Книжная лавка фонарщика - Остин Софи

— Не вынес дождливых йоркширских зим, — сказала она. — Вернулся на Мадагаскар, так и не узнав, что мама забеременела.

Когда они с Наоми разошлись и Эвелин вернулась в Портхейвен-Хаус, мысли об их разговоре продолжали кружиться в ее голове, не давая покоя. То, как усердно трудилась Наоми, строя своими руками собственную жизнь, должно было вдохновить Эвелин, побудить ее тоже ухватиться за что-то свое, но на самом деле лишь подтолкнуло к тому, чтобы мысленно выстроить в ряд кирпичики своей судьбы и рассмотреть их поближе.

Ее мать все еще придерживалась мнения, что жизнь женщины начинается по-настоящему только после брака, а Эвелин — пусть и не будучи с ней согласна — была только рада подольше повисеть в неопределенности, когда ее отец променял Риккалл — и их с матерью — на английскую столицу. После этого они перестали приезжать в Лондон на лето, и, даже если и рассылали свои визитные карточки, те возвращались им редко. Но пока Эвелин ждала, когда что-то изменится само, Наоми работала, чтобы это что-то изменить. Она сама строила для себя будущее. Разве Эвелин не в состоянии делать для себя то же самое? А в итоге в свои двадцать четыре года она не может похвастаться ничем, кроме четырех чемоданов вещей, трех коробок со шляпами и парой жалких книжек, которые она догадалась забрать перед отъездом с ночного столика. Без слез на ее судьбу действительно не взглянешь.

Она попыталась объяснить все это матери и тетушке Кларе за ужином в пятницу, но последняя только назвала ее избалованной ворчуньей, а мать с грохотом положила вилку на стол и сказала:

— Право, Эвелин! Я совершенно согласна с тетушкой Кларой. Что с тобой не так?

Когда Эвелин пустилась в дальнейшие рассуждения, тетушка Клара засмеялась.

— Ты забыла, какое у тебя воспитание, дитя? Забыла, что у тебя была гувернантка? Ты умеешь играть на музыкальных инструментах, умеешь шить, умеешь петь. И говоришь на стольких языках, сколько тебе никогда не пригодится.

— Шить много кто умеет, — возразила Эвелин. — Я хочу сказать, что жалею, что не могу ничем в своей жизни похвастаться. У меня ничего нет.

Ее мать резко отодвинулась от стола, и Эвелин на секунду подумала, что она сейчас встанет и уйдет из комнаты. Но вместо этого она бросила на стол свою салфетку и произнесла:

— Как только до нас дойдут письма леди Вайолет, я смогу составить для нас план действий.

Эвелин закатила глаза:

— Вы каждый день это говорите, мама. А я каждый день буду говорить это: я не верю, что она что-нибудь нам пошлет.

— Что ж, а я верю, что пошлет, — чинно ответила мать. — Посмотрим, кто из нас окажется прав.

В конце концов права оказалась мать, потому что через три дня письма все же пришли.

Глава 7

22 мая 1899 года

Портхейвен-Хаус, Йорк

Эвелин сидела в утренней гостиной, забравшись с ногами на одно из двух старых кресел. Ее лоснящееся сине-зеленое платье ярким пятном выделяло ее на выцветшем бархате обшивки. Напротив сидела тетушка Клара и с недовольным видом размешивала в чашечке чая молоко. К ее великому неудовольствию, Эвелин приоткрыла окна — и теперь в комнате стало пахнуть не столько пылью, сколько пыльцой. Эта сцена вполне могла бы послужить сюжетом для уютной картины, если бы не мать, возбужденно расхаживавшая туда-сюда по комнате.

— Леди Вайолет организует бал, — зачитала Сесилия. — Он состоится в эту пятницу в отеле «Роял Стейшн». Это приглашение! Разве не замечательно, Эвелин? Я не помню, когда тебя в последний раз приглашал на свое мероприятие кто-то из семьи Пембери!

— Вы не находите, что это приглашение несколько запоздалое? — сказала Эвелин, беря протянутую тетушкой Кларой чашку чая. — Если бал на этой неделе, значит, они планировали его не меньше месяца. Она могла лично пригласить меня в гостинице клуба, но не сделала этого.

