Тьма и Свет - Пол Томпсон

— М-мы бы предложили вам лететь в-в Соламнию, — сказал Заика, — но мы сами сейчас на н-ногах.

Это не приходило ему в голову. Стурм сказал:

— Хотите, я провожу вас домой, в Санкрист? — Это казалось меньшим, что он мог сделать.

— Нет, нет, мы и так задержали вас, — сказал Наводчик. — Мы доберемся до Гвиннеда. Там будут корабли до Санкриста.

— Я буду скучать по вам, — с нежностью сказал Погодник.

Он протянул свою маленькую руку. С большой торжественностью Стурм пожал руку Погоднику и последовательно всем остальным гномам. Затем он подобрал свое снаряжение и отправился в путь.

Забавно, подумал он, проделать такой долгий путь и пройти так мало. Теперь его ноги были более чувствительными, чем до того, как он отправился на Лунитари. Прогулка будет хорошим наказанием, решил он. Гуляя и размышляя над своим проступком, он сможет избавиться от пятен магии. Возможно, он также сможет осознать, с какими сложными выборами ему пришлось столкнуться, пытаясь жить в соответствии с Кодексом и Мерой.

— До свидания! Прощайте! — кричали гномы.

 Стурм вышел из задумчивости и помахал им рукой. Они действительно были хорошими ребятами. Он надеялся, что у них больше не возникнет никаких проблем, но, будучи гномами, они, вероятно, так и сделают.

Он вошел во влажный лес и нырял сквозь заросли густой зелени. Ему было приятно видеть лианы и кусты с честными зелеными листьями, растения, которые не кровоточили и не плакали, когда он топтался по ним. Лунитари была таким неестественным миром.

Через две мили леса он нашел чистый ручей и наполнил свою флягу. Вода была холодной и имела минеральный привкус. Это было приятное изменение после нескольких недель питья дождевой воды. Стурм шел вдоль берега ручья четыре мили, пока не уперся в арочный каменный мост. Он поднялся по склону к дороге, которая уходила на север и юг. На углу моста был прикреплен дорожный указатель. На его южной стороне было написано: «Каэргот — 20 лиг», а на восточной — «Гарнет — 6 лиг».

Стурм рассмеялся до слез. Гномы приземлились в Соламнии, менее чем в двадцати милях от того места, откуда они вылетели в первый раз! Но он смеялся и по другим причинам. Он снова был дома, не просто на Кринне (хотя и это было неплохо), а в Соламнии. Он чувствовал себя легко и свободно, без гномов, о которых нужно было беспокоиться, без постоянного страха, что за следующим углом могут быть странные вещи, и без странных отношений с Китиарой. Их разлука была похожа на вырывание ноющего зуба: определенное чувство облегчения, но с оттенком скрытого ощущения потери, пустоты в себе.

Стурм отправился по дороге в Гарнет. Все дороги в этой провинции сходились к городу, так что это был лучший способ добраться до северных равнин. Он задал себе хороший темп. С его легкой ношей и без иждивенцев, которых нужно было бы пасти,  он должен добраться до Гарнета к следующему утру, подумал он. Пока он шел, он вглядывался в виды, звуки и запахи родной земли. Поросшие кустарником пастбища и холмы. Крестьяне, бегающие по далям, гоняющие скот и загоняющие его палками в полуразвалившиеся загоны из полевого камня. Когда-то семья Светлый Меч владела огромным стадом скота, но оно было быстро потеряно во время потрясений, свергнувших великие рыцарские поместья по всей стране. Кто бы мог подумать, что тощие, неухоженные животные, которых Стурм видел сейчас на холмах, были потомством первого стада Светлых Мечей?

Не скот и не земля волновали Стурма в связи с падением Соламнийских рыцарей. Такие вещи не были истинным мерилом ценности рыцаря. Его беспокоила несправедливость. Простые люди винили в Катаклизме и последовавших за ним бедах высокомерную гордыню рыцарей, как будто Соламнийские Рыцари могли перевернуть весь мир и расколоть землю на части!

Стурм остановился на месте. Его руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он отпустил свой гнев и медленно разжал кулаки. Терпение, — напутствовал он себя.  Рыцарь должен обладать самообладанием, иначе он ничем не лучше варвара-берсерка.

