Побеги божественного пламени (СИ) - Клёнова Евгения

Молоко окрасилось красными струями. Она жалобно заскулила, прижав руку к груди.

Булат разочарованно цокнул. Могла бы хоть попытаться. Даже утки убегают от топора, а Елисей подобрал для него каких-то овец. Нужно не забыть всыпать ему плетей.

Бегло ополоснувшись в чане с водой, он накинул халат из заморского хлопка и вышел. Но жемчужная улыбка, увиденная утром, отказывалась уходить из его головы.

…

Жирной точкой в короткой, но продуктивной войне должно было быть не подписание кипы бумаг, а великое празднование. Две недели, до самой весны.

В столицу обединённого Царства свезли лучших актёров и музыкантов, построили десятки помостов для уличных представлений, выкатили бочки с мёдом и винами. По приказу Его Величества любого трезвенника, пойманного на улицах в дни праздника, должно бить палками прямо на месте в назидание остальным.

Самая насыщенная программа предполагалась в царской резиденции.

На первом пиру пришлось выставить столы в три ряда, чтобы вместить всех гостей. Главы знатнейших семейств, богатейшие промышленники, послы. Праздник с обеда и до поздней ночи.

Иллюзия всеобщей любви.

Царь возвышался на собранном к пиру помосте. Золотой трон и золотыми нитями была вышита его одежда. Кубок из чистого хрусталя был наполнен крепким мёдом, но пить он не спешил.

Громкая музыка перекрывала голоса. Храмовый хор рвал глотки в победных песнях. От размашистых танцев в просторном зале не было и пяди свободного пространства. Скоморохи подначивали пьяных гостей на потеху правителя.

Князья старой закалки танцевать отказывались. Они, держась за голову, шушукались меж собой о том, что раньше было лучше, а сейчас лишь позор и бесовщина. Но не громко. Царю они улыбались и поднимали кубки за его здравие.

Булату смертельно хотелось выпить.

Его контроль над телом и так держался на честном слове, а любой дурман в крови становился на сторону потомка. Тот ведёт себя смирно в последнее время, но мало ли.

Решение было. И при том достаточно очевидное.

— Руслану ко мне, — повелел он прислужнику.

Девушку приказ застал врасплох.

Слуга без стука ввалился в комнату, когда она в очередной раз пересчитывала семена подсолнечника. Их по-прежнему было сто десять. Значит у неё есть время до середины лета и ещё примерно четыре месяца сверху. Плюс три на действие проклятья.

В первый раз с момента приезда царь пожелал её видеть. И где? На пиру, куда приглашены только мужчины.

Она пошла, как есть. Широкий тёмно-синий сарафан без пояса, скрывающий всё, что нужно скрыть. Волосы, завязанные в тонкие косички у висков, но отпущенные сзади. Из украшений — тканевое очелье, собственноручно сплетённое из нитей для вышивки.

— Что Вам от меня нужно? — дерзкий вопрос она сопроводила формальным поклоном.

Царь дотянулся до девичьей кисти и притянул к себе, усадив на золотой подлокотник и приобняв за талию. Руслана дёрнулась обратно, но он держал крепко, впиваясь пальцами в бок.

— Мы соскучились, — чтобы пощекотать ей нервы, он на миг сделал глаза медово-янтарными.

Но она заёрзала снова.

— Как хочешь. Можешь посидеть здесь, — Булат толкнул девушку вниз, к своим ногам, и взялся за кубок. Мёд сладкий и одновременно крепкий. Он причмокнул от наслаждения и залпом выпил остальное.

Руслана приподнялась, откинув с лица волосы, но на ноги вставать не стала. С пола она оглядела творящийся вокруг шабаш. Скоморохи в чёрных колпаках кружатся и обливаются вином. Вчерашние солдаты и бородатые актёры, ряженные в женские платья, отплясывают в присядку. Не песни, а многоголосый ор.

А знать за столами ведёт себя не лучше. Свист и пьяные споры чуть ли не до драк.

Среди гостей она быстро приметила отца. Данияр, не отрываясь, смотрел на неё с момента появления в зале.

Год назад она бы со стыда на месте сгорела, но сейчас уже было откровенно плевать.

Булат отбросил кубок и заливал в себя мёд сразу чарками. Он быстро веселел, пытаясь обогнать огонь, выжигающий алкоголь из крови.

