Тьма и Свет - Пол Томпсон

Китиара прислонилась спиной к изогнутому ребру.

— Иногда я завидую твоему терпению. А иногда у меня от него зубы сводит. — Она закрыла глаза. — Ты когда-нибудь задумывался о том, какой будет остальная часть твоей жизни? — спросила она.

— Только в самых общих чертах, — ответил Стурм. — Часть рыцарства — это принятие судьбы, которую назначают боги.

— Я никогда не могла так думать. Я хочу, чтобы это случилось. Вот что так больно в упущенных возможностях. У меня была сила, а теперь она исчезает; у меня был союзник — дракон, а теперь и его нет.

— А Танис?

Китиара бросила на него холодный взгляд.

— Да, будь проклята твоя честность. Таниса тоже больше нет. И моего отца. — Она покрутила бутылку в руках. Та была почти пуста. — Я устала, — сказала Китиара. — Я приму решение, Стурм, и ты будешь моим свидетелем. Отныне я буду размышлять, планировать, рассуждать и рассчитывать; все, что служит моей цели, будет добром, а все, что мешает, — злом. Я не буду полагаться ни на кого, кроме себя, не буду делиться ни с кем, кроме самых верных товарищей по оружию. Я буду королевой своего царства, вот этого, — она похлопала себя по ноге, — и не буду бояться ничего, кроме неудач. — Она обратила к нему свои довольно мрачные глаза. — Что ты думаешь о моем решении?

— Мне кажется, ты выпила слишком много вина. — Он поднялся, чтобы уйти, но она позвала его остановиться.

— Здесь холодно, — пожаловалась она.

— Тогда поднимись на причальную палубу.

Китиара протянула руки и попыталась встать. Но это ей не удалось, и она опустилась на ребро корпуса.

— Лучше не пытаться, — сказала она. — Иди сюда.

Стурм встал над ней. Она ухватилась за его рукав. Все еще сильная, Китиара легко опустила Стурма на свой уровень. Он попытался протестовать, но она толкнула его обратно к изогнутым доскам и прижалась к нему.

— Просто побудь здесь немного, — сказала она, закрыв глаза, — чтобы мне было тепло.

Так Стурм оказался неподвижным в самой холодной части корабля, а Китиара прижалась к его левой руке. Ее дыхание стало мягким и ровным. Он изучал лицо, видневшееся под отороченным мехом капюшоном. Загар Китиары посветлел за последние недели, но темные ресницы и локоны казались неуместными на столь суровом воине. Ее темные губы были слегка приоткрыты, а дыхание пахло сладким вином.

Через несколько часов в бывшей столовой гномы представили свой грандиозный проект по улучшению скорости дрейфующего «Повелителя облаков». Вабик нарисовал весь план на стене мелом и углем. Стурм сидел на полу и внимательно слушал. Китиара, прислонившись к стене в нескольких футах от него, напряженно молчала. На нее плохо действовало вино.

— Как вы видите, — начал Манёвр, — наш план предусматривает оснащение «Повелителя облаков» парусами с каждой стороны эфирного воздушного мешка. Это, а также обрезка корпуса с избыточным весом в носовой части, должно увеличить нашу скорость, на... сколько ты насчитал, Наводчик?

Гном-астроном изучал каракули на манжете своей рубашки.

— На шестьдесят процентов, или примерно до двенадцати узлов.

— Из чего вы будете делать паруса? — спросил Стурм.

— Из той одежды, которую мы можем выделить. Вы с госпожой Китиарой тоже должны будете внести свой вклад.

— Ну, если больше нет вопросов...

— А как насчет рангоутов, мачт и такелажа? — сказал Стурм.

Лесоруб махнул рукой, чтобы его заметили. Манёвр взял слово.

— Я придумал ответ на этот вопрос, — важно сказал гном. — С помощью стамесок и рубанков мы сможем отрезать длинные куски от балок и рельсов кораблей. Скрепленные вместе, они послужат рангоутами.

— Позвольте мне рассказать о такелаже, — сказал Канат.

— Я тоже знаю об этом, — пожаловался Лесоруб.

— Пусть Канат расскажет! — приказал Слесарь. Лесоруб в раздражении опустился на землю.

— У нас уже есть запас веревки, — сказал Канат. — И еще шнур, шпагат, бечевка, нитки...

