Свиток первый (СИ) - Зайцев Александр А.

Видимо, этот мир изменил меня бесповоротно, потому как вместо того чтобы ужаснуться скорой расправе, я подумал о том, что чудовище, по сути, подарило быструю смерть тому, кто иначе умирал бы долго и мучительно от некротического заражения. Причем в итоге вполне возможно даже обратился бы в цзянши.

Оставшиеся на ногах охранники начали отступать. Строй развалился. Кто-то бросил оружие. Кто-то побежал. Главарь всё ещё пытался удержать людей, но даже у него оказался свой предел, это чувствовалось по его дрожащему голосу.

И вот тут чудовище показало свои реальные возможности. Его лапа ударила по земле, и от места удара разошелся расширяющийся круг силы. Этот круг докатился до края повозок, ушел за них на метров пять, а затем поднялся из травы темной, дрожащей пеленой. Те из охранников, что проявили наибольшую прыть в своем желании убежать, влетели в эту пелену и… выпали из неё уже мертвыми, иссохшими, словно у мумий, телами.

Медведь при этом недовольно повел мордой, ему явно не нравилось так бездарно переводить живой ресурс, но и отпускать с этой поляны кого-то он совершенно точно не собирался.

Поняв, что отступить и сбежать не получится, охранники снова развернулись к монстру. Но не все; почти треть из них бросила оружие и забилась под повозки, непонятно на что надеясь.

Вот один из таких трусов, довольно упитанный для своей профессии, поняв, что не залезет под фургон, вцепился в тент повозки дрожащими руками и рванул его на себя. Ткань жалобно затрещала и порвалась, и трусливый охранник, стащив её на себя, завернулся в неё словно в одеяло, будто это хоть как-то могло защитить его от неживого монстра. Люди в моменты страха порой совершают удивительно нелогичные поступки.

Но об этом трусе я забыл почти сразу, так как мое внимание привлекло другое. В лишенной хоть какой-то защиты повозке сидели люди.

Женщина — лет тридцати, в простом платье, с лицом, перекошенным от ужаса. Мальчик лет двенадцати, вцепившийся ей в юбку, и девочка помладше, прижавшая ладони к ушам и крепко зажмурившаяся.

Женщина, несмотря на охвативший её страх, пыталась закрыть детей собой. Её руки дрожали. Губы беззвучно шевелились, наверное, в молитве. Бесполезной. Сегодня на этой поляне царствует Тьма и Смерть, а не далекие боги.

Девочка плакала. Бесшумно. Беззвучно. Слёзы текли по щекам, но она не издавала ни звука. А я не мог отвести от неё взгляда, потому как чувствовал исходящие от неё волны астральной энергии. Слабые, едва заметные, но вполне ощутимые моим до предела обостренным восприятием.

Сам не заметил, как поднялся на ноги, сжимая гуаньдао так сильно, что костяшки побелели.

Мысли неслись вихрем.

Не моё дело. Не мои люди. Я должен уходить.

Это было бы абсолютно разумным и логичным поступком с моей стороны. Я офисный клерк, который четыре месяца был заперт в теле-тюрьме и смотрел, как это тело убивает. Вырезает деревни. Ломает кости и рвёт плоть.

Я выжил чудом. Получил свободу чудом. И если сейчас выйду, то с большой вероятностью умру.

Но если бы люди всегда действовали логично, то наверное давно покорили бы всю Солнечную систему.

Так и у меня есть слабости. И ключевая из них, перед которой всегда отступала даже природная осторожность и паранойя, — это дети. Не то чтобы я их как-то особенно люблю. Нет, но по какой-то неведомой причине меня всегда выводило из себя, когда обижают детей. Однажды, лет пять назад, я вступился за женщину с коляской, которой перегородил тротуар припаркованный джип с четырьмя мордоворотами бородатой наружности. Закономерно, в результате той вспышки гражданской сознательности я потом три недели провел в больнице, причем никакой благодарности от той мамочки с коляской я не получил. Но кажется, тот случай меня ничему не научил.

