Тайны камня и воды (СИ) - Тарьянова Яна

Все эти минусы насладившийся полетом Хатол честно доложил Клановому Совету. Добавил, что в драконий ошейник вплетена следящая бусина, одновременно гарантирующая, что к тебе придут на помощь, но и делающая всадника заметным для чужаков — можно отследить количество и направление вылетов, наверное, можно и куда-то приманить дракона против воли всадника. Доводы ьыои услышаны. Следопыты Акваллы, собиравшиеся купить мир в обмен на драконов, услышали от представителей клана очередное: «Нет».

Хатол залпом допил вино и задумался. По нынешнему договору разведчикам клана привезут пять десятков выдрессированных драконов. И поклянутся оказывать помощь всадникам-скальникам, попавшим в трудное положение. Еще несколько дней, и — если ничего не произойдет — соглашение о мире и охране будет подписано. Чем это может грозить?

Неведомые боги Межмирья, сотворившие Арки на Пустошь, позаботились о разделении сфер влияния. Идущие-по-следу царили в воздухе — первый дирижабль у скальников появился всего полсотни лет назад. Зато любые верховые и вьючные животные мира Акваллы падали замертво, оказавшись на Пустоши. Без всяких видимых причин. А лошади Рока проходили сквозь Арки и спокойно топтали чужую твердь — несли всадников, тащили повозки. Каждому был дарован свой путь, и, в общем-то, кристаллов хватало на всех. Хватало, пока не появились саламандры.

Огненные ящерицы, безжалостно и бесцельно выжигавшие всё, что попадалось им на глаза, представляли собой нешуточную угрозу. На оплавленной магическим огнем тверди не росли кристаллы — и не только кристаллы, иной раз и трава больше не росла. Пустошь — изменчивая, изворотливая, в считанные часы менявшая покров с хвойного леса на джунгли, не могла залечить следы ожогов. В лесах, на равнинах, зияли уродливые черные проплешины, в центре которых полыхали неугасимые кострища — Двери саламандр.

И скальники, и идущие-по-следу знали, что не первыми ступили на Пустошь. Леса таили в себе развалины старых храмов с разбитыми алтарями. На чужака, отважившегося потревожить храм, с фресок смотрели настороженные люди-птицы. Зачем и когда они выходили на эту землю? Собирали ли кристаллы, чтобы дольше и увереннее держаться в воздухе? Или просто охотились на стервятников, украшая перьями замысловатые головные уборы? Кто и по какой причине захлопнул их Двери? Ответов не было ни у кого.

Менее заметные следы оставили полузверцы — их выбеленные временем кости без клочка одежды находили в Песчаной Долине и Лабиринте в Северных горах. У неведомых охотников были мощные клыки и очень крупные кисти с когтями. А еще в Абанне — реке, делившей Пустошь пополам — изредка вылавливали рассыпающиеся скелеты водяников. И доставали из глубоких заводей обросшие тиной жемчужные ожерелья и замысловатые трезубцы.

«Водяников саламандры вытеснить не могли. Да и в храмах людей-птиц следов огня нет. Скорее всего, саламандры не имеют отношения и к исчезновению полузверцев. Более вероятно, что боги Межмирья позволяют нам гулять по другим землям не дольше какого-то определенного срока. А потом закрывают Двери, запирая в родных мирах. Может быть, наши вылеты в небо подтолкнут их разрушить Арки раньше назначенной даты... но я все равно поставлю подпись под договором, потому что ей куплено здоровье Райны».

Вино ударило в голову, вышибло мысли об ответственности перед мирами и кланом. Хатол понюхал сыр, отодвинул тарелку и растянулся на траве, сцепив ладони под затылком. Голем, заслонявший телом проем в ограде, слабо шевельнулся и замер. Сад укутало одеяло, сотканное из темноты и тишины. Небо Акваллы мерцало звездами, словно поддразнивало, беззвучно нашептывая: «Забыл о тайнах Пустоши? Променял на клановые междоусобицы?»