— За дело, — сказал Манёвр.

— Глупый всезнайка, — пробормотал Лесоруб.

— Из них можно сплести веревку любой толщины, какая нам понадобится. — Канат щелкнул пальцами и сел. Только Слесарь аплодировал его докладу.

— Ну что, приступим? — сказал Стурм, собираясь подняться.

На полу столовой они образовали швейный круг «Повелителя облаков». В центре образовалась изрядная куча одежды, вокруг которой все расселись. Это был нелегкий процесс. Стурм не умел шить, а Китиара упорно отказывалась даже пытаться это делать, ограничиваясь тем, что разрезала швы принесенной в жертву одежды своим изогнутым кинжалом. Из гномов только Канат и Слесарь, что не слишком удивительно, оказались искусными швейниками. На самом деле они были настолько искусны, что зашили одежду, которая была на них, в парус, который потом пришлось снова разрезать.

После перерыва на еду и отдых работа возобновилась. Через несколько часов (в непроглядной ночи трудно было определить время) потрепанные, хлипкие паруса были готовы. Лесоруб и Всполох к этому времени вырезали рангоуты из самых больших балок корабля. Настало время снарядить «Повелителя облаков» к плаванию.

Они привязали концы рангоутов к такелажу воздушной подушки, и паруса натянулись между ними. Паруса представляли собой простые прямоугольники, которые на несколько футов перекрывали палубные перила. Как только они были установлены, летающий корабль медленно развернулся в новом направлении.

— Как мы будем управлять этой штукой? — спросила Китиара.

У обычных кораблей были рули. У «Повелителя облаков» его не было.

— Придется обходиться парусами, — сказал Стурм. Его развеселил вид ветра, наполнявшего забавные лоскутные паруса.

Они перенесли весь свой багаж вперед, и летучий корабль рванулся вперед с заметной силой. На палубе уже чувствовался ветер, и корабль качался на носу и корме, как лошадь-качалка. Китиара слегка позеленела от движения. Такелаж скрипел и растягивался. Звезды и луны проносились мимо с все большей скоростью.

Впереди показались облака, и корабль быстро обогнал их. Потоки теплого тумана струились по кораблю, растопляя иней, покрывавший иллюминаторы и иллюминаторные отверстия и делавший верхнюю палубу опасной.  Они плыли сквозь облака совсем недолго. Когда они прорвались сквозь белую стену, их встретило великолепное зрелище.

Перед ними висел сияющий голубой шар Кринна — безделушка из серебра и стекла. Вдали он казался таким маленьким и хрупким, словно мрамор в детской руке. Вокруг них возвышались другие облака, но, подняв паруса, команда «Повелителя облаков»  провела корабль сквозь них. В некоторых из них мерцали молнии. Погодник смотрел на них с тоской. Он уже несколько месяцев не видел настоящей погоды. В отличие от Китиары, он был искренне рад, что лишился своего дара. Никто не должен всегда гулять под дождем, решил он.

Пока они осторожно пробирались сквозь лабиринт бурь и туч, произошла странная вещь. До них доносились слабые отголоски грома, а в затихающих хлопках Стурм услышал еще один звук — далекое блеяние, похожее на трубный зов.

— Ты это слышал? — спросил он у Всполоха, который стоял у него под локтем.

— Нет, — ответил гном. — Что это было?

Шум раздался снова, громче и ближе.

— Вот оно! — сказал Стурм.

— Забавно, похоже на... — Не успел Всполох договорить, зелено-золотая кряква врезалась в парус над их головами. — Утка! — поспешно сказал Всполох.

Кряква оказалась птицей немалых размеров, и она наполовину сорвала хлипкий парус с рангоутов. Утка и рангоут запутались и упали на палубу у ног Всполоха.

— Халлу! Мы поймали утку! — крикнул он.

— Что он сказал? — спросил Канат.

— Он сказал пригнуться, — ответил Слесарь, лежа на палубе лицом вниз.

— Нет, клянусь Реорксом, он поймал утку! — закричал Манёвр.

Всполох откинул парус, и кряква высунула голову. Ее черные глаза-бусинки смотрели на команду «Повелителя облаков» с чистой враждебностью.

— Интересно, откуда она взялась, — сказал Погодник.