Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

Коней действительно не было. Получалось, что ныне покойный кастелян Гуго, пойдя в набег на бывшую деревню, собрал всех более или менее приличных дружинников и рассадил их на всех имеющихся в замке коней. Больше в замке просто не было!

— До поляны-то дотащу, а там лошадок навьючим. Ничего! Нормально! А железо… оно и есть железо. Мечи, конечно, дрянные, но их же и перековать можно!

В замке в живых остались лишь трое: кухарка, пожилая женщина, ее муж, хромоногий старик, и их поздний сын, пацан лет десяти-двенадцати на вид. Да и не было больше слуг у нищего барона. При необходимости, со слов старика, дружинники пригоняли крестьян из деревни возле замка. Но и тех было не сказать, чтобы много — разбегался народ от «эффективного менеджера» Брегетса.

— Как рассветет, отправь сына в деревню, пусть крестьян поднимет. Надо похоронить барона, всех дружинников и эту… любовницу баронскую. Потом съездите на поляну… Клеменса! Объясни им, где та поляна. Там остальные ваши лежать будут. И гонца, думаю, к Зальму направить нужно будет, пусть расскажет барону о случившемся, — отдавал указания мужу кухарки Каннут.

Замковые слуги были безучастны и никакого горя по поводу смерти владетеля и его дружины не выказывали. Видно, им и самим далась такая жизнь, которую в последнее время устроил Брегетс для окружающих.

Топая последним по тропе, Каннут раздумывал: чего этоон так равнодушен к тойбойне, которуюони устроили за последние сутки? Все-таки почти два десятка людей отправили к богам на правеж. А равнодушие — как будто фраги в компьютерной игре собрал. Хотя нет, не равнодушие. Все же неприятно было вспоминать, как пришлось резать живых людей. Да и изрядно изгвазданная в крови одежда об этом постоянно напоминала. Но это неприятие содеянного было только у него в голове, внешне же парень оставался предельно спокойным.

«Нет, все же отношение к происходящему, как к игре — имеет место! Это так. Не в полной мере я сроднился с этой действительностью. Или все-таки — сном? Да хрен его знает! А спокойствие… Может, и правда — есть в этом теле какая-то глубинная память предков вот о таких прежних набегах? Гены, кровь, что там еще может быть? Если предки в хрен знает каком колене, все как один, — головорезы, может ли потомок быть рафинированным интелем? Наверное, нет!».

Каннут переключился на разглядывание своих спутников. Те тоже никакого беспокойства не испытывали, внешне были спокойны и сейчас топали назад в мире с самими собой и окружающей действительностью.

«Габор вон: сосредоточен, ушел в себя, все что-то шевелит губами. Не иначе — подсчитывает, сколько сможет выручить за железо. Филип вообще — как будто на прогулку вышел, по сторонам поглядывает, цветочки разглядывает, птичками интересуется. Клеменса — тот явно доволен случившимся! Прямо цветет и пахнет! Аннахен эта… скорее, насторожена и всееще с недоверием поглядывает на спутников, всельнет к егерю!».

Сейчас, при утреннем свете, можно было разглядеть этот живой трофей более подробно. На вид девушке было лет двадцать пять, то есть, молодая женщина. Роста совсем невысокого, даже в сравнении с другими представительницами местного женского пола. Этакая кнопка! Но пигалицей ее не назвать — скорее, маленькая справная пышечка. На лицо — местный типаж, даже что-то цыганское проглядывает. То есть — яркая брюнетка. И вот брюнетка эта, похоже, сродни Габору: за то время, пока они собирались выходить из замка, она смогла собрать себе изрядный тючок вещей. Что было несколько странновато при той бедности, которая царила в поместье Брегетса.

«Теперь уже — бывшем поместье Брегетса! Скорее всего, учитывая то, во что она сейчас одета, эдак — бедненько, но чистенько, она изрядно порылась в вещах «невинно убиенной» баронской наложницы. Ну да и пусть! Не мне ее судить — она-то только вещи прихватила, а мы вон… резню устроили!».

Раздумья скрасили путь к поляне, где они перебили налетчиков, и где сейчас паслись стреноженные кони, тоже их трофеи. Здесь Габор и Клеменса шустро оседлали пяток коней, по числу седоков. Воин навьючил на пару лошадей прихваченное в замке, и они отправились дальше. Нужно еще было забрать своих лошадей, оставленных на потаенной полянке.

