Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— Монастырей, может, и немного, а мороки будет хоть отбавляй! — буркнул брат Резкий. — Нельзя же так просто к ним заявиться! Хоть какие-то основания нужны!

Отец Калёный погрозил ему толстым пальцем, и я воспользовался моментом, чтобы откланяться.

— Иди, сын мой! — разрешил священник, не став требовать плату за впустую потраченное время.

Явно не хуже моего понимал, что брат Резкий всего лишь воспользовался поводом, чтобы отсрочить муторную проверку монастырских приютов. Вот вернусь ни с чем из Ежовичей, и пойдёт серьёзный разговор. И никуда уже тогда лодырь не денется, начнёт таскать для толстяка каштаны из огня.

На выходе я потолковал с клерком и выяснил, что дилижансы до Ежовичей не ходят, а топать туда через поля от ближайшей остановки самое меньшее полтора часа в одну сторону. И до Дикого поля путь тоже оказался не близкий.

Ну да — мелькнула идея для начала наведаться именно туда, но в итоге решил не пороть горячку и сперва по совету брата Резкого навестить сиротскую общину, поглядеть на тамошнюю Червону. Всё же в Гнилом доме Рыжуля вечно с мелкими возилась, хотя никто ей этого не поручал. А ну как сумела новую семью обрести? Сомнительно, конечно, но вдруг?

В общем, обмозговал всё хорошенько и решил отложить вылазку за город на завтра. А то мало того, что вымотался до крайности, так ещё и день за середину перевалил, точно впотьмах возвращаться придётся. Десять вёрст пешком туда и столько же обратно, ещё и на расспросы какое-то время уйдёт. Ну его. А завтра, если пустышку вытяну, на обратном пути на Дикое поле заверну. Приличная экономия времени выйдет.

Вернувшись в «Небесную жемчужину», я разулся и завалился на кровать, но спать не хотелось, поэтому перебрался за стол. Передвинул к себе пачку писчей бумаги, откинул крышку медной чернильницы, макнул в неё стальное перо и взялся записывать порядок приказов в своём новом аркане. Сразу сообразил, что получается полнейшая ерунда, смял листок и выкинул его в корзину для бумаг.

Посидел, подумал, предпринял повторную попытку. На сей раз схема получилась куда подробней — помимо части абриса с направлением движения небесной силы и очерёдности служебных приказов, я указал примерный расход энергии на каждом из этапов и общую скорость сотворения аркана. Получилось неплохо.

Провозился так до самого ужина, но зато не только составил схемы всех изученных заклинаний, но и набросал несколько вариаций каждого, дабы отработать их впоследствии. Большую часть этих заготовок прямо тут же и сочинил, поскольку на бумаге всё сделалось как-то наглядней. Вот и потасовал приказы, прикинул, какие элементы чар можно усилить, а какие требуется ускорить.

Раньше бы такое даже в голову не пришло, но очень уж сильное впечатление кровавая искра произвела. Двойное сжатие, ну надо же!

Ещё подумалось, что на эффективность чар способны повлиять какие-то сущие мелочи, и чем выдумывать что-то самому, проще столковаться с другими начинающими тайнознатцами. Или даже просто поспрашивать у книжников: наверняка те описаниями арканов из-под полы приторговывают — надо только знать, к кому обратиться. Тот же Дарьян вполне может с этим помочь.

И всё бы ничего, но мой абрис был слишком куцым, а чем дольше я думал о его дальнейшем развитии, тем меньше нравился излишне перегруженный нимб. Слишком много узлов, слишком много боковых ответвлений. Для огня — может, и нормально, порчу же по нему толком не разогнать. А попытаюсь — непременно этот фрагмент перегружу или даже порву.

Тоже странно: по идее, чернота школы Пылающего чертополоха должна быть густой и вязкой, под стать моему фиолетово-чёрному проклятию. Или оранж разогревает её и разбавляет до такой степени, что и столь хлипкого нароста на оправе оказывается достаточно для полноценной работы с этим аспектом? Сомнительно как-то. Ну или у меня руки не из того места растут…

С непривычки разболелась голова, и я погрузился в медитацию, а сразу после ужина завалился спать, перед тем наказав коридорному разбудить на рассвете. Проснувшись от осторожного стука в дверь, откликнулся, уселся на кровати и первым делом восстановил схему своего предупреждающего неожиданные атаки аркана. Тот навалился вполне ощутимой тяжестью — ровно кирасу на себя нацепил.