— Станцуй для меня, — наклонился к девушке, сидящей на деревянном помосте.

— Прошу простить, не обучена, — вроде более-менее складные слова, но звучали, как издёвка.

— А для нас? Для нас обоих станцуешь? — обхватив пальцами челюсть, Булат повернул лицо девушки к себе. В карих глазах разметались блестящие молнии.

Это ещё красивее улыбки.

Руслана отбросила его руку и встала в полный рост. Место его прикосновения неприятно припекало, напоминая о проклятье.

Царь трижды хлопнул в ладоши и оркестр затих, а вслед за ним остановились и остальные. Все ожидали слова правителя.

— Моя Руслана решила развлечь нас танцем!

Люди расступились, освобождая проход.

Девушка ещё раз из-за плеча бросила гневный взгляд и, высоко подняв голову, пошла вперёд, к оркестру.

— Начинайте по команде, — сказала она, выбрав мелодию.

Руслана ещё раз оглядела большой зал и отошла на пару шагов, чтобы встать на свободную лавку рядом с музыкантами.

Лучше места не найти. Форма стен и потолка будет отражать звук и разносить по всей комнате.

— Ал, помнишь, я говорила, что спою для тебя, когда сядешь на трон? — она грустно улыбнулась, потупив глаза. — Прости, не нужно было тянуть так долго. По правде сказать, я надеялась, что этого никогда не случится… Может, если бы я не требовала доказательств твоей любви, мы бы и не оказались на том озере, и всё бы как-то само собой обошлось… Но что уж теперь?.. Теперь слушай. — Она медленно выдохнула, чтобы успокоиться, смахнула одинокую слезу и кивнула музыкантам.

Колёсная лира издала гладкий монотонный звук с гнусавым оттенком. Вместе с переливами многоствольной флейты к мелодии присоединилась Руслана.

Песня была слишком грустной для бурного вечера. Мира сочинила её вскоре после рождения Русланы и пела редко, в основном, когда бывала одна.

'Где взять сизые крылья,

Чтобы в небо из омута выйти…'

Гости и артисты затихли.

Как острые стрелы знакомые слова вонзались в сердце её глупого отца. Отказаться от родной дочери, дважды бросить. Так он отплатил любимой за все те годы, что она жила для него.

Несмотря на то, что происхождение Алоиса теперь было доказано самим небом, Данияр продолжал презирать его всей душой. Паршивец, без стыда, при всех унижает его малютку, а она, несмышлёная дурочка, поёт о своих чувствах.

Руслана дождалась последнего аккорда и, глядя прямо в чёрные глаза человека на троне, сказала:

— Ал, я люблю тебя… а тебя — я скоро убью.

Спрыгнув с лавки, она поклонилась замершим зрителям. Вычурно и быстро. Рукой от плеча размашистым полукругом к полу. Потом без спроса направилась к выходу.

Зал снова стали наполнять звуки.

Руслана проходила мимо стражи, держащей двери, когда Булат, наконец, опомнился. До этого он сидел не шелохнувшись.

Подмахнув Елисею, он повернулся к гостям:

— Чего ждëте? Похорон?

Музыканты и скоморохи вернулись к делу.

Булат поднял чарку и сделал глоток. На щеках чувствовалась неприятная прохлада. Он провёл ладонью. Влага. Солëная.

За две жизни с ним такое не случалось ни разу.

Елисей шёл по коридору злыми размашистыми шагами, за руку таща за собой Руслану.

— Ты что творишь? Совсем мозгов нет? — он закинул девушку в спальню, как мешок с яблоками.

— Ха! Тебе какое дело? Иди и дальше пресмыкайся перед новым хозяином, а меня не трожь, — с презрением бросила она.

— Веди себя тихо и не высовывайся! Неужели так сложно?

— Угадал! Я не могу. Не могу просто смотреть на него. И не понимаю, как ты можешь!

Ответ на это был, но сказал Елисей иное:

— Не нарывайся, и с Алоисом всё будет нормально.

— Нормально? Им управляет болотная нечисть!

— Он не нечисть. И от него не избавиться, как от простой нечисти. Так что сиди смирно, не беси его.

— Он ничего мне не сделает. Хотел бы, давно бы убил.

— В твоём положении нельзя думать только о себе.