да… у «черных» алеманов много, это так. Да ему же не завтра в Луку ехать! Ничего, там и алеманы эти — разные, с разных земель и графств.

Как пояснили Каннуту, среди воинов гвардии маркграфа много выходцев с севера страны.

— Сам маркграф долгое время там и служил. Уже после свержения нордлингов, герцог Апии, нашей провинции, назначил нынешнего маркграфа на эту должность. А маркграф, в свою очередь, набрал к себе в дружину народ с севера. Ониему привычнее, чем здешние латины и эллы. Доверяет он алеманам больше, что, в общем-то, и правильно! Они здесь чужаки, маркграфу служат верно!

— А наш маркграф…

— ГосподинБрамонт — он с севераФранкотии, почти на границе с Брабантом. И это — хорошо, ибо он по характеру и взглядам ближе к валлонам и алеманам, чем к этим ублюдским галлам, или же — к южным франкам. И те и другие давно уже лижут зады остроухим. Правда, здесь у нас, в Лире, в провинции нашей, то бишь, очень сильны симпатии к галлам. Латины — они же, в сущности, те же галлы, хоть и говорят на другом языке. Ну — это ты с магом разговаривай на эти темы. Он у нас человек ученый, множество наук превозмог, много где бывал и где жил.

Филип же, начиная очередное занятие с Каннутом, разложил на столе большую карту, изготовленную из пергамента.

«М-да… о картографии, как науке, здесь представление только зарождается. Ни тебе масштаба, ни классификации местности и населенных пунктов, и топографические знаки — как боги на душу положат. Зато — красиво, не отнять! С завитушками да корабликами, маленькими человечками и зверюшками разными!».

Каннут присмотрелся — чем-то карта Террании напоминала запад Евразии в реальности. Но только напоминала, не более того! Различий было множество. К примеру, здесь отсутствовали Аральское и Каспийские моря, а вместо обособленного Черного моря, большое Срединное море имело очень немалый залив в своей северо-восточной части. Не было видно ни «сапожка» Италии, ни Балканского полуострова. Да и Испания, здесь — Иберия, вовсе не так сильно протянулась к югу. Гибралтара здесь не было — вместо узкого пролива Срединное море впадало широкой полосой в Великое море. Не было здесь и Балтики!

Тогда чем же Террания была похожа на Европу? Да вот теми же местами размещения здешних народов. На востоке Ойкумены — немцы всех сортов, на юге — всякие эллы, то бишь, если Плехов правильно понял — греки, вперемешку с ними — латины, то есть итальянцы. Примерно на месте Франции — все те же галлы, франки. Севернее их — валлоны.

— Посмотри! Вот эта череда гор — это так называемое Ребро! — показал маг на горную гряду, протянувшуюся с севера на юг, примерно на месте нашего Урала, — Горы эти — старые, а потому невысокие. К Ребру примыкают земли вольных баронств.

— Это же далеко! Получается, что наши вольные баронства тянутся очень далеко на северо-восток? — удивился парень.

— Так и есть. Наши соседи-бароны — фактически самые цивилизованные из всех остальных, потому как живут пусть и на краю, но все же издавна обжитых земель. И чем дальше на восток и северо-восток — тем все меньше информации о тех землях, и тем меньше власти над ними у нашего короля. Не удивлюсь, если где-то вообще не слышали о восстании против нордлингов и их свержении. Да что там — о нордлингах?! Я полагаю, что и сам захват королевства северянами для самых восточных баронов остался неизвестен!

— А дальше, за Ребром — что?

Филип засмеялся:

— А это и вовсе не известно! Уже лет пятьсот как развалилась древняя Империя, о том, что происходит за Ребром, нет информации вообще. В книгах имеются упоминания о том, что там раньше располагались несколько провинций — не то три, не то — четыре. Они были огромны, куда больше наших, но очень скудно заселены. То есть, известными нам народами скудно заселены. Вроде была какая-то часть переселенцев с Запада Империи, но местные народы оставались в явном большинстве. Однако аборигенов тогда за людей особо и не считали. Кто такие они были, как выглядели, чем занимались — тайна сие! Сейчас это вообще читаешь, как сказку или древнюю легенду. Говорят, есть племена орков, которые кочуют южнее Ребра и заходят далеко на восток. Но… В королевстве никому не интересны те земли. Потеряли их еще при прежней, имперской династии, а нынешняя, королевская власть предпочитает делать вид, что там и земель никаких нет вовсе.

От северного края этих самых гор, Ребра то есть, вдоль континента, с востока на запад тянулась горная гряда — Северные горы. И с южного края этого самого ребра — тоже в том же направлении тянулась горная гряда до самого западного побережья королевства.

— Вот эти горы — это наши, местные. Их предгорья мы с тобой видели, когда ездили в Речную. Горы эти тоже старые, невысокие. Их не сравнить с Северными горами. Вот уж где — да, горы! — покачал головой Филип, — Верхушки северных гор всегда покрыты снегами, и даже летом там царит лютый холод. Вот севернее их, вдоль побережья океана и живут твои родичи, нордлинги.

— Получается, к ним на север можно попасть только морем? — спросил Кан.

— Нет. Есть как минимум два прохода через горы — на востоке Алемании, почти на стыке этих гор и Ребра. Второй проход — на севере Брабанта. Но морем все-таки удобнее, это так. И товары возят морем, и набеги твои родичи устраивали именно морем.

— Ага… а мы, получается, живем на южных отрогах вот этих старых гор, которые тянутся с востока, от Ребра и на запад?

— Да, так и есть…

Столица маркграфства Лука располагалась в самом северо-восточном углу этого большущего залива Срединного моря.

«Так! А мы, значит, от нее в трех днях пути на восток! Вот тут, примерно! Х-х-е-х… Как тут интересно: южнее зеленой полосы, обозначающей леса, на самом краю которой и расположена наша таверна — одно сплошное желто-зеленое пятно под названием Степь. Ага, и ниже еще и уточнение — орки! Типа — не хрен туда ходить. Алярм, партизанен!».

Глава 21

— Длинный меч, парень, это оружие для сильных мужчин. Сильных не только телом, но и духом сильных! — Бруно начал занятие с лекции, — Только сильный духом может выйти впереди строя, чтобы принять на себя первый, самый страшный удар врага. Пехотная шеренга бойцов, укрытая щитами, ощетинившись копьями, прет на тебя, а ты стоишь перед своими товарищами, в редкой цепочке таких же, как и ты, мастеров длинного меча. Обрубить копейные наконечники, врубиться в строй врагов, разнести его шеренги вдрызг, а потом — отойти назад, в глубину своего строя. Кровь кипит, душа поет, ты весь в крови врагов, и ты страшен для них!

— Ишь ты! — с сарказмом протянул сидевший на скамье чуть поодаль Седрик, — Ты прямо скальд нордлинговский! Или же этот… трубадур у галлов! Ты заниматься с парнем будешь, или так и продолжишь заливаться соловьем?

Бруно хмуро посмотрел на приятеля, сплюнул, но более спокойно продолжил:

— Длинный меч много кто использует. Его любят валлоны, им пользуются франки, даже галлы, пусть и гораздо меньше, но сражаются этим мечом. Но более всего длинный меч любят алеманы. И хоть я родом из латин, но и у нас находятся люди, отдающие дань уважения этому клинку. Сейчас я покажу тебе, что можно делать этим мечом…