Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина

— Уведи детей Светозарного, чтобы я могла залечить раны своего мира.

Ну, худо-бедно на инструкцию тянет.

Осталось отыскать этих самых детей Светозарного. Даже гадать не надо, о ком речь.

Миры касались друг друга нежно.

Осторожно.

И по больничному коридору поползли серые ковры мха, мягкие, пушистые. Мои ноги чуть проваливались, и при каждом шаге над мхом поднималось облачко серебристой пыли.

Стена.

Мертвецы… мертвецов почти не видно, мох укрыл и их. А вот что запах лилий, так со временем выветрится. Главное, что стены раздвигались, и вот уже моховая равнина сменяется другой, с серой щёткой травы. Эта будет жёстче, и стебли её уже цепляются за штаны, словно желая удержать меня.

Не удержат.

Я иду.

Небо сизое. И серое, будто подплесневевшее, оно почти сливается с такой же серой равниною. Пахнет… иным миром. Но хоть не лилиями, уже спасибо. Самое интересное, что я чувствую направление, связь, соединившую меня и… Метельку? Значит, и он тут. Ну да, если Михаил Иванович взял его с собой, то тут, где ж ему быть.

И хорошо.

Прямо от сердца отлегло. Если связь есть, то Метелька жив.

И я ускоряю шаг.

Кромешный мир становится плотнее и быстро набирает краски. Яркость с контрастностью выкручивают почти до максимума, потому небо белеет, а свет становится резким, неприятным для глаз.

— Эй! — людей я заметил издали. — Свои! Это я!

И руками помахал, подпрыгнув на всякий случай, потому что мало ли. Мир тут своеобразный, и свои толпами не ходят. А потому ещё пальнут со страху.

По дури людей гибнет куда больше, чем по злому умыслу.

— Эй…

— Эй-ей-ей, — ответило эхо. Но там, вдалеке, тоже помахали.

— Свет, — буркнула Тьма, отступая в стороночку. — Сильный. Злой.

Свет я тоже видел.

Да и как его не увидишь, если он был, что называется, белее белого. Он простирался над людьми этакою выгнутой крышей, отделяя их от неба.

И к слову, не зря, ибо в этом небе, почти сродняясь с ним по цвету, парили тени. И людей они явно видели, потому что парили не просто так, а круги наворачивали.

Стервятники.

Я побежал навстречу, так же размахивая руками.

— Свои! — на всякий случай выкрикнул.

Люди…

Люди были.

Раз, два… да полтора десятка точно. Солдатики. Казаки. И Метелька вон, вырвался на край, подпрыгивает, а его не пускают дальше. И правильно делают.

— Люди пахнут, — Тьма нырнула в сизую траву. — Манят. Других. Тепло. Кровь. Вкусно.

Посыл понятен. Надо людей выводить.

А то свет светом, но это мелких тварей он отпугивает. Их присутствие выдавала та же трава, которая то тут, то там вдруг приходила в движение, начинала покачиваться.

— Вы тут… — я остановился в трёх шагах от светового щита. — Как? Живы?

— Савелий, — Михаил Иванович не позволил Метельке переступить границу. — Ты это?

— Вроде я.

— А чем докажешь?

Я задумался. Как-то так… нет, вопрос ясен, потому что и вправду, твари на многое способны. Не уверен, могут ли они чужое обличье принять, но вот на мозги придавить вполне способны.

— Без понятия, — говорю.

— Ближе подойди.

— А стрелять не станете! Я, если что, без оружия.

Подхожу медленно.

И руки на всякий случай поднимаю.

— Так видно?

— Так — вполне. Туман…

Я оглянулся.

— Нет никакого тумана.

— Это для тебя, Савелий, его нет. А обычным людям тут тяжко.

Михаил Иванович и сам выглядел не лучшим образом. Светиться он светился, но как-то неровно, пятнами. И над головою нимб был с проплешинами, но всё-таки был.

— Тогда, может, назад пойдём?

— А дорогу знаешь?

Ну, так-то да, вон, по траве мой след идёт, да и Тьма, если что, проводником послужит.

— Найду, — говорю. — Но стоит поспешать. Люди тут… в общем, большие, тёплые и вкусные. А если появится какая тварь из тех, что побольше, то не факт, что я с ней управлюсь. Вы это… свечение пока не убавляйте. Ну чисто на всякий случай.

А то те, которые в небесах, будто бы ниже опустились.

