Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Отповедь своё действие возымела, и приказчик взялся осматривать револьверы. Изучил их один за другим и объявил:

— Тридцать целковых за всё!

Сразу отпер кассу и выложил на прилавок три червонца, ясно давая понять, что торг лишён всякого смысла. Я в ценах на оружие не ориентировался, поэтому сказал:

— Забирай!

Плакса глянула на меня округлившимися от изумления глазами, схватила монеты и хотела было сунуть их в рот, я едва успел её остановить.

— В кошелёк убери, бестолочь!

Девчонка послушала, но украдкой всё же отправила одну из золотых монет за щеку. Оставалось лишь надеяться, что она ею не подавится.

Покинув оружейную лавку, мы вернулись к примеченному мной блошиному рынку и обменяли ненужную больше куртку на чуть поношенные кожаные сандалии. Те оказались Плаксе заметно великоваты, но с ног не слетали. Вдобавок к обувке получилось выторговать чепец и котомку. Девчонка принарядилась, и вид у неё стал самую малость менее дикий. Стала смотреться уже не бродяжкой, а всего лишь деревенщиной.

После я справился о ближайшем лекаре, к нему девчонку и отвёл, попросил обработать загноившийся порез. И да — платить за приём вновь пришлось Плаксе.

Когда вернулись на улицу, я сразу уловил перемену в настроении девчонки и предупредил:

— Надумаешь удрать, догонять не стану. У Соловьиного моста церквей не так много, сам Мелкую сыщу, а ты снова в приют угодишь. Деньги у тебя и того раньше отберут.

Плакса поёжилась и вновь стала как шёлковая.

Сбивать ноги я не пожелал — и устал, и подмётка держалась лишь на честном слове, поэтому из пригорода мы укатили на дилижансе. До Соловьиного моста немного не доехали — я чуть раньше углядел лавку алхимика, вот и попросил возницу нас ссадить.

На хозяина торгового заведения выложенные Плаксой амулеты никакого впечатления не произвели.

— Одноразовые дешёвки! — объявил он, только лишь на них взглянув.

— Да прям уж! — фыркнул я. — Кровавой искрой пробить не смог!

— Не очень-то это, как вижу, их владельцам помогло!

Я пожал плечами.

— Так пули они не отводят.

Алхимик прищурился.

— Дам в обмен один, который отводит.

— Не интересует, — решительно покачал я головой.

— Вот этот — полупустой! Кому я его продам?

— На всякий товар свой покупатель найдётся. Вопрос только в цене.

С этим алхимик согласился и предложил какие-то совсем уж смехотворные деньги. Торговаться я начал исключительно из-за этого беспримерного бесстыдства, в итоге кошелёк Плаксы потяжелел ещё на тридцать шесть целковых. Девчонка без малого в обморок не грохнулась.

— И вот ещё что… — задумчиво протянул я, когда мы уже совсем собрались уходить. — Есть в продаже состав, который плоть от разложения уберегает? Только не тот, что в кадавров закачивают, а для замачивания.

— Есть.

— И ёмкости примерно вот такие…

Я развёл ладони, и алхимик понимающе улыбнулся.

— Чтобы голова поместилась?

— Именно.

— Найдутся.

Ценами я интересоваться не стал, пообещал заглянуть при случае и вывел Плаксу на улицу.

— Так ты охотник за головами? — спросила девчонка. — А зовут как?

— Серым зови, — разрешил я, и мы отправились к Соловьиному мосту.

Идти до той округи было всего ничего, а на месте Плакса сразу указала дом, в котором одно время обретались сбежавшие из Черноводска босяки.

— Вот он! Вон тот! — задёргала она меня за руку. — Там на воротах уд вырезан!

Накарябанный каким-то сорванцом срамной рисунок я приметил ещё в прошлый свой визит сюда — с этим ошибки не вышло, а вот к монастырю, куда забрали Мелкую, Плакса отвести меня не смогла. Мало того, что она совсем обессилела и приходилось постоянно останавливаться, позволяя ей перевести дух, так ещё и ни одна из множества церквей по соседству знакомой ей не показалась. Обошли всю округу Соловьиного моста и — ничего.

— У монахинь одеяния каких цветов были? — попробовал я зайти с другой стороны, но и тут Плакса лишь замотала головой.

