Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Твои разведчики, как и вся твоя армия, до сих пор бухают! — резко оборвала она. — Нам ответа не дождаться от них еще сутки! Мы слепы и глухи!

И тут мой взгляд упал на одну знакомую, жалкую фигуру, пытавшуюся спрятаться за огромной опрокинутой жаровней.

— И что тогда будем делать? — спросил я, громко и четко, обращаясь ко всему залу, но глядя прямо на него. — ОТТО! Вылезай! Твой выход! Ты же наш главный специалист по выживанию в условиях тотального пиздеца!

Я втащил за шиворот дрожащего Отто в центр зала. Он походил на мокрого и крайне несчастного котенка.

— Ну⁈ — тряхнул я его. — Говори, барон! Ты всегда умел выкрутиться! Что делать⁈

Отто отряхнулся, пытаясь придать себе вида хоть каплю достоинства.

— Обычно в такие моменты, милорд, я… э-э-э… прибегаю к магии! — выпалил он, явно не зная, что сказать.

Как по заказу, мимо нас с диким визгом пронесся тот самый волшебник из башни, его задница все еще тлела, а за ним тянулся шлейф дыма и паники.

— Горю-у-у! Тушите! Спасайте! Роксана, прости! — он носился между гостями, сея хаос.

Я, не долго думая, метнулся к нему и схватил его за шкирку, как котенка. Он завизжал пуще прежнего.

— Ты горишь! — рявкнул я ему в лицо. — Прекрати!

Мой взгляд упал на шута-кошколюда, который как раз нес на плече маленькую, но полную бочку с водой, вероятно, чтобы запить свое горе. Я выхватил бочку у него из рук.

— Это расизм! — заныл кошколюд, но было уже поздно.

Я с размаху выплеснул всю воду на волшебника. Раздалось шипение, пар окутал его, и он, наконец, затих, стоя по колено в луже и кашляя.

— Волшебник! Очнись! Ты нам нужен! — я потряс его.

— Роксана… — он бредил, беспомощно водя по воздуху руками. — Я вижу ее… Она зовет меня в страну вечных булок…

— Роксана подождет! — я грубо поднял его на ноги. — Говори! Что нам делать? Кто за всем этим стоит? Кто отравил город? Кто…

— Читатели… — загадочно и хрипло прошептал волшебник, его глаза закатились.

— Мать твою! — Отто с такой силой хлопнул себя по лбу, что звук эхом разнесся по залу. — Читатели! Это все они! Я же говорил! Твоя тетка послала их на хуй! И я ее тогда пнул! Теперь ясно! Они мстят!

Я почувствовал, как у меня подкашиваются ноги. Неужели это правда? Этот бред?

— Волшебник… — я привлек его ближе, чтобы никто не услышал. — Кто такие читатели?

— Ооо, — глаза волшебника засветились мистическим блеском, хотя, возможно, это был блеск безумия. — Они… вершители судеб. Боги нашего мира, что были забыты. Но их имена… их имена в золотых списках донатеров у наград! Они направляют нас, словно марионеток!

— Я нихрена не понимаю, — честно признался я, чувствуя, как реальность окончательно уплывает.

— Это не каждому дано понять, князь, — с умным, прозревшим видом ответил волшебник. — Позволь, я расскажу тебе историю! Историю о том, как один донат может изменить…

— Волшебник! Плевать на твою историю! — я снова тряхнул его. — Ближе к сути! Что нам делать⁈ Как избавиться от этого ужаса и узнать, что задумал Вильгельм? И каким образом в нашем бреду замешаны эти… читатели⁈

— Тшшшш! — загадочно и пьяно прошипел волшебник, прикладывая палец к губам. — Они не должны догадаться, что мы знаем о них! Ибо они вездесущи! Так… я вижу… вижу… — он вгляделся в пустоту. — Они кайфуют от твоих развратов, князь! Это им нравится!

— Ты заебал! Скажи по делу.

— Это Вильгельм!

Я в ярости отшвырнул его. Волшебник с криком «Аай!» улетел на пару метров и упал на шута кошколюда. Я обернулся к замершей публике.

— Я так и знал! Это Вильгельм! И эта… эта проклятая игра читателей! Мы должны его остановить! И остановить это безумие!

— Да, милый! — поддержала меня Лира, ее глаза горели решимостью. — И восстановить нашу репутацию! — Она окинула взглядом разрушенный зал и его жалких обитателей. Потом ее взгляд стал искать. — А где, кстати, Элиана⁈

Смена кадра.

