Десять тысяч стилей. Книга четырнадцатая (СИ) - Головань Илья

— Интересно, — остановившись, улыбнулся Хаос. — Пускаешь дым, чтобы контролировать пространство? Не слишком ли просто для того, кого зовут Мудрейшим?

— Болтать не надоело? — ответил Сагранеф, затягиваясь табачным дымом.

— Нисколько! Ты отлично сражаешься. Но тебе кое-чего не хватает, старик. Силы!

Вторая рука Хаоса, которая до этого была бесполезной, покрылась черной энергией. Глава «Единства» шагнул к Мудрейшему и с силой надавил на рукоять меча. Трубка Сагранефа подалась назад.

Каждый удар Хаоса был тяжелым, его меч падал сверху, рубил наискось и колол вперед. И Мудрейший не мог отражать эти атаки. Удары отбрасывали его, заставляли выходить из стойки, а Воля Меча срывала защитные слои яри.

Один из уколов угодил Мудрейшему в шею. От удара Сагранефа отбросило на несколько шагов, а на коже появилась кровь, но рана затянулась за мгновение, будто ее и не было.

— Я знаю, — сказал Хаос с довольной улыбкой. — Когда Охирона не стало, Чаша стала переполняться, монахи не справлялись. И ты решил помочь, Мудрейший. Сколько своих сил ты отдал, чтобы поддержать баланс мира? Будь ты на пике, я бы не смог тебе противостоять, но сейчас ты слишком слаб!

Взмахнув мечом, Хаос создал ударную волну яри. В ответ Мудрейший ударил трубкой — и едва смог заблокировать удар.

— Ты перешел черту, — сказал Сагранеф.

— Конечно, все к этому и шло! Но почему ты не взял на бой со мной достойное оружие?

— Курить люблю, — спокойно ответил Мудрейший. — И корабельные орудия.

Хаос бросил взгляд вверх, на корабль, но на самом деле опасность поджидала его снизу. Весь дым от трубки собрался вместе в фигуру орудия, и оно моментально выстрелило. Глава «Единства» едва успел отреагировать: ядро угодило точно в грудь, отбрасывая Хаоса за горизонт.

Сагранеф спокойно курил. Через мгновение Хаос появился сбоку от него, Богоборец вывел скорость главы «Единства» на пик, но орудие распалось в дым и собралось жерлом ствола к Хаосу, чтобы моментально выстрелить. Все повторилось: главу «Единства» отбросило на несколько километров.

В третий раз Хаос не стал бросаться на Мудрейшего. Вместо этого глава «Единства» появился на расстоянии и перед ним начали объединяться три стихии.

Выстрел пушки был особенно мощным. Объединенная магическая атака столкнулась с ядром в середине полета, уничтожив его без остатка. Магия попала в пушку, и весь дым Сагранефа развеялся.

— Что теперь, «Мудрейший»? Не сильно-то и мудро. Я ожидал чего-то похитрее, поинтереснее. Всего лишь пушка из дыма?

Хаос спокойно подходил к Сагранефу. Козырь Мудрейшего не сработал, и глава «Единства» давал понять, что ему даже нечего больше опасаться. Но Мудрейший не знал, что в прошлых боях Хаос потратил почти всю чужую ярь, свое главное преимущество против сильных врагов. Все, что оставалось у главы «Единства» — это жалкие остатки и то, что получилось вытянуть из Мудрейшего.

И чужая ярь уходила на то, чтобы поддерживать искалеченную руку.

— Грирро.

Молния пронзила Хаоса, и он в мгновение ока оказался перед Мудрейшим. Клинок вошел в грудь, черная ярь прошла по кости, а потом взорвалась внутри Сагранефа. Из руки Мудрейшего выпала трубка, но до того, как она успела упасть, тело Сагранефа превратилось в дым.

Хаос почувствовал угрозу сверху. Он поднял взгляд и увидел, как корабль Мудрейшего накренился и лег набок, а его орудия уже трещат от яри. Одновременный выстрел взорвал под кораблем землю, перемалывая под кораблем пространство. Орудия не прекращали стрелять, кратер, глубиной сначала в двадцать метров, становился все глубже и глубже, создавая бездонное ущелье.

Но посреди ямы остался нетронутый островок: выстрелы пушек попали в огромный черный меч.

Никогда в жизни Хаосу не приходилось применять Гигас для защиты. С безумной усмешкой глава «Единства» взмахнул мечом — и разрезал корабль пополам.