И Тьма замерла, прислушиваясь к шелесту травы. Я вот тоже слушаю, но пока ничего не наслушал.

— Алексей Михайлович как… в сознании?

А то мало ли.

— Вполне, — ответил за себя Алексей Михайлович. — Хотя следует признать, что состояние весьма… необычное…

Ещё бы.

Этот не светился.

Этот прям полыхал да так, что смотреть было больно. Я вон глаза прикрыл и, отвернувшись, уточнил:

— А у вас… как бы… нет желания меня… скажем, световым мечом шандарахнуть?

— Есть. В целом сила моя требует очистить это место, но я пока держусь.

— Вот и держитесь. Так… я пойду первым. Михаил Иванович, вы за мной, потом остальные… если люди не видят, то надо веревку или пояс какой, чтоб держались. Лучше попарно, чтоб, если кто отпустит, заметили. Вы, Алексей Михайлович, в центр давайте, тогда ваш купол как-то вот ляжет…

Их бы вообще коробочкой построить, но это долго.

Да и строй держать не так и просто.

— Раненые есть? — уточнил я запоздало.

— Трое, — Михаил Иванович обернулся. — Двое ходячих… третьего понесут.

— Тогда раненых вперёд. И пойдём быстро. Тут недалеко, но если кто почует, что сил нет, не молчите.

Твари в поднебесье опустились ещё ниже. И прибавилось их. Раз, два… да дюжина, не меньше.

— Метелька, ты давай последним… и Тьма с Призраком рядом пойдут. Прикроют, если что… ну…

Хотел сказать, что «с Богом», да вовремя осёкся, выдав:

— Поехали, что ли…

И мы поехали.

Пошли.

По жесткой этой траве, которая ломалась с характерным стеклянным звоном. По следам, уже почти стёртым. Сперва неспешно, но ускоряясь с каждым шагом, пока сами не перешли на бег.

Раз и два.

И сердце снова ёкает. А вдруг след ложный? Или миры сошлись… или разошлись… или ещё чего… но трава становится ниже, а вот и вовсе сменяется мхом.

И коридор знакомый.

Яшка…

Вот только теперь он не лежал. Яшка сидел у стены, как тогда, когда мы встретились, зажимая живот ладонью. Но кровь из него лилась чёрная.

— Стоять, — я не знаю, что это такое, но оно тут…

— Помогите, — просипел Яшка жалобно. — Помогите… люди добрые…

Он рывком поднялся на ноги и голова легла на плечо, а рука вывернулась, будто к локтю привязали тонкую нитку.

— Поделитесь кровушкой…

А потом улыбнулся, точнее оскалился острыми мелкими зубами, и продолжил иным голосом:

— А то не выпущу!

Твари бывают разные.

Это я уже усвоил.

Нынешняя притворялась человеком. Или играла в человека? Главное, что из Яшкиных глаз смотрело что-то…

— Шла бы ты, — сказал я, выдвинув руку. — Не стрелять.

Смысла в этом особо немного, потому что тело изначально мертво, а тварь пули не возьмут. Да и хрен его знает, не привлекут ли звуки ещё кого.

И вообще не рванёт ли порох на этой стороне.

— Ш-ш-ла, — отозвалась тварь сипло. — Т-ты… останься. Со мной останься.

И улыбка становится шире, настолько, что лицо Яшки трескается, не выдержав давления. И из белых трещин на коже выползает жижа.

— Тьма, — я дёрнул за поводок. — Что это за дрянь?

— Большой. Опасно, — Тьма отозвалась не сразу. — Прятаться. Он — внутрь…

И картинку подбросила, в которой что-то такое, огромное, необъятных даже размеров, сокрыто глубоко под землёй. И оттуда, из глубины, наружу пробиваются щупальца. Вот они и ловят зазевавшихся тварей, выедая их изнутри и натягивая шкуры, как дети натягивают тряпичные куклы на руку.

С людьми, впрочем, схема та же.

Меня аж замутило.

— Ещё назад, — я выставил руку.

— Боиш-ш-шься? — уточнила тварь и тоже руки растопырила. — Дай обниму!

Она разумна?

И вообще, где она… так, если под землёй…

И земля, вернее уж пол больницы, поросший мхом, задрожал.

Глубоко.

И наверх выбраться не способна, но…

— Там! — нервный выкрик заставил меня обернуться. Так. Ещё один покойник поднялся. Этот даже не пытался притворяться человеком. Двигался рывками, нелепо выкидывая то одну ногу, то вторую. Этакая уродливая пляска.