Тьма и Свет - Пол Томпсон

— Не очень научно, как мне показалось, но Манёвр говорит: «Все, что дает хорошие результаты, — научно».

— Я запятнан, — тихо сказал Стурм.

— Каким образом?

— Я использовал магию. Это запрещено. Как же я смогу стать рыцарем?

— Это просто смешно! Ты использовал магию на Лунитари, когда у тебя были те видения, — сказала она.

— Они были навязаны мне; у меня не было выбора. На корабле я использовала силу кулона, чтобы исцелить твою рану.

— Я считаю это правильным поступком! Ты жалеешь, что не дал мне умереть? — язвительно спросила она.

— Конечно, нет.

— Но, тем не менее, ты «запятнан»?

— Да.

— Тогда ты дурак, Стурм Светлый Меч, закоренелый дурак! Неужели ты веришь, что древний свод правил рыцарского поведения важнее жизни товарища? Моей жизни? — Он не ответил. — В таком мышлении есть что-то извращенное, Стурм.

Стурм энергично покачал головой.

— Нет, Кит. Я бы отдал свою жизнь, чтобы спасти твою, но жестокая судьба заставила меня нарушить Меру.

Ее челюсть сжалась от гнева, и она жестко ответила:

— Я никогда не понимала, как мало ты ценишь дружбу. Ты хочешь, чтобы я верила в твой старый пыльный кодекс. Прямо как Танис. Он пытался сделать из меня то, чем я не была. Он не мог управлять мной, и ты тоже не можешь! — Она топнула ногой по палубе, едва сдерживая ярость.

Стурм сложил руки и внимательно посмотрел на них.

— Добродетель — суровый хозяин, Кит. Клятва и мера никогда не были легким бременем. Рыцарь несет их, как тяжелые камни на спине, и их вес делает его сильным и стойким. — Он поднял взгляд, и их глаза встретились. — Ты никогда не поймешь этого, потому что все, чего ты хочешь от жизни, — это передать свою ношу кому-то другому. Любовнику, слуге, даже медному дракону. Пока кто-то другой может нести бремя чести за тебя, тебе не придется чувствовать вину или сталкиваться с последствиями своих поступков.

Цвет исчез с ее лица. Никто и никогда не говорил с ней так, даже Танис.

— Тогда это конец, — холодно сказала она. — С того момента, как этот мыльный пузырь коснется земли, между нами все кончено.

Китиара оставила его, наблюдая за разворачивающимся пологом деревьев. Больше они не разговаривали друг с другом.

— Осторожно! Осторожно! Осторожно, ветки!

«Повелитель облаков» выскочил на лесную поляну. Ветви вязов, ясеней и берез цеплялись за него. Манёвр стоял на вершине рубки, пытаясь руководить посадкой. Всполох и Вабик открыли горловину эфирного воздушного мешка, выпустив часть подъемной силы наружу.  Летающий корабль пронесся над несколькими лысыми холмами, прежде чем ветер понес его вниз. Стурм стоял на носу, отбиваясь от опасных сучьев отпорным крюком с «Вериваля» — единственным сувениром, оставшимся на память об опасных часах, проведенных на проклятом корабле. У них не было ни якоря, ни веревки, чтобы зафиксировать их на месте, — только время и контроль над воздушной подушкой. Всполох и Вабик уцепились за веревку, удерживающую полупустой мешок.

Ветви скреблись по палубе и трещали, когда их задевали зияющие окна рубки. Птицы, щебеча, бежали, когда корабль потревожил их дома на верхушках деревьев.

— Впереди чисто! — крикнул Стурм.

— Приготовиться! — крикнул Манёвр.

Нос судна опустился, как только деревья скрылись из виду.  Киль мягко коснулся травы на лугу, протащился несколько ярдов и остановился. Стурм воткнул отпорный крюк  в землю и перемахнул через поручни. Он приземлился на землю Кринна обеими ногами.

— Слава Паладину! — сказал он. — Наконец-то твердая земля!

Посадочный трап опустился, и семь гномов вывалились наружу. Манёвр глубоко вдыхал и похлопывал себя по груди, когда услышал вопросительный свист Вабика.

— Теперь мы можем открыть мешок? — спросил Всполох.

— Да, да, мы приземлились!

Два гнома потянули за зигзагообразный шов. Порыв сернистого воздуха вырвался из мешка, и измученный корабль окончательно и тяжело осел.

