Книжная лавка фонарщика - Остин Софи

Она заметила, как на его лице отразилось недоумение.

— Вообще-то, — сказал он, прокашлявшись, — я сын богача из Массачусетса, посланный от имени лорда Пемберийского попытаться уговорить леди Вайолет приехать на лето в Шотландию. Я учился в Оксфорде с ее братом.

Эвелин поморщила нос:

— Ну и скука. Никакой романтики и широких жестов. А вы точно уверены, что не влюблены в нее без ума?

Американец проворно свернул газету и положил ее на пустой стул рядом с собой.

— А вы здесь зачем?

— Ой, да так, знаете. — Эвелин пренебрежительно махнула рукой. — Женские глупости.

— А вот и нет, совершенно не знаю. — На его лице заиграла томная улыбка. — Не хотите ли мне рассказать?

— Да, мисс Ситон. Не хотите ли?

Они как один тотчас обернулись на голос: леди Вайолет возникла из-за выставленных в ряд гортензий, словно призрак. В своем фиолетовом повседневном платье, с прической из завитых и аккуратно заколотых под бархатной шляпкой светлых волос она сама казалась полевым цветком. Пристальный взгляд ее зеленых глаз ослеплял, а от ее хрупкой красоты и бриллиантов перехватывало дыхание. Таким, очевидно, было ее воздействие на американца, который несколько секунд сидел, точно окаменев, а когда встал, чтобы с ней поздороваться, в спешке задел коленями кофейный столик.

— Ну наконец-то. — Он снял шляпу, отвешивая ей поклон. — Я думал, вы заставите меня сидеть тут еще целый день.

— Натаниэль, в сотый раз тебе повторяю: я в Шотландию не поеду, так папе и передай. — Она строго посмотрела на него и повернулась к Эвелин: — Я пришла узнать, чего от меня понадобилось вам, мисс Ситон. Лакей сказал, что ему показалось, будто вы пришли сюда пешком. «Но ведь не из самого же Риккалла?» — удивилась я. И тогда он рассказал мне самое интересное.

Мягкий стук каблуков, цокающих по плитке, словно затих вместе со звоном колокольчиков на стойке регистрации. В ушах Эвелин боем курантов остался звучать только громкий голос леди Вайолет:

— Кемпер сказал, что в начале недели через Йорк проезжал целый караван карет и направлялись они в сторону Риккалла. Кареты были полицейские. Они остановились у отеля «Роял Стейшн»: спрашивали дорогу. — Она повернулась к американцу и добавила: — Риккалл столь мал, что ты, скорее всего, промчишь мимо и даже его не заметишь.

— Ясно, — бросил американец.

— И тут я подумала: «Любопытно — вот Кемпер увидел, как в Риккалл тянется вереница карет, и вот вы, мисс Ситон, появляетесь через несколько дней на моем пороге!» — Она снова бросила взгляд через плечо Эвелин: — Мисс Ситон живет в Риккалл-холле.

— Я догадался, — ответил американец.

— Итак, мисс Ситон, — леди Вайолет снова устремила свой жгучий, испытующий взгляд на Эвелин, — с какой целью вы решили меня навестить?

Эвелин сжигало желание встать и уйти из этого вестибюля, притвориться, что и ноги ее там не ступало. Ей хотелось отмотать время назад, хотелось, чтобы мать ее никуда не посылала, чтобы отец не сломал им жизнь, но больше всего — чтобы леди Вайолет перестала на нее смотреть. Потому что казалось, что с каждой секундой ее взгляду все яснее открывается правда.

— Мы решили брать пример с вас, леди Вайолет, — ответила Эвелин непроизвольно натянутым тоном. — Захотели провести лето в Йорке.

— Странно. В жару все, как правило, стараются отсюда уехать. — И она снова повернулась к американцу: — Мне, однако, хорошо везде, где нет маменьки и папеньки. А они не выносят Йорка в теплую погоду. Говорят, что от жары с реки поднимаются миазмы [6]. — Она села рядом с американцем, чтобы пронзать Эвелин взглядом было еще легче. — Но это не объясняет, зачем все те кареты туда поехали.

Эвелин сглотнула. Ей претила ложь, но ее вес уже начинал давить ей на плечи. А единственной альтернативой было сказать правду женщине, которая способна устроить величайший скандал даже из благотворительности. Нет, нельзя было допустить, чтобы жизнь матери сломали второй раз за неделю.