«Целый табун получился!» — Каннут старался не смотреть в ту сторону, где рядком были выложены тела неудачных разбойников. Казалось, что уже и попахивает с той стороны. Неприятно и довольно противно!

Коней, кроме тех пятерых, на которых они восседали сами, они оставили стреноженными на лугу вблизи постоялого двора. Их прибытие не осталось незамеченным — встречали их Бруно и Седрик, но и в раскрытых окнах таверны мелькали знакомые женские лица.

— Красавцы! — скептически протянул Бруно, — Каннут! Мыться и переодеваться! Глаза бы мои на тебя не глядели. Габор, пошли за мной!

«Угу-м… Габор пошел на доклад!».

В мыльню они отправились вдвоем с Филипом, сопровождаемые любопытными взглядами всего женского коллектива постоялого двора. Вот, казалось бы, что тут идти-то до мыльни, ан — нет, по пути повстречали всех красоток таверны. Даже Агнесс и Витка выглядывали из двери одного из номеров, делая вид, что они заняты уборкой.

«Это хорошо еще, что караванов сейчас нет! Как на заказ. А то бы и посторонние пялились на наши изрядно грязные «тушки»!».

— Филип! У меня вопрос имеется! — пробормотал Каннут, отмокая в большой лохани с горячей водой.

— Х-м-м… ну, давай свой вопрос! — благодушно кивнул из бочки маг.

— А вот с юридической точки зрения… Наш набег не может повлечь какие-либо негативные последствия?

— Эк ты витиевато выражаешься! — крякнул Филип, покрутив головой, — Прямо как настоящий законник!

— Ну, ты человек грамотный, ученый. Много где побывал, перечитал множество умных книг, опытный! — подлил елея парень.

Филип задумался:

— Да, в общем-то… Ничем это нам не грозит. Кто-то может решить, что мы перегнули палку. Но это такое… субъективное мнение. Все же набеги и грабежи эти голодранцы устраивали уже не в первый раз. И крестьяне страдали. Надо с Бруно поговорить — может, в магистрате Луки и жалобы имеются. Так что… Если только бароны вдруг решат, что это нападение на одного из них ничем не спровоцировано… Однако, судя по состоянию замка, особых друзей-приятелей у Брегетса не было. Зальм — точно не его приятель. И в случае нападения баронов на таверну это будет явным нападением на земли маркграфства. Надо еще подумать…

В мыльню заглянула Лия, попросив разрешения забрать грязную одежду в стирку. И взгляд какой-то интересный на Каннута бросила. Прямо вот — очень интересный взгляд!

Особо расслабиться «работникам ножа и арбалета» не дали, вытащили по распоряжению Бруно из мыльни, дали время переодеться в чистое и пригласили на «разбор полетов» в зал таверны.

«Ну хоть стол накрыли. Жрать-то — хочется! Больше суток на вяленом мясе, что не сразу-то и прожуешь, да на черством хлебе. А здесь-то — у-у-у! Как пахнет-то!».

Брюхо полностью согласилось с владельцем, выдав длинную и громкую руладу.

Бруно со своим приятелем-напарником Седриком все же были опытными людьми и сначала дали участникам рейда вдоволь насытиться, и лишь потом взялись за расспросы. Основное они уже знали, а потому и вопросов было немного. Оба владельца таверны были серьезны и сосредоточены. Когда Клеменса и Габор насытились и попили пивка, их отправили отдыхать. А совещание продолжилось в тесном кругу.

Филип высказал свои соображения по возможным вариантам развития событий. От вероятных претензий баронов, по общему разумению, нужно было как-то обезопаситься.

— Значит, завтра я с Клеменсой еду в Луку! — решил Бруно, — Есть у меня знакомства в магистрате. Суну немного серебра кому надо, пороются они в своих архивах, найдут несколько прежних жалоб от крестьян Речной…

— А найдут? — переспросил Каннут.

— Найдут! — с уверенностью кивнул Бруно, — Они еще и не то найдут, если серебро в кармане бренчать будет!

— Тогда бы было бы неплохо вот что сделать, — задумчиво протянул Кан, вспомнив юридическое образование Плехова.