Китиара спустилась по трапу и сбросила на землю все оставшиеся у нее вещи.  Несмотря на горечь расставания, Стурм не мог отвести глаз от ее лица. Она не обращала ни на кого, ни малейшего внимания, а стояла поодаль, повесив флягу с водой и кожаный мешочек на противоположные бедра, чтобы уравновесить груз. Через одно плечо она перекинула за ремень свою походную сумку. Стурму захотелось заговорить, сказать что-нибудь примирительное, но жесткое выражение ее лица помешало ему.

— Ну, Манёвр, это было долгое, странное путешествие, — сказала Китиара, пожимая руку маленького человечка. — Я никогда его не забуду.

— Мы бы не справились без вас, леди.

Она подошла к Лесорубу, Наводчику, Вабику и Всполоху:

— Продолжайте придумывать новые идеи, — сказала она дружелюбно, — Так мир никогда не станет скучным. — Она повернулась к Канату и Слесарю и потрепала самого маленького гнома за подбородок. — Пока, мальчики. Держитесь вместе — из вас получится хорошая команда.

— Будем, — дружно ответили те.

Наконец она подошла к Погонщику и Заике.

—  Тебе очень повезло, Заика, — тепло сказала она. — Не многим удается осуществить мечту своей жизни так же полно, как тебе. Продолжай летать, старина. Надеюсь, у тебя будет еще много приключений.

— Боже, — сказал Заика. — Это м-маловероятно.  Мне нужно написать столько отчетов и прочитать с-столько лекций. В конце концов, Гномское Патентное Бюро должно быть уверено, что мы сделали то, что сделали. — Он отвесил формальный поклон. — Прощайте, госпожа. Вы были о-оплотом силы.

— Я была, такой, не так ли?

— Куда вы направляетесь? — спросил Манёвр.

— Туда, куда приведет меня тропа, — ответила она.

На лице Китиары появилась кривая улыбка. Она прищурилась на небо. Еще не было полудня. Солнце согревало ее лицо.

Стурм стоял в стороне от нее, когда она прощалась. Он чувствовал тяжесть собственной решимости и понимал, что слова Китиары — правда. С ними было покончено. И все же он знал, что ему будет не хватать прежней Кит, нахальной, веселой спутницы.

Китиара бодро пересекла теплый луг и не оглянулась. Солнечный свет освещал ее черные кудри, когда она пробиралась сквозь высокую траву. Стурм нагнулся, чтобы взвалить на плечи свое снаряжение.  Когда он снова выпрямился, Китара уже исчезла среди близко растущих вязов и берез на дальнем конце поля.

— Разве вы не пойдете за ней? — спросил Слесарь.

— Почему я должен это делать? — ответил Стурм. Он обвязал свой спальный мешок тонким куском бечевки и сунул его под мышку. — Она сама может о себе позаботиться. Это то, что она умеет делать лучше всего.

— Я не понимаю, — сказал Слесарь, почесывая нос. — Я думал, вы двое собираетесь пожениться в один прекрасный день.

При этом замечании Стурм выронил свой кухонный набор. Глиняный горшок больно стукнул его по ноге.

— Откуда у тебя такая идея? — спросил он, пораженный.

— Мы всегда слышали, как человеческие мужчины и женщины дерутся и кричат друг на друга, но в итоге всегда женятся и, знаете... — Слесарь покраснел. — Рожают детей.

Стурм подобрал рассыпавшееся содержимое своего набора.

— Чтобы добиться ее руки, потребуется человек с большим богатством и властью, чем у меня когда-либо будет. — Он повесил сумку с набором на шею. — Тот, кто завоюет Китиару Ут-Матар, должен обладать терпением Паладина и мудростью Маджере, чтобы удержать ее.

Гномы собрались вокруг него, пока он приводил в порядок последнее снаряжение.

— Куда вы отправитесь? — спросил Манёвр.

— В Соламнию, как и ранее. Есть вещи, которые я должен расследовать.  Видения, которые я видел на красной луне, исчезли из моей памяти, но я знаю, что след моего отца начинается в доме моих предков, замке Светлый Меч. Туда я и направлюсь.

Маленькие руки похлопали его по спине.

— Мы желаем вам удачи, мастер Светлый Меч, — сказал Лесоруб. — Вы очень умны для человека.

— Это многое значит в твоих устах, — язвительно ответил Стурм.