— Возможно, она просто забыла. — Мать сделала паузу. — Сядь прямо, Эвелин. Пусть мы и остались без гроша, но мы же не тряпичные куклы.

Эвелин выпрямилась и изящно скрестила ноги.

— Я уверена, что есть причина, почему раньше они на свои балы нас не звали, а сейчас вдруг решили пригласить. И, в отличие от вас, я не считаю, что эта причина в нашу пользу.

— Причина была в том, что ты оскорбила леди Вайолет в самый ее первый выход в свет, — ответила мать. — Теперь она хочет показать, что больше не держит на тебя зла, а ты собралась ее игнорировать?

Эвелин отпила чай и поморщилась. Молока в него налили от души, и он превратился в пресную сероватую жижу. Эвелин посмотрела на тетушку Клару, которая в ответ демонстративно отвела взгляд к окну, а затем с вызовом устремила его на Эвелин.

— Я не собралась ее игнорировать, — сказала Эвелин. — Игнорирование предполагает возможность унизить кого-то своим отсутствием. А я, если на то пошло, изо всех сил стараюсь не давать ей возможности унизить себя.

Мать села.

— Только ты можешь увидеть в приглашении на бал предвестие катастрофы.

— Потому что так оно и есть! Как вы не понимаете? Слухи из Лондона со временем доберутся и досюда, если не добрались уже, и что будет тогда? Тогда на каждом балу мы весь вечер будем вынуждены отвечать за глупость отца, за его позор — за наш позор — лично. Будет как в Лондоне, когда мы проводили там лето, — с единственной разницей, что в этот раз отец не просто допустил какую-то оплошность или где-то что-то не то сказал — в этот раз он по уши погряз в долгах, в фатальных долгах, и отвечать за них перед светом придется нам. Уж простите, если мне не кажется, что для нас это такой уж замечательный способ провести вечер.

— Не для нас — для тебя. — На лице ее матери появилась натянутая улыбка. — Меня не приглашали.

Эвелин вскинула руки:

— Очередная причина туда не идти.

— Нет, очередная причина, почему ты должна туда пойти. Ты будешь удерживать наше положение в обществе. Твое присутствие покажет всем, что нас не получится застыдить и загнать в подполье.

Эвелин вздохнула.

— А как же ваши слова о том, что светские дамы должны вести себя безукоризненно? Если я приду без сопровождения, это вызовет только больше вопросов, не согласны?

— Согласна, — сказала Сесилия. — Что ж, иногда приходится несколько прогибать правила ради собственных интересов.

Тетушка Клара громко отхлебнула чай.

— Приятно слышать, что ты еще не забыла собственное кредо, Сесилия. Ведь когда ты встретила Джона, ты нарушила все писаные и неписаные правила…

Сесилия покраснела.

— Тетушка Клара, сейчас не время…

— А почему еще камеристка, воспитанная в работном доме, дочь каменщика и портнихи, могла выйти за старшего сына барона?

— Ну в самом деле! — раздраженно фыркнула Сесилия.

— Потому что они влюбились друг в друга, — сказала Эвелин. Ведь именно это ей всегда и рассказывали: они влюбились, а все остальное было просто формальностью.

— Нет. Потому что правила существуют для того, чтобы их нарушать, — продолжила тетушка Клара с хищным блеском в глазах. — Такой вот чепухой она и охмурила твоего отца.

— И полюбуйтесь, что из этого вышло, — проворчала себе под нос Эвелин. Ей показалась, что и без того маленькая комната каким-то образом становится еще меньше. Даже пастушки словно бы следили за ней с каминной полки и ухмылялись. — Я не хочу туда идти — ни чтобы удерживать наше положение в обществе, ни тем более чтобы сыновья всяких герцогов, виконтов и помещиков смотрели на меня как на корову на деревенской выставке. Думаете, они настолько слепы, что не поймут, что к чему?

— Я не предлагаю стоять тебе там как на выставке, милая, — строго произнесла мать. — Ты будешь танцевать с ними и вести светские беседы.

У Эвелин в животе будто свернулась змея.