— Бешев старик, — сказал Хаос, тяжело дыша. Половины корабля упали и взорвались, а глава «Единства» попробовал отыскать Мудрейшего, но не смог этого сделать. Сагранефа здесь больше не было.

Чужой яри не осталось, Гигас забрал все без остатка. Гром, Ливий и Шодэс, Мудрейший — враги были сильными, но Хаос смог победить. Если бы они объединились, глава «Единства» не смог бы устоять. Сильнейший из Верховных, последний охиронец, талантливый наемник, сам Сагранеф — даже Хаос не смог бы отбиться от всех. Но его враги действовали независимо, даже не зная о битвах друг друга.

До Чаши было рукой подать. Вот только идти туда в таком состоянии было опасно: Хаос сел в позу для медитации, чтобы хоть немного восстановить силы. Поднялся он через час — и медленно выдвинулся в путь.

Дым добрался до Тульпийских гор тоже через час. Он влетел в одинокую пещеру и собрался в фигуру человека.

— Это была моя любимая трубка, — сказал Мудрейший.

Он не мог даже пошевелить рукой, бой с Хаосом забрал все силы. Капитан лишился своего корабля и, что важнее, своей любимой трубки. Но даже так Мудрейший не смог победить. Впрочем, этого он и не планировал: Сагранеф хотел выиграть немного времени и дать шанс следующим союзникам.

План Хаоса Мудрейший понял слишком поздно. Но когда осознал замысел безумного лидера «Единства», то сразу выдвинулся навстречу, заодно отправив послания. Неважно, насколько Хаос был силен, этот мир еще можно было спасти.

Глава «Единства» должен был добраться до Чаши уже давно. Целых три сражения — и Хаос не рассчитывал ни на одно. Но он дошел, по пути разобравшись со всеми преградами. Раздражение из-за боев улетучилось, будто его и не было, стоя на краю Чаши, Хаос счастливо улыбался. В этом месте, где законы мира крошились и ломались, он чувствовал себя прекрасно.

— Как давно я здесь не был.

Чаша была белым пятном мира. Здесь почти не бывали идущие, а Бессмертные обходили Чашу стороной, никогда не заглядывая сюда. Можно было бы подумать, что это место — идеально, чтобы спрятаться, но Чаша отталкивала и обычных людей. Они, конечно, не могли понять, что с ней не так. Вот только те, кто выросли, окруженные законами, подсознательно понимали, что от Чаши нужно держаться подальше.

С открытым Нептуном даже Хаос чувствовал легкое неприятие Чаши. Глава «Единства» заставил законы замолчать и со счастливой улыбкой шагнул в эту запретную зону, которую обходили и мир идущих, и история и даже само время. Неважно, как сильно Чаша менялась, у нее всегда был центр. И Хаос направился туда.

Когда до центра Чаши оставалось метров двести, из дерева шагнул старик. Он был весь покрыт мхом и грибами, а на голове беспорядочно торчали семь оленьих рогов. Посмотрев на Хаоса замутненными глазами, в которых не было ни крупицы белого, лишь болотная зелень, старик открыл рот и с хрипом спросил:

— Ты понимаешь, что делаешь?

— Понимаю. Не мешай мне, староста.

Старик медленно шагнул назад и снова сросся с деревом, а Хаос наконец-то оказался в центре Чаши.

Здесь сосредоточение темного духа было самым большим, именно поэтому центр Чаши спрятали посреди леса. Казалось, что когда-то здесь находилось озеро, но воды не осталось. Вот только так могло показаться лишь на первый взгляд: бывшее «озеро» было идеально круглым, а края — обрывистыми и высокими. Сразу становилось понятно, что все это — лишь гигантская яма, выкопанная кем-то на заре эпох.

Как темный дух стекался в Чашу, так наитемнейшая его часть попадала сюда, в яму. Даже стоя рядом, обычный человек сошел бы с ума за считанные мгновения. Идущий продержался бы чуть дольше — десяток или два десятка секунд. Только достигшие просветления могли спокойно находиться здесь, но и для них это было неприятно. Сильным идущим казалось, что в яме их душу выворачивают наизнанку, пытаясь сделать нечто невероятное и мерзкое. Впрочем, идущие не бывали здесь многие столетия.

Хаос шагнул в яму и оказался в самом центре. Любой другой на месте главы «Единства» почувствовал бы себя неуютно — это как минимум. Скорее всего, даже сильный идущий ощутил бы себя так, будто у него украли органы чувств и даже отключили биологические часы, но Хаос чувствовал себя отлично.