Хатол понимал, почему всколыхнулись давно забытые, заваленные ворохом забот воспоминания о Пустоши, артефактах, следах исчезнувших племен, находках и покупках в лавке купца Флоина в Пределе. Гость с белым лисом был похож на Кряжа — высоким ростом, крепким сложением, повадками. Только был значительно моложе. Схожесть выбила заслонку в памяти, и она сейчас подсовывала ему все подряд: знакомство у Коробейника, когда они с Кряжем не сцепились в схватке, а вынужденно мирно поговорили и разошлись, и следующая встреча в Пуще, когда Хатол удачно выменял два головных убора людей-птиц на разговорчивую гемму из Тростниковой долины. Для Хатола рассыпающиеся перья не имели никакой ценности, а Кряжу нужны были скреплявшие их ремешки — оказывается, если вплести их в сбрую дракона, тот не будет артачиться. Гемму Кряж счел украшением и собирался подарить жене, а Хатол услышал тонкий писк-голос и понял, что сердолик может послужить источником информации. Они не то чтобы сдружились, но начали вместе ходить по тропам Пущи. Обычно скальники не совались в лес, кишащий мелкими хищными зверьками — големы были слишком неповоротливы, чтобы с ними справиться. Лис Кряжа — кремовый, с пепельным ремнем вдоль хребта — разделывался с юркими жителями Пущи, не выказывая признаков усталости. Голем вступал в дело уже в Буреломе: прокладывал дорогу, разрывал паутину, растаптывал гигантских пауков. Как-то они взяли хорошую добычу — два набора заговоренных лат и вооружения. Вытряхнули кости, сдали латы антиквару и закатили гулянку на весь Предел, не обращая внимания на косые взгляды окружающих. Скальники дружно осуждали Хатола-Валуна за выбор чужака в напарники. Следопыты так же дружно ополчились на Кряжа, считая его поступки предательством. Скорей всего, через пару месяцев терпение окружающих лопнуло, и их или затоптали бы големами где-нибудь в глухом уголке или медведей натравили в окрестностях Предела. Не помог бы Хатолу титул «базальтового принца», не было у скальников сказки о дружбе принца и нищего. Тимол вовремя почуял неладное — донесли, как пить дать донесли — зазвал блудного сына домой под благовидным предлогом, и больше на Пустошь не выпустил. Женил, обременил всевозможными обязанностями.

Что о внезапном исчезновении напарника подумал Кряж — неизвестно. Может быть, пожалел — вместе шариться по всяким руинам удобно было, а, может, и не пожалел — на него-то следопыты тоже зубы скалили. Так и развела жизнь и Пустошь в разные стороны: без прощания, даже настоящих имен друг другу не называли. Кряж да Валун. Лис и голем. Хатол о своем положении в клане не рассказывал. Кряж тоже откровенностью не отличался. Хатол по паре оговорок понял, что у него есть жена и сын, но подробностей не выспрашивал — на Пустоши это зачем?

В дни поисков Райны — и после — Хатол искал взглядом среди идущих-по-следу знакомую фигуру. Не увидел. И подумал, что Кряж мог и сгинуть на Пустоши. Рисковый был. Лазил в Дождевые леса за сонными грибами, примеривался к Лабиринту в Северных горах. Сетовал на норму сборщика, мешавшую пуститься в приключения. Один раз обмолвился, что хотел бы иметь своего дракона, а не брать за плату у Гильдии.

Хатол плеснул в бокал еще немного вина — на один глоток — и отсалютовал звездному небу:

— Если ты жив, пусть тебе повезет.

Он не стал желать скал пухом или вечного покоя мертвецу. Грех хоронить, если точно не знаешь, что случилось.

Добравшись до кровати, он заснул как убитый. Провалился в черноту, как будто в Лабиринт на испытание вошел. Сон — душный, дурной — настиг его под утро. Он увидел каменный столб, объятый огнем. Дочерна обгоревший скелет, прикованный к столбу раскаленными цепями, шевельнулся, протянул Хатолу рдеющую шкатулку. Раздалось еле слышное сипение: «Поторопис-с-с-ь». Пальцы скользнули в кармашек пояса — за кристаллом, чтобы вызвать голема. Заговоренная ветвь зацепилась за кожу. Хатол дергал и дергал кристалл, не отрывая взгляда от шкатулки, пока его не разбудил стук в дверь.

Райна проснулась и хотела поговорить. Наскоро умывшийся Хатол вошел к ней в спальню, ожидая волны радости, вопроса, когда можно будет попробовать вызвать следующего голема. Вместо этого дочь, укрытая тонким покрывалом и утопавшая в горе подушек, спросила:

— Что с Даллаком? Он цел? Никто ничего не знает — ни слуги, ни целитель.