— Не помню-ю-ю! — проныла она. — Обычные они были!

Я мысленно ругнулся и решил нанять извозчика, чтобы дальше колесить по окрестным улочкам на экипаже, но тут Плакса указала на заболоченный берег речушки.

— Там заброшенные склады, мы в них ночевали! И Мелкая ещё всё время тайник Луки искала! Каждый вечер туда возвращались, а милостыню просили…

Она неуверенно заозиралась, затем потянула меня в один из переулков. Под стать взявшей след ищейке девчонка с новыми силами протянула вглубь квартала, на углу повернула и через два перекрёстка запрыгала от радости на краю базарной площади.

— Здесь мы милостыню клянчили, и здесь Мелкой плохо стало! — возбуждённо запищала Плакса, будто не проходили мимо этого места уже раза два или даже три. — И понесли её… Туда!

Девочка юркнула в неприметный переулочек, вывела по нему к мосту, только не Соловьиному, а какому-то другому, и сразу поспешила на тот берег. Никуда не сворачивая, мы прошли с десяток кварталов, а там на глаза попалось мрачное строение с узенькими оконцами и островерхой крышей. Рядом высилась колокольня.

— Тута! — указала на неё Плакса. — Мелкую тута оставили, а меня в приют отдали, тварины такие!

На паперти побирались нищие, я подошёл и спросил:

— Что за монастырь?

Один якобы безногий дед глянул с прищуром и потряс деревянной миской с парой медяков.

— Помоги чем можешь, добрый человек!

— Денег нет, но могу вылечить. Хочешь — враз на ноги поставлю?

Нищий поджал губы и сказал, будто выплюнул:

— Сей монастырь ордена Небесных плакальщиц!

«Не церковный», — с неудовольствием отметил я, окинул взглядом высоченную ограду с коваными пиками поверху и направился к служебным воротам, решив покуда за помощью к толстому священнику из канцелярии епископа не обращаться. Влезть к нему в долги всегда успею.

— Мелкая — твоя сестра, ты пришла с ней повидаться, — сказал я Плаксе. — Если дадут поговорить, выспроси всё, что она о той ночи помнит, и о тайнике разузнай.

— А потом? — забеспокоилась девчонка. — Потом меня куда? Не в приют же? Ведь не в приют, а?

На глазах у неё заблестели слёзы, я вздохнул и пообещал:

— При монастыре точно дом призрения есть — попробую тебя туда пристроить. Поживёшь, пока Мелкую не выпустят.

Если только ту не убедят принять постриг.

Но уже об этом вслух я говорить не стал. Постучал кольцом о медную пластину, а когда сдвинулась в сторону задвижка смотровой щели, со всем почтением поведал о причине нашего сюда визита.

— Невозможно! — последовал короткий ответ, и задвижка вернулась на место.

Я вновь постучал, и на сей раз был уже не столь вежлив и несравненно более убедителен. На самом деле — едва сдерживался, аж потряхивало всего.

— Слушай сюда! — прошипел я. — Свобода — превыше всего, превыше вашего устава! И если не передашь мои слова настоятельнице — то, когда вас возьмут к ногтю, крайней окажешься именно ты!

На сей раз мне велели ждать, но в итоге послали куда подальше, ещё и пригрозили погнать взашей. Плакса захныкала, я вслух помянул чертей драных, но нарываться на неприятности не стал, потянул девчонку прочь.

— И что теперь? — проныла та, шмыгая носом.

На самом деле так уж сильно в разговоре с Мелкой я не нуждался, но и спускать плевки в лицо не собирался. Опять же — утереться не сложно, а Плаксу куда девать? Пусть её семьдесят целковых — не столь уж и незначительная сумма, и на несколько лет проживания в доме призрения её вполне хватит, но… но… но…

Бесит!

И мы отправились в канцелярию епископа. Там я сразу прошёл в кабинет пузатого священника и с порога объявил:

— Свобода превыше всего!

Тот внимательно и отчасти даже настороженно нас оглядел, после важно кивнул:

— Воистину!

Я подтолкнул Плаксу в спину и потребовал:

— Рассказывай!

Путаясь и сбиваясь, та поведала о похищенной монашками сестрице, с которой ей даже увидеться не дают, и отец Калёный развёл руками.