Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

Было решено взять какого-нибудь «ярыжку» побойчее да проехаться к крестьянам, переселенным на хутор Анджи. Пусть чиновник побеседует с переселенцами, составит опись разграбленного имущества да прочие обиды от брегетсовских разбойников.

— Тут, думаю, стесняться не надо — чем больше напишет, тем более весомо будет выглядеть! — сказал Кан, — Пусть все пишет — изнасилованных баб, украденных кур и кроликов, разбитые крестьянские морды. Чем больше обид, тем более неприглядно будет выглядеть покойный барон.

— За недельку надо обернуться! — напомнил Седрик Бруно, — Зальм не позднее чем через неделю сюда нагрянет!

— А нагрянет? — удивился Каннут.

— Обязательно! Он ближайший из баронов, ему и разбираться в том, что произошло. И неважно, какие отношения у него были с Брегетсом. А потом еще и на Совете Вольных баронов все это докладывать. И надо, чтобы все выглядело крайне понятно и ясно.

— А замок что — пустовать будет? — поинтересовался парень.

— Очень вряд ли! — покачал головой Бруно, — Найдется кому его занять. Это уж на Совете баронов решат. Хорошо бы, если человек будет здравый и рассудительный. Ну, в этом и сам Зальм будет заинтересован.

Кроме того, было решено отогнать в Подорожку всех захваченных лошадей и там продать крестьянам. Плехов уже знал, что обычная крестьянская лошадь стоит около золотого — может, чуть больше, или чуть меньше, в зависимости от возраста и состояния. Вот кони лучших пород стоят существенно дороже — до пяти золотых. А уж коней орочьих продавали только по договору меж сторонами, и цена там начиналась от десяти золотых. Но ничего приличного из верховых у Брегетса не было.

Таким образом, стоило рассчитывать на девять-десять золотых монет на всех, кто участвовал в «мероприятии».

— А как делятся все эти деньги? — Каннуту было интересно: раньше он методикой дележки трофеев не интересовался.

— Ну сам посмотри, — начал объяснять Седрик, — Пусть получится около десяти монет. Плюс то железо, что собрал Габор. Там дрянь одна, конечно, но хоть кузнецу на лом сдать и то — прибыток. Возьмем как итог — двенадцать золотых монет! Теперь считаем вклад каждого. Если бы ты был полноправным командиром отряда, то получил бы три доли, не меньше. А то и пять! Но так — всем поровну. Да и считать так проще! Всего вы убили восемнадцать человек, бабу — не считаем. Ты…

— Пятерых! — подсказал Каннут.

— Вот. Значит, твоя доля…

— Двадцать семь от ста! — быстро прикинул в уме Каннут.

— Ишь ты…, - покрутил головой Седрик, — Быстро как?! Лихо. Тогда доля мага…

— Одиннадцать от ста. Габора — так же. Клеменса — половина от всего!

Филип засмеялся, глядя на ошарашенную физиономию Седрика:

— А я тебе говорил, старый, что в счете Каннут и меня на пояс заткнет!

Приятные расчеты прервал Бруно:

— Еще ничего не продали, а уж барыши считаете?

«Х-м-м… ну, наличие трех-четырех золотых в моих карманах мне точно не помешает! Пусть я живу здесь на всем готовом, и даже девчонки с меня денег не берут, но ведь надо им хоть как-то иногда отдариться? Да и орчанки по осени приедут — тоже какие-то подарки сделать будет необходимо!».

Когда Филип, сославшись на усталость, ушел отдыхать, Бруно придержал Каннута за столом:

— Ты на кой хрен эту девку сюда притащил?

Парень удивился:

— Это я ее притащил? Вообще-то, она знакомая Клеменсы.

— Егерь сказал, что ты пообещал со мною договориться…

— Х-м-м… ну, пообещал поговорить, а не договориться. Это — разные вещи. А так… Жалко ее стало. Да и… тебе что — лишний человек в обслуге таверны не нужен? Она же там за еду и крышу над головой работала. Думаю, и здесь много не запросит, из милости работать будет!

— Ладно. Надо магу сказать, чтобы осмотрел ее и подлечил. А то мало ли кто ее валял в замке! Вот что у тебя за натура, парень, — с каждого дела сюда баб приглашать?

— Да не приглашал я ее! — отнекивался Кан.

Седрик не оставил возможности подлить масла в огонь:

— А как по-другому? Ты и притащил, Клеменса сам бы не осмелился.