Бин Жоу на моем месте даже не обратил бы внимание на детей в повозке. Проигнорировал бы их как что-то несущественное и, сохраняя свою жизнь, покинул бы данное место, пока тварь занята другими. Да, он сам бы кинул этих детей в пасть монстру, если бы ему это чем-то помогло. Чем, чем, а излишними сантиментами и угрызениями совести мясной голем никогда не страдал. Всё это в нем надежно вычистили безжалостные тренировки и алхимия. Но я не мясной голем, и у меня есть вполне человеческие слабости.

В отличие от находящихся на поляне людей, я смогу пройти через темную пелену поднятого неживым чудовищем черного круга и вернуться. Астральный Щит надежно прикроет меня от подобной магии, тем более усиленный тем осколком метеорита, что хранится у меня в кошеле.

Монстр четвертой ступени — это много. Для меня много. Да, однажды я уже справился с чудовищем подобного уровня. Но та тварь в гробнице была сильно изранена, её почти спалила ловушка усыпальницы. А возможно, и не она, а тот самый неживой маг, который потом встретил меня у выхода. Не будь у той твари таких повреждений, она бы меня порвала как мелкого щенка.

Этот же монстр, несмотря на многочисленные раны, кажется почти неповрежденным. Только то место, в которое пришелся удар пламенеющей секиры пробужденного практика, кажется, доставляет ему хоть какое-то подобие неудобства. Да и то слабого.

Если сравнивать данного медведя с той химерой, то он явно сильнее, выносливее и крепче, но при этом кажется все же медленнее той твари.

Духовный зверь, воскреснув в виде нежити, видимо, стал куда медленнее, чем когда он был живым. Откуда я это знаю?

Память Бин Жоу подкинула мне ворох воспоминаний. Пальцы, судорожно сжимающие гуаньдао. Инерция удара, что прошелся через все тело, и самое главное — ощущение удовлетворения от того, что противник мертв.

Бин Жоу уже убивал подобного зверя. Правда, живого и не такого сильного, но убивал. И что самое главное, память мясного голема хранила в себе повадки и привычки подобных тварей. Правда, насколько они сохранились у уже мертвого зверя? Вот этого я не знаю.

Не сводя взгляда с плачущей девочки, я уже понял, что никуда не уйду. Потому как если развернусь и сбегу, то перестану быть собой. Сделаю очередной шаг в сторону того, чтобы стать таким же, каким Пустынный Старец создал мясного голема.

План атаки созрел мгновенно, и фактически мне его подсказали гибнущие стражники. Медведю плевать на множество мелких ударов, для него опасны лишь одиночные, но очень тяжелые удары. А значит, я должен получить преимущество первой же атакой, пока это чудовище отвлеченно своими забавами с живыми.

Нет, я не планировал победить монстра. Слишком разные у нас «весовые категории». Резкий рывок, неожиданный удар, желательно им перерубить сухожилия твари. Затем короткий спринт до повозок, подхватить детей и сбежать.

Не думаю, что монстр тут же кинется в погоню. Пока живы стражники и торговцы, он не покинет поляну. Да, он может их убить быстро, но станет ли лишать себя извращенного удовольствия — наслаждения их медленной смертью? Судя по тому, что я уже видел, он сперва неторопливо разберется с охраной, потом вырежет торговцев и только затем кинется в погоню. А за это время я уже легко пробегу ту пару километров, которая отделяет эту поляну от торгового тракта. И древняя магия, вложенная в камни дороги, если не отпугнет чудовище, то изрядно его ослабит. Раза в два минимум, что уже позволит мне сразиться с ним на равных.

Вообще, торговцы совершили большую ошибку, свернув с тракта на стоянку столь далеко от безопасной дороги. Да, эта поляна до вторжения чудовища выглядела безопасной и привлекательной. К тому же ручей с чистой водой, которой можно напоить усталых лошадей, рядом. Но так пренебречь банальными правилами безопасности? Безрассудно, за что эти люди сейчас и платят, обменяв мнимое удобство на свои жизни.

Вот монстр развернулся к очередной своей жертве, ударом лапы разворотил грудь высокого мужчины и принялся пожирать его еще бьющееся сердце на глазах других охранников. При этом он повернулся спиной ко мне.

Если действовать, то сейчас!

Момент для реализации моего плана близок к идеальному.

Накинув на себя ментальный барьер, который должен был помешать заметить моё приближение по ауре, я рванул вперед.