С того момента, как Стурм вышел на дорогу у каменного моста, и до позднего вечера следующего дня он не встретил ни одного путника. Это показалось ему зловещим, особенно когда он приблизился к Гарнету. Погонщики скота и торговые караваны всегда двигались от города к городу, приурочивая свои прибытия ко дню местного рынка. Пустая дорога указывала на то, что что-то или кто-то задерживает путешественников дома.

Дорога начала подниматься и петлять, когда из равнины выросли холмы Гарнета. Здесь он обнаружил следы движения: отпечатки копыт, следы колес, следы босых и обутых ног. Отпечатки множились, пока не стало казаться, что незадолго до этого здесь прошла небольшая армия.

Стурм увидел дым, поднимающийся из-за поворота. Он сдвинул рукоять меча вперед, чтобы было удобно держать его в руке.

Теперь он чувствовал запах дыма. Постепенно перед ним открылась картина. Несколько тяжелых повозок были перевернуты и горели на дороге. Судя по масштабам разрушений, пожар начался, должно быть, несколько часов назад.

Вороны и другие каркающие птицы зашевелились при его приближении. Между двумя выпотрошенными повозками Стурм обнаружил тела. Один из них, толстый и богато одетый, явно был преуспевающим торговцем. В груди у него было две стрелы. Рядом с ним лежал более молодой мужчина, в руке которого все еще был зажат обрубок сломанной булавы.

Раздавшийся стон заставил Стурма подбежать. В нескольких ярдах от него, прислонившись спиной к кустарниковой сосне, сидел крупный, хорошо сложенный мужчина. Это был воин. Его тело кровоточило от дюжины ран, а у ног воина лежали шесть мертвых гоблинов.

— Воды, — простонал боец.

Стурм завел руку за голову воина и поднес флягу к его пересохшим губам.

— Что здесь произошло? — спросил Стурм.

— Разбойники. Напали на повозки. Мы сражались... — Большой человек закашлялся. — Слишком много.

Стурм осмотрел раны бойца. Не нужно было быть целителем, чтобы понять, что воин обречен, и, поскольку он был воином, Стурм так ему и сказал.

— Спасибо, — сказал он. Стурм спросил, может ли он сделать что-нибудь, чтобы человеку было удобнее. — Нет, но да благословит тебя Паладин за твое милосердие.

За сосной что-то зашуршало. Стурм потянулся за мечом, а потом увидел, как сквозь ветки просунулась широкая коричневая морда лошади. Умирающий воин окликнул животное по имени.

— Брумбар, — сказал он. — Хороший мальчик.

Конь протиснулся сквозь кустарник. Это было огромное животное, черное как уголь. Брумбар опустил нос, чтобы погладить хозяина по лицу.

— Я вижу, ты человек с оружием, — прохрипел воин Стурму. — Прошу тебя, возьми Брумбара в качестве своего коня, когда я умру.

— Возьму, — мягко ответил Стурм. — Есть ли в Гарнете кто-нибудь, кому я мог бы рассказать о твоей судьбе?

Мужчина медленно закрыл глаза.

— Никого. Но не ходи в Гарнет, если тебе дорога твоя жизнь. — Его подбородок упал на грудь.

— Но почему? — спросил Стурм. — Почему я не должен идти в город?

— Ослабь мой нагрудник...

Стурм расстегнул ремни и потянул стальной кирасы в сторону. Под доспехами на мужчине была стеганая рубашка. Над сердцем была вышита маленькая красная роза. Стурм уставился на него. Умирающий был рыцарем высшего ранга Ордена — Ордена Розы! Только соламнийские рыцари из знатного рода могли вступить в это высшее братство.

— Силы, уничтожившие рыцарей, контролируют Гарнет, — сказал мужчина. Его дыхание стало прерывистым. — Я знаю, что ты один из нас. Там тебе будет небезопасно... убийцы...

— Кто ты? Как тебя зовут? — яростно спросил Стурм, но Рыцарь Розы больше не заговорил.

Стурм с почестями похоронил храброго бойца. Было уже далеко за полночь, когда он закончил. Он забрал Брумбара и порылся в седельных сумках, перекинутых через крестец лошади. В одной сумке лежал сушеный паек, а в другой, к удивлению, сотни монет, причем все они были мелкими медными монетками. Стурм все понял. Мертвый рыцарь жил инкогнито из-за всеобщей ненависти к Ордену. Он принял обличье наемного стражника и получал жалованье медью. Никто не ожидал, что Рыцарь Розы будет жить так скромно.