— И вообще… кроме баб сюда же пришел Клеменса. А уж он-то точно лишним здесь не стал! Или вы со мной не согласны?

— Ты, Бруно, посмотри на него — толком ничего не умеет, но вот до баб охоч и кровь людскую льет, как водицу. А как огрызается?! Вишь, волчонок, подрос немного! Мозгов бы еще кто в башку вставил. Кто вам вообще дал право в замок лезть? Отбились у деревни, и возвращаться надо было! — продолжил «наезжать» Седрик.

— Ага! А через месяц-другой оставшиеся сюда бы пожаловали или в округе шалить начали бы! Там не замок барона, а кубло разбойничье было.

— Ладно. Что сделали, того уж не исправишь! — пресек дальнейший спор Бруно, — Все ж таки было бы лучше, если бы Брегетсу карачун навели маркграфские или — еще лучше — сами бароны!

Сытый, изрядно налитый пивком, Каннут надеялся на отдых, сон, может быть, в компании с какой-нибудь из девиц, но Седрик скомандовал:

— Одежду-то бабы в порядок приведут. А вот оружие и амуницию — сам изволь почистить. А потому — марш в оружейную, и чтобы блестело все через пару часов!

Бруно уехал, когда Кан еще спал. Но оставался Седрик, который напомнил парню о ежеутренних занятиях:

— Подъем, лежебока! Занятия тебя ждать не будут!

Занимаясь, Кан с удовлетворением про себя отметил, что в происшедших событиях ему здорово помогли уроки обращения с арбалетом, данные магом. И — с ним же — упражнения с ножом!

«Надо как-то форсировать занятия с мечом, с полэксом. А как? Если Маива потребовала, чтобы я больше не курил ту дрянь, которую предложил маг?».

А вечером неожиданно для Каннута в его комнату проскользнула… Лия. Задвинув за собой щеколду двери, порозовев щечками, женщина начала споро раздеваться.

— Лия! Ты чего это надумала? — опешил парень.

— Господин! У меня нет другого способа отблагодарить тебя за то, что ты отомстил за меня этим гадам!

«Х-м-м… ну — так-то я и не против выражения благодарности вот в такой форме! Что ни говори, а Лия — женщина красивая! Но вот… как быть с Клеменсой? Неудобно, однако!».

Но скользнувшая к нему на кровать красавица успокоила его:

— Господин! Мы с Клеменсой никогда по-настоящему мужем и женой не были. Воле барона не противились, стали супругами, кровать делили, но — не более того. Да и знала я, к кому он в замок Брегетса бегает. Они с этой… Аннахен… знали друг друга еще до нашей свадьбы. Потому я и не ревновала никогда, как и он не ревновал, когда меня твой отец или братья в спальне своей оставляли. Потому… я очень благодарна тебе, господин…

«М-да… очень благодарна, это заметно. И — очень приятно, честно скажу. До Анджи ей, конечно, далеко, но… хороша!».

Отдыхая между «подходами», играя с белокурыми прядями волос, Каннут все-таки спросил:

— А то, что Клеменса эту Аннахен сюда притащил? Ты как к этому?

Женщина вздохнула, потянулась и ответила:

— Ну-у-у… немного неприятно, конечно. Но… в общем-то, все равно! Да и… если разобраться — даже жалко ее было. Чего она там в замке только не натерпелась! А ведь и идти ей было некуда.

Потом Лия засмеялась:

— А она — хитрая, эта Аннахен! Прихватила из замка всякого-разного. Там особо ценного ничего и нет, но… Девчонкам подарки сразу сделала: кому заколку бронзовую, кому — гребень, кому — отрез на юбку. Мне вот — платье очень красивое. Оно, конечно, не новое, но приведу его в порядок, и будет просто здорово! Она так и сказала: тебе по росту будет и очень к лицу! Повинилась, выходит, передо мной. А я, в общем-то, не сильно и в обиде-то была. Ну и как тут к ней относиться? Пусть их… Мне главное, что сын у меня пристроен — в тепле, безопасности и в сытости. А Клеменса… мне что — мужчин не хватит, что ли? Да вот взять тебя, господин — уж в этом деле ты куда лучше. А вот покажи мне еще раз, как мне правильно это делать…

К концу недели вернулся Бруно, и не один, а с невысоким, довольно невзрачным мужичком — чиновником магистрата. И этот хитрый хмырь сразу внес свои предложения по поводу случившегося: