Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

«Угу… не уверен — не обгоняй!» — борясь со сном, про себя комментировал слова Габора Кан.

— Потом, когда очистите стены, не торопясь спуститесь к караулке у ворот. Присмотритесь, что и как. Хорошо бы понять — как часто их меняют. Надо как-то без тревоги выманить стражников из караулки, иначе запрутся там — попробуй их еще выковыряй оттуда! Но в любом случае — откроете нам с магом ворота: лук и три арбалета все же лучше, чем лук и один арбалет!

«Капитан Очевидность, мля! Средневеково-магический вариант!».

Вполуха слушая наставления опытного воина, Каннут пытался отогнать от себя дурацкую мысль — «Война план покажет!».

Так-то Габор все правильно гундит, но после всех их дорог, ночевки в лесу у костра, после этого — стычки у ручья — сейчас хотелось просто подремать чуток, без этого занудного гудения над ухом!

И все же Каннут задремал, потому как очень уж неожиданным стал для него толчок разозленного Габора:

— Просыпайся, Каннут! Уже стемнело. Вот не зря все-таки Седрик тебя гоняет, не зря! Ну что за отношение к предстоящему штурму?!

— Какой штурм, Габор? Ты о чем вообще? Не будет никакого штурма. Тихо залезем, всех убьем и поедем домой. Я по девкам уже соскучился! — зевая, ответил парень.

От такой неожиданной отповеди Габор заткнулся и запыхтел, забавно жуя клок родной бороды, зло поблескивая в темноте глазами.

«Ага… ты мне еще тут Мишико поизображай! Габор Саакашвили, блин, генацвали, вах!».

Ночь была очень подходящей: луна вроде бы и есть, но почти все время прячется за облаками, небольшой ветерок чуть колышет ветки кустов. Лепота!

«Раз пошли на дело я и Рабинович!».

Доползли они до стены вполне неплохо и бодро. В некоторых местах и ползти-то не пришлось — просто шли согнувшись. А вот у самой стены…

«Блин! Ну какого хрена эта «балдоха» вынырнула из-за туч, а? «Меня милый провожал — всю дорогу руку жал! А у самых у дверей мне навешал… ай-люлей!». Вот как бы нам сейчас ай-люлей не навешали!».

Они отскочили от стены метра на четыре и улеглись в теньке ближайших кустов. Клеменса прижал Каннута рукой к земле, вызвав у того немалое возмущение:

— Ты, блин, Лию свою лапай! Или вон — девку эту из этого замка! — прошипел егерю парень.

— Да я что? Я же ничего, просто думал — ну как вы, господин, с растерянности замечетесь тут…

— Замечетесь, замечетесь… как юная разведчица! Не заметил, где этот хрен бродит? — спросил Кан, подразумевая стражника на стене.

Клеменса приподнял голову и прислушался:

— Не знаю… Должен был быть вот там! — чуть приподняв руку, егерь указал, где, по его прикидкам, должен быть стражник, а потом, уткнувшись Каннуту почти в самое ухо, продолжил, — Он, похоже, — пьяный!

— Почему ты так решил? — удивился так же шепотом парень.

— Ходит уж больно неравномерно, и еще… подошвами шаркает. Шаги неровные, нечеткие.

Лежать им пришлось не так уж и долго — с полчаса, не более того! Дождавшись, когда луна снова спрячется в облака, Клеменса, облегченно выдохнув, скользнул к стене. Кан приподнял голову, покрутил ею, прислушиваясь, но ничего не услышал.

— П-с-с-ть! — послышалось сверху.

«Вот ни хрена ж себе! Он уже наверху! Ну да, у него же — опыт, богатая практика! Сколько раз он уже сюда нырял, отправляясь за блудом! Вот что бабы с мужиками делают — даже смертельная опасность не останавливает самца, спешащего на случку. Не думаю, что здешние бандиты были бы рады, поймав Клеменсу на этой служанке!».

Но раздумывал он так, уже карабкаясь по стене. Клеменса придержал его, чтобы Кан не свалился на галерею, достигнув края стены.

«Ф-у-у-х-х… арбалет с плеч долой!».

Здесь, под зубцами стены, была хорошая густая тень, которая приняла их в свои объятия. Клеменса, присев на корточки, сосредоточенно вглядывался в сумрак галереи. Каннуту послышалось что-то… Егерь, прислонившись вплотную к нему, прошептал в самое ухо:

— Говорил же — пьян он, собака! Слышишь… ссыт прямо со стены, сволочь!