Подумалось, что задействованную мной схему ещё улучшать и улучшать, но сейчас ничего менять не стал. Эта хотя бы в деле проверена.

Оделся я во всё старое, на голову нахлобучил выгоревшую парусиновую шляпу. В таком виде спустился на завтрак, в таком виде потопал прочь от конечной остановки дилижансов на северо-западной окраине Южноморска. Как пояснил возница, идти требовалось строго по прямой, никуда не сворачивая. Заблудиться тут было попросту невозможно, зато возникли сложности иного рода: вновь запросил каши левый сапог и стало как-то совсем уж немилосердно припекать поднявшееся в небо солнышко.

Недолго думая, я разулся и разделся, закинул сапоги и рубаху с курткой на плечо, так и зашагал дальше босиком и голым по пояс.

Зря-зря.

Первый нехороший звоночек прозвенел брошенным в спину камнем. Булыжник перехватила кровавая рука моего аргумента, и запустивший им мальчишка вроде как даже обмочился от испуга. Он с визгом бросился наутёк, следом прыснули по переулочкам и его приятели.

Тогда я только посмеялся да восполнил растраченную энергию, а вот когда на меня спустили цепного пса, стало уже не до смеха. Но — сдержался, хоть и терпеть не мог шавок. Ударный приказ лишь подкинул здоровенного кобеля да заставил его перекувырнуться в воздухе, обратно за ворота зверюга уползла самостоятельно. Хозяин мигом скрылся в доме, захлопнул за собой дверь. Нестерпимо захотелось наведаться к нему в гости и потолковать по душам, но не поддался искушению и лишь сошёл с дороги на обочину и зашагал вдоль высоченного дощатого забора, ведя по нему ладонью. Вымарал доски необработанной небесной силой — уже не прозрачной и даже не белой, а преломлённой в пурпур.

Гнилая полоса осталась что надо. Хана ограде.

Дальше меня вознамерился стегануть хлыстом возница катившей по дороге телеги, но его злобный гогот вмиг стих, когда вдруг отнялась правая рука. Сглаз вышел слабеньким — просто я как-то вдруг сообразил, что все встречные-поперечные принимают меня не за босяка даже, а за самого настоящего бродягу.

Мелькнула мысль одеться и обуться, но солнце жарило пуще прежнего, а отставшая подошва могла и не продержаться двадцати вёрст, да и злое упрямство накатило — так и продолжил свой путь, благо пригород уже остался позади. Дорога потянулась через поля, где лишь время от времени на глаза попадались окружённые фруктовыми рощами фермы, да уходили к деревенькам боковые съезды.

«Тут до меня никому дела не будет», — подумал я и ошибся.

Двое объезжавших угодья верховых направили лошадей наперерез, один отвязал от седла моток верёвки, другой гаркнул:

— Ну-ка стой!

Я остановился, сдвинул на затылок шляпу, улыбнулся.

— Прекрасный сегодня денёк, чтобы сдохнуть, не правда ли?

Слова продрали глотку, будто чистейшей небесной силой выдохнул, а когда сплюнул в дорожную грязь, слюна зашипела и потянуло гнилью.

Верховые извинились и погнали лошадей прочь. Ну а я решил, что хватит с меня на сегодня приключений и взялся отводить глаза всем и каждому, кто только попадался на пути. Попутно усиленно тянул в себя энергию, пытаясь развить ядро, поэтому очень скоро взопрел и пожалел, что не прихватил с собой фляжку.

Не подумал, черти драные! Лопухнулся!

В остальном же остаток пути никаких неприятных сюрпризов не преподнёс. Нет, они бы непременно случились, но отводить глаза простецам я наловчился на совесть, меня попросту не замечали. Ну или замечали, но теряли из виду, приблизившись. Это было даже забавней.

Некоторое время спустя поля изменились и стали куда ухоженней, на них начали попадаться группы работников. Обычно те копошились на немалом удалении от дороги и видны были только сгорбленные спины, но неизменно присутствовал там и тот, кто стоял прямо или прохаживался чуть в стороне, будто караульный или надсмотрщик. И поскольку опасаться вражеского нападения тут не приходилось, вариант оставался только один.