— Они заблудились, — сухо сказала она. — Вот и всё.

— Уверена, что так оно и есть. — Уголок рта леди Вайолет дернулся. — Значит, вы приехали в Йорк и явились ко мне заявить о своем присутствии лично?

— Я пришла попросить вас о рекомендательных письмах, — ответила Эвелин. — Меня послала матушка.

— Как же поживает ваша милая матушка? Очень надеюсь, что она оправилась от поступка вашего негодяя-отца. — Она повернулась к американцу и добавила: — Он просто взял и бросил их: уехал в Лондон «по делам» и так и не вернулся. В газетах чего только не писали о его занятиях — и достойных среди них было не много. Если только ваш отец не делает вложений в балерин.

Эвелин ощутила, как от стыда ее щеки становятся пунцовыми.

— О, и я не сомневаюсь, что такой женщине, как ваша мать, было очень тяжело пережить его уход. Остаться одной в таком большом доме! К тому же учитывая ее столь скромное происхождение… Наверняка она долго не могла прийти в себя. Моя мама сказала, это чудо, что ваш дом как-то выстоял, и я тогда была склонна с ней согласиться. Но теперь посмотрите! Прошло два года, а вы не голодаете, даже явились ко мне!

У американца, по крайней мере, хватило совести изобразить стыд.

— Все это звучит поистине ужасно.

Эвелин почувствовала, как ее кожа начинает покрываться липким потом. Вот почему она ненавидела иметь дело с леди Вайолет. Та, как охотничья собака, неотступно загоняла ее в нору, не оставляя ей никакого выбора, кроме как забиться поглубже и надеяться, что до нее не дотянутся ее острые когти.

— Либо соглашайтесь написать для нас письма, либо отказывайтесь, — медленно произнесла Эвелин, четко проговаривая каждое слово. — Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать от вас сплетни.

— Да ладно вам, — еще громче сказала леди Вайолет. — Я всего лишь вводила своего друга в курс дела!

Эвелин не поддалась на провокацию и не стала переводить взгляд на американца. Смотря леди Вайолет прямо в глаза, она повторила:

— Вы будете писать для нас письма или не будете?

Леди Вайолет надула губы.

— Где вы здесь остановились?

— У родственницы.

— У какой родственницы?

Эвелин почувствовала, как когтистая лапа снова замахнулась в ее сторону.

— А что? Хотите и о ней все поведать американцу?

— Мое имя — Натаниэль Моррис, мэм, — тихо произнес он. — И мне не нужно знать…

— И правда, мисс Ситон! — Леди Вайолет укоризненно на нее посмотрела. — Я спрашиваю, чтобы знать, какой адрес давать своим знакомым, разумеется! Вдруг они захотят вам написать или лично навестить вашу матушку? — И добавила для мистера Морриса: — Хотя я не понимаю, зачем им это может понадобиться. Леди Ситон воспитывалась в работном доме, и с леди у нее столько же общего, сколько у воробья с лебедем.

Вот он. Момент, когда цепкие когти вонзились в ее плоть. Щеки Эвелин снова зажглись румянцем, но только на этот раз не от стыда. Ей не было стыдно ни за мать, ни за ее происхождение. За него она чувствовала гордость. Но сейчас она ощущала себя маленькой — беззащитной. Она жалела, что не могла как следует ответить на эти слова, жалела, что не могла тоже оцарапать. Все, что она могла сделать, — это спрятаться в тихой и темной гавани собственного разума.

— Ей-богу! — воскликнул мистер Моррис, пытаясь хоть как-то разрядить искрящуюся от напряжения обстановку. — Женские глупости слишком уж похожи на мужские ссоры. Вы, леди, всегда так друг с другом разговариваете?

— Ну, разумеется, нет. — Леди Вайолет положила руку в перчатке ему на предплечье. — Просто у нас с мисс Ситон особенная дружба. Ведь правда, Эвелин?

— Благодарю, что согласились написать для нас письма, — сказала Эвелин, резко поднявшись. — Всю корреспонденцию можете направлять в Портхейвен-Хаус, что в восточной части города.

Произнеся это, она поспешила удалиться — вперив взгляд в двери и не оглядываясь ни на леди Вайолет, ни на мистера Морриса.