Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Ее харизма сработала мгновенно. Зал взорвался ревом:

— УРА! ЗА КНЯЗЯ! ЗА ДРАКОНЬЮ КРОВЬ! УРААААА!

Музыка грянула с новой силой. Разговоры, смех, звон бокалов — все вернулось с удвоенной мощью, как будто маленькой вспышки неповиновения и не было.

Марицель плюхнулась обратно на стул, ее улыбка исчезла. Она резко схватила мой рукав и потащила к себе, ее шепот был шипением разъяренной гадюки:

— Ты что такое творишь, идиот⁈ Публично⁈ На своей свадьбе⁈ Я тебя…

— Тетя, Вы слишком близко, — я отстранился, глядя ей прямо в глаза. В моем взгляде не было страха. Только усталость и презрение.

— А когда я тебе на балконе сосала? Ты был не против!

— Да. Но сейчас я против Вашей игры. И если захочу, то засажу тебе еще раз. Прямо здесь. На этом столе. Перед всем твоим Аскароном. — Я видел, как ее глаза расширились от чистой ярости и… шока. — Меня часом уже достало, что мной тут помыкают. Люди даже в комментариях начали писать, что я тряпка!

— Так пошли их на хуй! — вырвалось у нее, по-ребячески грубо, но с бешеным шепотом. — Кому какое дело⁈

— Да я тебя сейчас на хуй пошлю! — парировал я, не повышая тона, но каждое слово било, как молот. — Заткнись. Пей и ешь. Ты не у себя дома. А Китилэнд… — я кивнул на отца Лиры, который, похоже, не понял сути ссоры, но оценивающе смотрел на тетку, — … одной ногой уже принадлежит мне. Одно мое слово, и твой «трахарь» прям тут тебя нагнет. И всем будет похуй на твой титул. Поняла, тетушка?

Она отпрянула, как от удара. Ее лицо побелело, губы сжались в тонкую ниточку. Она поняла. Поняла, что я больше не тот лох, которого она приручила на балконе.

— Мой дракон, успокойся, — Лира снова прижалась ко мне, ее голос был ласковым, но в нем чувствовалась тревога. Она гладила мою руку. — Она бывает настырной, но не надо же так… резко. Она же… королева.

— Она читателей на хуй посылала, Лира, — сказал я громко, нарочито, глядя на Марицель. — А читатели — это святое. Нельзя же так! Без них Драконхейм падет! Так что… — я повернулся к Лире, взял ее за подбородок, заставив смотреть в мои глаза, — … слушай своего мужа. Всегда. И учись уважать его землю. И его… читателей.

Эффект был мгновенным. Лира буквально расцвела. Ее зеленые глаза засияли чистой, безудержной радостью. Она прижалась ко мне сильнее, ее розовый хвост с белым кончиком завился вокруг моей ноги в тугой спиралью.

— Да, мой князь! Да, мой дракон! — прошептала она, и в ее голосе не было ни капли прежней иронии или властности. Только обожание и покорность. — Твоя воля — закон!

Марицель наблюдала за этим, ее лицо было каменной маской. Потом она резко схватила ближайший кувшин с самым крепким аскаронским вином и налила себе полный бокал. До краев. Она не стала чокаться. Просто поднесла к губам и стала пить. Долго. Не отрываясь. Ее взгляд, устремленный в пространство, говорил только одно: «Я тебя сожгу, племянничек. Медленно. Болезненно. И с огромным удовольствием».

А пир, не обращая внимания на бури в княжеских головах, грохотал дальше. Пипец обрел новые, еще более опасные очертания. Но теперь у меня была Лира, смотревшая на меня как на бога. И это было хоть какое-то оружие против теткиного вина и ее бесконечных интриг.

Дверь в пиршественный зал с грохотом распахнулась, сломав и без того хрупкую атмосферу после моего «бунта». В проеме, запыхавшийся, с лицом цвета вареного рака и мятой туникой, стоял барон Отто фон Кракенфельд. Он оглядел зал диким взглядом, уставился на меня и плюхнулся на колени, едва не сбив с ног пару служанок.

— Милорд! Вот Вы где! — он выдохнул, хватая ртом воздух. — А мы… а мы там… одни… тьфу… сука… устал бежать… бухать без Вас… на Вашей… СВАДЬБЕ… ну это… просто п… позор!

Он поднялся, шатаясь, и направился прямиком к нашему столу. Все замерли, наблюдая за этим фарсом. Марицель, все еще кипящая от нашей перепалки, сидела, как на иголках. Отто, не обращая внимания на королевское величие, просто… выковырнул ее со стула! Тетушка ахнула, едва удержав равновесие, и оказалась на полу в облаке золотого бархата. Барон же плюхнулся на ее место с громким стуком и тут же схватил ее полный бокал дорогого аскаронского вина.

