— Пардон! — бормочу я, сообразив, что касаться тела Его Императорского Величества нельзя никому.
— Мне не терпится услышать вашу настоящую историю, — спокойно говорит Раймунд. — И не волнуйтесь! Что бы ни наговорил вам Бернард, он имеет отличную от нас точку зрения. Мы ждали вас долгие годы и свято верим в легенду о Решающем и его Предназначенной. Наш отец всегда утверждал, что в этом наше спасение.
Вот засада! Трудно мне будет с этими поклонниками старой легенды!
— А за Бошара не волнуйтесь! — улыбается Его Императорское Величество. — Он в безопасности! Решающий подтвердит вам!
— Благодарю вас за визит! — склоняется Фиакр.
— Жду новостей! — на прощание говорит Император и выходит из кабинета Решающего, я за распахнутыми дверьми вижу штук двадцать охранников.
— Бошар под охраной Императора, — объясняет мне слова Раймунда Фиакр. — И если он тебе действительно не безразличен, то нам надо поторопиться и отправиться к Алтарю.
— Давай так! — примирительно говорю я, теперь хватая за локоть Решающего. — Я тебе рассказываю всё-всё с самого-самого начала, а ты помогаешь мне вернуться домой. Потому что не я — твоя судьба. Ну, пойми ты! Не я!
— Бернард когда-то рассказывал нам, что Sorcière обязательно вернутся в Империю, чтобы окончательно ее уничтожить, — неожиданно мягко и тихо отвечает на мою мольбу Фиакр. — А отец Раймунда в это категорически не верил, выбрав его, Раймунда, в качестве Императора из пятерых своих сыновей, что подтвердил Алтарь, собрал всех у трона и сказал, что надо терпеливо ждать — и Sorcière вернутся в наш мир. И они — единственный путь к победе над Тьмой.
— О! — восклицаю я. — Они все братья?
— Да. Раймунд, Базиль, Итэн и Люсиан, — подтвердил Фиакр.
— Ты сказал пятерых, — напоминаю я.
Фиакр вздыхает и не отвечает.
— Кто пятый? Ты? — не отстаю я.
— Нет. Не я, — после некоторого молчания отвечает Решающий. — Это Король Западного Королевства. Он погиб.
Вот ведь! Его слова напоминают мне о том, что я попала в очень опасный мир. Здесь погибают люди и целые Королевства! Отсюда надо срочно валить!
— Я не Sorcière! — в отчаянии продолжаю я убеждать Решающего. — Ну проверь меня как-нибудь! В Тихой Комнате! Еще как-то!
— Рано или поздно я пойму, в чем смысл твоей игры! — убежденно говорит Фиакр. — Но тебе лучше смириться и пойти со мной к Алтарю!
— Вот уж нет! — воинственно отвечаю я. — Во всех мирах я пойду замуж по своей воле! Если вообще пойду…
Бесшумно возвращается Арман, который приносит на маленьком подносе голубой конверт, и так же бесшумно удаляется. Фиакр быстро ломает черную печать, вытаскивает маленький лист и пробегает его глазами.
— Лунет Пэти — это действительно Лунет Пэти, — сообщает он. — В Тихой Комнате она дала показания, что была похищена. Ее держали в неизвестном ей месте. Ничего не объясняли, кормили. Вообще не обижали. Тебя она видела сегодня первый раз в жизни.
— Что и требовалось доказать! — торжествующе говорю я. — Теперь допросите там меня! И я всё докажу!
Глава 15. Три счастливых дня
Три счастливых дня было у меня.
Илья Резник
— Арман! — жестко реагирует на мои последние слова Фиакр. — Приготовьте госпоже… Лунет Пэти вишневую комнату!
— Что значит комнату? — не сдаюсь я, облегченно поняв, что пока останусь жива. — Не тюремную камеру? Не Тихую Комнату?
— Тебе нужно отдохнуть. Всё обдумать и смириться со сложившимся положением, — по-отечески советует мне Решающий.
Так… Он всё для себя придумал и решил. Как же! Решающий! Похоже, мои зеленые глаза всё-таки сослужат мне плохую службу! Сил Колдуньи у меня не было и нет. Скорее всего, это были энергетические потоки погибших в «мертвецкой» Sorcière.
Но тогда… Алтарь уничтожит меня! Несмотря на шутки об отсутствии мозгов, я была почти уверена, что они у меня есть. С полкило точно есть! Но тогда Алтарь высосет мою сущность — а Решающему сил не прибавит! И что я буду делать? Умирать растением в чужом мире? Это еще если меня не добьют за ненадобностью… Кто меня тут в реанимации держать-то будет? И что-то мне подсказывает, что нет тут никакой реанимации.
