Тьма и Свет - Пол Томпсон

Чем ближе к реке, тем гуще становились стада. Он провел целый день, ведя Брумбара сквозь ряды ржаво-коричневых коров и телят. Жара и пыль были такими сильными, что он сменил шлем на полотняную бандану, какие носят погонщики стад.

Стада сошлись у брода Керду, искусственной мели, созданной за много веков до этого соламнийскими рыцарями (еще одно преимущество, о котором забыли простые люди). Тысячи мелких камней были сброшены в реку Вингаард, чтобы сделать место для брода. По мере того как река медленно вымывала камни, каждое новое поколение на берегах реки должно было обновлять брод, собирая камни. В результате возник своеобразный зимний фестиваль по сбору и сбрасыванию камней в реку.

Вскоре Стурму стало слишком тесно, и он слез с Брумбара и повел лошадь за уздечку. Здесь, у реки, дневная жара быстро рассеивалась после захода солнца. Стурм спустился к берегу реки, где полыхала сотня костров. Пастухи устраивались на ночлег.

Когда Стурм подошел к ближайшему лагерю, полдюжины загорелых лиц обернулись. Он поднял ладонь и сказал: «Мои руки открыты» — традиционное приветствие пастухов.

— Садитесь, — сказал вожак стада, которого можно было узнать по резному рогу быка, который он носил на шее. Стурм привязал Брумбара к небольшому дереву и присоединился к мужчинам.

— Стурм, — представился он, садясь.

— Онтар, — сказал вождь. Он указал на остальных мужчин по очереди. — Рорин, Фридж, Остимар и Белинген. — Стурм кивнул каждому из них.

— Поделитесь котелком? — спросил Онтар.

Над огнем висел черный котелок. Каждый должен был предоставить какой-то ингредиент, чтобы разделить общую трапезу. Рагу пастуха — выражение, известное на всем Кринне и означающее «всего понемногу».

Стурм поднял крышку своего рюкзака и увидел последние запасы: кусок соленой свинины толщиной в дюйм, две морковки и закупоренный кувшин, наполовину наполненный ржаной мукой. Он присел на корточки у котелка, достал нож и принялся нарезать мясо.

— Хороший сезон? — вежливо спросил он.

— Сухо, — сказал Онтар. — Слишком сухо. Корм на нижней равнине выдувается

— Но болезней нет, — заметил Фридж, чьи соломенного цвета волосы свисали в две длинные косы. — Мы не потеряли ни одного теленка от винтовой стопы или синей мозоли.

Откинув с глаз рыжие волосы, Рорин сказал:

— Много налетчиков. — Он точил зловещего вида топор о гладкий серый камень. — Люди и гоблины вместе, в одной шайке.

— Я тоже такое видел, — сказал Стурм. — Далеко на юге, в Каерготе и Гарнете.

Онтар посмотрел на него, приподняв одну тонкую коричневую бровь.

— Ты ведь не местный, верно?

Стурм покончил с соленой свининой и принялся нарезать морковь.

— Я родился в Соламнии, но вырос в Утехе.

— Там, я слышал, разводят много свиней, — сказал Остимар.

Его голос был глубоким и звучным, что, казалось, не соответствовало его маленькому росту и худощавому телу.

— Да, довольно много.

— Куда ты направляешься, Стурм? — спросил Онтар.

— На север.

— Ищешь работу?

Он перестал резать. Почему бы и нет?

— Если смогу найти, — сказал он.

— Когда-нибудь водил скот?

— Нет. Но я умею ездить верхом.

Остимар и Белинген насмешливо фыркнули, но Онтар сказал:

— Две недели назад мы потеряли одного человека из-за гоблинских налетчиков, и в нашем обозе образовалась дыра. Все, что от вас требуется, — это держать зверей впереди. Завтра мы пересечем Вингаард и направимся к замку.

— Замок? Но он заброшен уже много лет, — сказал Стурм.

— Покупатель там.

— Звучит неплохо. Сколько платить?

— Четыре медяка в день, выплачивается, когда вы покинете нас.

Стурм знал, что должен торговаться, поэтому сказал:

— Меньше чем за восемь медяков в день я не смогу.

— Восемь! — воскликнул Фридж. — И он — всадник!

— Пять, наверное, можно, — сказал Онтар.

Стурм потряс кувшин, чтобы разбить комочки муки.

— Шесть?

Онтар усмехнулся, показав несколько отсутствующих зубов.