На границе Драконхейма. Холодный ветер гнал по небу рваные тучи. На холме, стройными, безмолвными рядами, стояло войско. Не толпа ополченцев, а настоящая, железная армия. Стальные доспехи, острые пики, развевающиеся знамена с гербами Штормгарда и… гербами других влиятельных графств и баронов Эрнгарда. А в центре, на огромном боевом коне, под знаменем с королевской горностаевой мантией — королевские рыцари. Личные войска короля Вильгельма.

И во главе всего этого железного леса, в сверкающих, но практичных доспехах, с ледяным и непроницаемым лицом, сидела на коне Элиана фон Штормгард. Ее некогда сломленный взгляд теперь был тверд и решителен. В нем не осталось и следа той униженной девушки, что предлагала себя в моей спальне. Только холодный расчет и воля.

Она смотрела в сторону моих земель, на дымок, поднимавшийся над еще не очнувшимся от пьяного угара Драконспрау.

— Прости, милый, — тихо прошептала она, слова терялись в свисте ветра. — Но это ради моего будущего. И ради моего Штормгарда. Ты проиграл, даже не начав.

Она подняла руку в стальной перчатке. Десятки знаменосцев повторили жест. Армия замерла в ожидании приказа. Приказа на вторжение.

* * *

Пространство. Не комната, не зал, не измерение, понятное смертным. Космический Зал. Бесконечная чернота, усеянная сверкающими точками не звезд, а бесчисленных глаз, наблюдающих за игрой. В центре этой бесконечности парил единственный объект — массивная золотая чаша с идеально черной, неподвижной водой, похожей на жидкий обсидиан.

В ее зеркальной поверхности, без единой ряби, сменяли друг друга картины, будто прокручиваемые неведомой рукой:

*Элиана на холме, ее холодное, решительное лицо, поднятая рука, отдающая приказ железной армии.

*Я, униженно стоящий на алтаре, а передо мной на коленях — Ирис, с губами, блестящими от…

*Безумные пляски на пиршественном столе, летящая посуда, хмельные рожи.

*Тетка Марицель, ее хищная улыбка в полусвете балкона, ее пальцы, впивающиеся в мои плечи…

*Ночь наказания. Глаза Ирис, полные слез и стыда. Лира, утверждающая свой статус… самым извращенным образом.

Вся грязь, вся страсть, вся моя слабость и мое тщеславие — все это мелькало в чаше, как укор.

Вокруг этой чаши, изящно извиваясь в воздухе, летала Роксана. Та самая, что была придумана прошлым мной до моего попадания в тело князя. Ее форма была соблазнительной и непостоянной — то женщина невероятной красоты с крыльями из струящегося дыма, то просто сгусток сияющей, игривой энергии. Она смотрела на видения в чаше и звонко смеялся, ее смех был похож на перезвон хрустальных колокольчиков, заставляющий трепетать душу.

— Ой-йой-йой! — она пропела, кувыркнувшись в воздухе и указывая на меня в чаше. — Кто-то тут близок к тому, чтобы потерять свой трон! И не только трон, кажется! Хы-хы-хы!

Она подлетела ближе к поверхности воды, ее пальчик коснулся изображения Элианы, и от прикосновения по воде пошли круги, искажая картину.

— Одна уже сделала свой выбор! Холодный, расчетливый, скучноватый… но эффективный! — Роксана скривила носик. — Слишком мало страсти. Одно сплошное бряцание железками.

Затем ее взгляд упал на другие сцены, на оргии, на безумие. И ее лицо озарила хитрая, бесконечно порочная улыбка.

— Зато тут… тут весело! — она прошептала, и ее голос стал сладким, как мед с ядом. — Так много… возможностей для игры. Интересно, интересно… кто же из них первым сорвется и упадет в объятия моих булочек? Кто променяет корону, долг и честь на миг забвения со мной? Хмыыы…

Она снова засмеялась, и этот смех эхом разнесся по космическому залу, долетая до самых темных его уголков, где прятались тени былых грехов и будущих предательств.

— Скорее бы уже началось самое интересное… — томно вздохнула Роксана и растворилась в воздухе, оставив лишь шлейф аромата спелых ягод и опасного соблазна.

А в чаше, черной и бездонной, продолжали плясать отражения надвигающейся войны и чьих-то последних, отчаянных наслаждений.