«Ах вон что мне послышалось! А я-то…».

— А второго не видишь? — спросил Кан, еле раскрывая губы.

— Вон там был! Вон… видишь?

«Что-то он перестал меня господином величать. С одной стороны — непорядок, а с другой стороны — ну какой я ему господин? Ага… вижу. Стоит возле надвратной башни. А чего он там стоит? Может — спит стоя, как та старая лошадь? Блин, далековато! Метров шестьдесят отсюда будет. Как к нему подобраться-то?».

— Надо назад, господин…

«О! Исправился! Он мысли что ли читает?».

— Назад надо. Там галерея к донжону примыкает, и ниша есть, где дверь в донжон. Темно там, в той нише. Вот там и подождем этого пьяницу. А того… на той стене, придется из лука пробовать. Через двор не перейдем, луна снова может выйти… Только назад, господин, пятиться нужно, не разворачивайся…

Так они гусиным шагом назад и пятились, пока не уперлись спинами в стену ниши. Точнее — Клеменса уперся, а Каннут подпер его своею спиной.

— Здесь подождем. Этот пьянчуга все равно сюда пойдет! — шепнул ему егерь.

Стражник шел не быстро, покачиваясь и икая, что-то бормоча себе под нос.

«Ну что бы ему со стены не свалится — нам бы забот меньше было бы! Хотя — нет, тогда бы грохот был, а нам шум ни к чему!».

Передав осторожно арбалет Клеменсе, Кан вытащил кинжал из ножен, спрятал его в рукав. Пьяный страж был все ближе, и Каннуту даже стало непонятно — как же он до сих пор их не увидел, ведь смотрел стражник прямо на них.

«Ниша. Тень. Темнота. Пьяный!».

Выдохнув от облегчения, когда стражник, не доходя до них пары метров, развернулся в обратную сторону, Каннут привстал и выпустил клинок кинжала из широкого рукава куртки. Мимо него скользнул егерь…

Клеменса, зажав сзади рот стражу, повалил его на себя и чуть в сторону, ближе к стене. Кан, подскочив к ним, дважды резко вогнал клинок в спину пьянчуге, в последний момент успев подумать:

«А если кольчуга?».

Но кольчуги не оказалось. Вдвоем они потащили тело ближе к нише, чтобы спрятать его в темноте. Но… За дверью послышались голоса.

«Твою мать! Чего ж вам всем не спится-то?!».

— Сади его к стене! — сдавленно просипел егерь, а сам нырнул в нишу.

«Там вроде бы место есть! Если дверь откроют, Клеменса за дверью окажется. Главное — чтобы место для него хватило!».

Самому же Каннуту ничего не оставалось, как только прижавшись к стене, присесть за телом убитого.

Дверь распахнулась, и на галерею вышла женщина, а за ней и некто в черном камзоле.

— Зачем сюда-то? — недовольно протянул этот некто, — Что же — не нашли бы места внутри?

— Не злись, Колин! Здесь свежий воздух, луна светит, романтика…, - промурлыкала женщина.

— Романтика ей… Тебя барон сегодня уже драл? — с явным недовольством в голосе протянул мужчина.

— Да он уже с год как ничего не может, этот пропойца! — негромко засмеялась женщина.

«Молода и, вроде бы, недурна собой!».

— А Гуго? — продолжал допрос кавалер.

— Так Гуго вчера еще уехал. А до этого все собирался, не до меня ему было. Да и старый он, этот Гуго! — капризно тянула кокетка.

— Ну все… обопрись на стену! — кавалер резво начал задирать даме юбки, загнув ее у стены, мелькнула белая кожа бедра.

— Подожди… Колин! Кто это? Вон — сидит! — женщина явно заметила убитого стражника.

— Вот же сволочь! Это Лацио снова нажрался! — прошипел кавалер и направился к убитому, а, следовательно, и к Каннуту.

«Ну что вам, действительно, внутри башни не трахалось, а? И чего теперь? Нет, понятно, что кавалера — в расход, а вот даму?».

Кан подобрался, еще сильнее подтянув под себя ноги и отведя руку с кинжалом назад. Дождавшись, когда мужчина начнет наклоняться к стражнику, Кан приподнялся, схватил кавалера за ворот камзола одной рукой, потянул его вниз, а второй нанес удар кинжалом в грудь.

— Х-х-х-р…, - мужчина повалился на тело стража.

«Только бы она не завизжала! Иначе — только бежать! Ни х… себе!».