А Фиакр? Вздохнет опечаленно — и в путь! За очередной Обещанной в ожидании Предназначенной!
— Незамужняя женщина не может остаться в доме неженатого мужчины! — гордо заявляю я, вспомнив классическую литературу дореволюционного времени. — Это основополагающие правила в любом приличном мире!
Решающий с любопытством смотрит на меня, нисколько не смущаясь, откровенно разглядывает, как учитель нерадивого ученика, сморозившего очевидную глупость.
— Это мой дом! — закончив разглядывание, высокомерно произносит он. — Никто не видит и не слышит, кто ко мне заходит и кто от меня выходит! Дом защищен и внутри, и снаружи. О слугах я имел честь вам… тебе рассказывать.
— Удобно! — заносчиво отвечаю я, гордо вскинув подбородок. — Тут и бордель можно организовать!
— Бордель? — не понимает он.
— Я в курсе, что не все французские слова у вас понимают, — отмахиваюсь я. — Наворовали пару сотен французских слов и откровенно пользуетесь!
Решающий открывает рот в порыве праведного гнева.
— Госпожа! — склонившись и изобразив подобострастное уважение, что смотрится крайне странным, Арман приглашает меня выйти из кабинета Фиакра и следовать за ним.
— После ужина я хотел бы услышать ваше согласие, госпожа! — насмешливо поклонившись, провожает меня хозяин кабинета.
Ага! Сейчас! Только разбег возьму!
Вишневая комната оказывается… голубой. Пока я раздумываю над тем, какого цвета у них вишня, мимо меня снуют служанки. Одна смахивает несуществующую пыль с немногочисленных предметов мебели, другая расставляет в напольных вазах, которых не менее десятка, свежесрезанные, приятно пахнущие летом цветы, третья поправляет идеально расставленные на огромном синем диване голубые подушки. Кровати в комнате нет. Спать я буду не здесь… Или на этом диване?
Напугав невысокую пухленькую служанку, занятую подушками, демонстративно небрежно плюхаюсь на диван. Служанки с поклоном и Арман со смущенной улыбкой поспешно выходят.
Вспоминаю о своей Нинон. Волнуется, бедняжка, вне всякого сомнения! Ни Бошара, ни меня дома нет. Да она, наверное, в панике! И в этот момент понимаю, что привязалась к ней.
Но это другая привязанность. Просто волнуюсь, что может волноваться она. А вот при мыслях о родителях, брате, подруге Полинке сердце сжимается, теряя способность перекачивать кровь. Болят ребра и сжимаются в бессилии кулаки.
— Я вернусь! — клянусь я, схватив маленькую подушечку и уткнувшись в нее лицом, не давая слезам шанса.
Как выбраться отсюда? Неужели только согласившись на венчание? Эх! Даже самовлюбленного Франца я была бы рада сейчас видеть! Но ему в этот дом не пробраться, к сожалению…
— Уже! — звучит рядом по-старчески хриплое и до боли знакомое.
Рядом со мной на диване Франц, разглядывающий свои новые лакированные белые туфли.
— Ого! — выдыхаю я, хватая его в объятия.
— Осторожно! — возмущается мой фамильяр, вырываясь.
— Ты же… ты же говорил… он тоже говорил… как?! — от радости не могу сформулировать мысль четко.
— Кто говорил? — ворчит Франц. — Кому говорил? Что говорил?
— Мне! — кричу я. — Он говорил, что дом защищен от всего и всех! Ты врал, что не можешь и близко подойти к Решающему!
— Почему врал? — с презрением переспрашивает Франц, мгновенно оскорбившись. — Не врал. Констатировал. Так и было. Но кое-что изменилось.
— И что же? — не верю я ему. — Что именно изменилось?
— Ты снесла защиту дома, — нехотя отвечает фамильяр, словно не хочет в этом признаваться. — Теперь в ней масса дыр. Просочиться получилось легко!
— Да? — теряюсь я от неожиданности, очень сомневаясь в своих сверхъестественных возможностях. — Снесла? Как?
— Да кто вас знает! — пожимает он плечами и вдруг голосом Бернарда вещает, как радиодиктор времен войны, придав голосу стальное звучание и пафосность. — Вы сущности Тьмы, дочери ее! Вы причина неизбежной будущей гибели Империи!