— Шесть. Не слишком много муки — мы готовим рагу, а не печем хлеб.

Стурм насыпал горсть серой ржаной муки. Рорин подал ему медную миску и ложку. Рагу было разложено по тарелкам, и мужчины ели быстро и молча. Затем они передали друг другу бурдюк. Стурм сделал глоток. Он чуть не поперхнулся: в мешке был крепкий, перебродивший сидр. Он проглотил и передал бурдюк дальше.

— Кто покупает скот? — спросил он, когда все поели и выпили.

— Не знаю, — признался Онтар. — Люди неделями возвращались из замка Вингаард с рассказами о золоте, говорили, что там есть покупатель, который платит за хороших зверей по высшему разряду. Значит, мы идем в замок.

Костер угас. Фридж достал выточенную вручную флейту и начал выдувать одинокие, ритмичные ноты. Пастухи свернулись калачиком на своих односпальных одеялах и уснули. Стурм расседлал Брумбара и накормил его. Он отвел коня к реке, чтобы тот напился, и вернул его к молодому деревцу. После этого он соорудил постель из своего одеяла и седла.

Небо было ясным. Серебряная луна находилась низко на юге, а Лунитари поднималась к зениту. Стурм смотрел на далекий красный шар.

Неужели он действительно ступал по его багровой земле? Сражался ли он с древесными людьми, видел ли гигантских муравьев (и ездил ли на них), освобождал ли дракона-болтуна из обелиска из красного мрамора? Здесь, на Кринне, среди простых, непосредственных пастухов, такие воспоминания были похожи на безумный сон, на лихорадочные образы, изгнанные теперь более практичными заботами Стурма.

Молодой рыцарь спал, и ему снилось, что он скачет по Утехе, преследуя человека в плаще, у которого в руках меч его отца. Он так и не смог настичь незнакомца. Деревья валлинского леса были залиты красным светом, а вокруг Стурм чувствовал, как в холодном воздухе раздается женский смех.

Глава 37. БРОД КЕРДУ

Стурм был грубо разбужен еще до восхода солнца. По всему южному берегу реки пастухи шевелились, укладывали на лошадей свои скудные пожитки и готовились к новому дневному переходу. У Стурма не было времени ни на что, кроме небольшого стакана воды. Фридж сунул ему в руку немного вяленого мяса и велел подниматься на ноги.

Белинген галопом помчался к нему и бросил ему легкий деревянный шест с бронзовой головкой в виде листа. Это был его стадный поводырь. Когда коровы не слушались или хотели пойти не в ту сторону, он должен был ткнуть их этим шестом, чтобы они встали на правильный путь.

— И горе тебе, если ты порежешь шкуру, — сказал Белинген. — Онтар гордится тем, что на его стаде нет шрамов.

Высокомерно вскинув голову, Белинген пришпорил коня и погнал его вперед стада.

Скот, более девятисот голов, почувствовал повышение активности и бросился из стороны в сторону, наталкиваясь на крайних всадников. Два других стада имели право на проход через реку перед стадом Онтара, поэтому мужчинам пришлось ждать, пока они перейдут реку вброд. Проход через Керду был шириной в четверть мили, а до другого берега — более полумили. Края брода резко обрывались, и Остимар предупредил Стурма, чтобы тот не сходил с камней.

— Я видел, как люди и лошади падали с края и никогда не поднимались, — предостерегает он. — Ничего не было найдено, кроме их поводьев и бандан, плавающих в воде.

— Я буду иметь это в виду, — ответил Стурм.

Стадо выстроилось в стандартный овальный строй. Стурм положил свой шест под левую руку. Длина шеста составляла восемь футов, и он мог легко коснуться им земли даже с такого высокого места, как спина Брумбара. Да и сам Стурм, сидящий на широкой спине Гарнетского коня, был выше всех остальных всадников в группе. Он мог далеко видеть всю плотную массу коров, их пыльную шерсть и длинные рога всегда менялись, всегда двигались, даже когда само стадо не двигалось вперед.

С дальнего берега донесся звук рога, сигнализирующий о том, что предыдущее стадо перешло брод. Онтар привстал в стременах и взмахнул шестом (к наконечнику был прикреплен черный вымпел). Всадники свистели и кричали, подгоняя животных. На Стурма надвигалась стена скота, но он кричал и размахивал шестом перед мордами коров. Животные повернули в сторону, чтобы следовать за теми, кто шел впереди.