— Князь, фуухх… — он отпил огромный глоток, обернувшись ко мне. — А я вот… не такой! И подарок привез! Годный! Ска! — Он заметил, как Марицель, поднимаясь с пола, шипит на него, как разъяренная кошка. — Че ты шипишь⁈ Я с князем разговариваю! — И, недолго думая, пнул ее ногой в бедро! — Высокомерные у вас бабы! Барона даже не уважают!

Я просто охуел. Зал охуел. Даже кошковоины замерли с кусками мяса в пасти. Марицель вскипела, ее лицо исказила чистая, первобытная ярость.

— Отто, — я произнес тихо, но так, что было слышно в гробовой тишине. — Это… Королева Аскарона. Марицель фон Драконхейм. Моя тетка.

— Ч…ч…что⁈ — Лицо Отто стало цвета сырого теста. Его взгляд скользнул по золотому платью, по короне, по безупречной ярости на лице Марицель. — А по ее одежде я… я не… я думал возле Вас на свадьбе одни шлюхи сидят! — Он сглотнул с таким звуком, будто проглотил жабью лапку. — Тут жена моя… то есть Ваша… Лира… ирис… и вот тетка… А там… — он ткнул дрожащим пальцем.

— Годфрик, — кивнул я.

— Я, милорд! — Годфрик вскочил, пытаясь выглядеть представительно, но пошатываясь от медовухи.

— … и Мурка, — продолжил я. — Тут рядом со мной только свои… ну, почти все свои. Тетка — гость. Королевский гость. Которого ты только что пнул.

— Я вас… за такое… — Марицель, поднявшись, тряслась от бешенства. Ее глаза метали молнии, готовые испепелить трусливого барона. Но я был уже настолько уставшим, настолько переполненным абсурдом, что просто поднял свою кружку и отхлебнул медовухи. Пипец достиг таких масштабов, что оставалось только плыть по течению.

— Знаешь, барон, — сказал я, глядя на бледного как смерть Отто. — Давай движухи что ли добавим. А то читатели заскучали. Может, хоть в комментарии писать начнут. А то тут все молчат, как партизаны.

— К-к-какой движухи? — заикался Отто, бросая испуганные взгляды на шипящую королеву.

— А объявим всем войну! — я махнул рукой. — Аскарону! Эрнгарду! Всем соседям! А потом… — я встал, чувствуя, как медовуха бьет в голову, — … пойдем путешествовать! По всему миру! Там же эльфы! Подземелья! Богини! Острова с загадками! Целые континенты нехоженые! Вот это будет СЮЖЕТ!

— Это же… — ахнул Отто. — … сколько Вам трахаться придется⁈

— Много, барон, — закачал головой я, изображая трагическую серьезность. — Очень много. И драться тоже. Так что надо переходить в новое русло! Драться! Показать, кто тут папа! А то читатели сюда заходят, читают про мои унижения и сосательные марафоны, и молчат! Их даже королева на хуй посылала! Непорядок!

— Можно… я… — Отто робко посмотрел на Марицель, которая уже доставала из складок платья что-то маленькое и острое, похожее на стилет. — … еще раз ее пну? Для движухи?

— Да можно! — махнул я рукой. — Тут в принципе и читателям можно! Пусть пишут в комментарии! Что хотят! У нас же абсурд полный! Я вообще могу что угодно! Могу сейчас, как в индийском кино, начать танцевать! Книга-то без строгого плана! Один сплошной экспромт! Хочешь, устроим тут «Девдас»?

Годфрик вскочил со своего места так резко, что чуть не опрокинул Мурку.

— Милорд! Бля буду… — он ударил себя кулаком в грудь. — Я… Я ВАШ СЫН!

Тишина. Гробовая. Даже Марицель замерла со стилетом. Лира уставилась на Годфрика, как на привидение. Ирис из-под стола тихо ахнула.

— Ты… — я поперхнулся медовухой. — … старше меня, идиот!

— Но хитрый Раджа! — начал протестовать Годфрик, входя в роль с пьяным энтузиазмом. — Он же украл меня в колыбели! И скрывал правду! Но кровь дракона… она зовет!

— Бляяяя… — я схватился за голову. — Еще не хватает полного пиздеца… Короче! — я заорал на весь зал. — Если кто-то из читателей хочет добавить свой корректив — ВАЛЯЙТЕ! Пишите в комментарии! Устроим тут настоящий бардак! А… черт с вами!