Иногда мама звала Калеба к столу или помочь передвинуть что-то большое, и мы обе с довольными лицами любовались его мышцами, статной фигурой и вежливой улыбкой.
— С таким мужем никакие трудности не страшны, — заговорщически прошептала она мне, раскладывая завтрак.
Я только шикнуть на нее успела, как Калеб уже выглянул с крошечной кухни, которую мы и отгородили от большой комнаты.
— Доброе утро, — брякнула я и покраснела.
Калеб махнул мне рукой и уселся рядом. Он вообще вел себя так, словно был моим старшим братом и принадлежал к нашей семье всегда. Один раз даже дернул меня за косу. Я так опешила, что не нашла слов, так и осталась стоять с открытым ртом, а он только посмеялся надо мной.
— Ты тоже едешь в Академию? — как бы между прочим спросила мама.
— Да, — пожал он плечами и жадно уставился на мои лепешки. Его порция еще не подоспела. — Мне остался последний год. Я здесь вроде как… на практике.
— Странная у вас практика, — задумалась мама, чуть склонив голову и внимательно рассматривая его, будто ища подвох.
— Должна была быть нормальная — здесь, на границе, — беззаботно отозвался он. — Учились бы отражать нападения врагов. Я не пользуюсь благосклонность у декана моего факультета, так что никто особо не хотел меня брать. Поэтому свалили то, что нашлось.
— Сильно надо благосклонностью не пользоваться, чтобы вместо магической практики всучили меня, — расстроилась за него я.
— А я не жалуюсь, — беззаботно ответил Калеб и подмигнул мне. — И шкура цела, залечивать ничего не придется, и оценку автоматом поставят.
Растрепанные волосы делали его на вид младше, чем на самом деле. Почти пятый курс. Казалось, что мне до него еще расти и расти. Улыбка у Калеба была доброй, а зеленые глаза — неизменно озорными. Глядя в них, легко верилось во все, что он говорил. Жаль, что он так и не смог мне помочь.
До сих пор Калеб почти никуда не отлучался. По крайней мере, специально, но я не была так наивна. Ничего не мешало ему докладывать обо мне кому-нибудь, пока он помогал вытаскивать наши вещи из-под завала. У меня медленно, но уверенно развивалась паранойя.
Через неделю бессонница и неизвестность довели меня до предела. То есть до бессовестного покушения на весьма симпатичного парня. Я выскользнула из-под одеяла и отправилась в коридор. Старалась ступать бесшумно, даже дыхание от усердия задерживала, чтобы не разбудить маму, вынужденную спать со мной в одной комнате и стойко переносить все мои вздохи и повороты с бока на бок на скрипучем диване.
У самой двери я вдруг подумала, что понятия не имею, в чем спит Калеб. Какие-то вещи у него были, но вряд ли он готовился к таким… стесненным условиям. Кровь прилила к щекам, но отступать было некуда. Подумаешь, посмотрю, что там под футболкой…
Я выскользнула в коридор — и разочарованно выдохнула. Калеб не спал, а сидел у стены и читал очередную книгу, их он таскал из библиотеки училища. Вполне себе одетый, словно и не собирался отдыхать. Он с интересом поднял на меня глаза. Пришлось притвориться, что ожидала застать его именно в таком виде.
Я подошла поближе и уселась рядом. Стена за спиной показалась удивительно холодной: ночью явно не хватало отопления, хотя лето еще толком и не кончилось. Сезоны в Эгертайхе всегда резко сменяли друг друга: сегодня мы еще купались в речке, а завтра могла наступить зима.
Калеб вопросительно посмотрел на меня.
— Расскажи про Академию, — попросила я. — Что меня там ждет?
Он задумчиво потер переносицу, прекрасно поняв вопрос: я хотела знать, что ждало меня, а не обычных адептов.
— Просто учеба, — отозвался он. — Ты ведь ходила в школу. Академия мало чем отличается, только занятия длиннее, а преподаватели — противнее.
Я нервно засмеялась. В другой ситуации такое описание действительно повеселило бы меня.
— Почему она не забрала меня с собой сразу? — спросила я, имея в виду даму из магического комитета.
Калеб с забавным выражением лица почесал затылок. Будто пытался выдумать хорошую шутку. Но ответил серьезно:
— Думаю, чтобы не вызвать подозрений. Ты и так наделала шума.
— Подозрений у кого и в чем?
— Не знаю, просто предположение. Магический комитет до сих пор устраивает эту нелепую оценку, потому что ищет людей с редким даром. Так было всегда. У Империи много врагов. Нельзя демонстрировать им все особенные находки на блюде.
Я засмеялась себе в рукав, чтобы не разбудить маму.
— Особенные, как же! Ты бы видел, как она на меня смотрела и какими определениями награждала… Что, другие не могут взорвать дом? — невесело пошутила я.
— Могут, — пожал плечами Калеб и отложил книгу на пол, видимо, смирившись, что разговор затянется надолго. — Но не на первом курсе, а тем более — не до Академии.
— А ты знаешь, как я это сделала?
Он промолчал. Только задумчиво покрутил на пальце простенькое серебряное кольцо.
— Тебе тоже запретили говорить обо всем, что имеет хоть какой-то смысл? — прямо спросила я.
Калеб кивнул.
— Но ведь никто не узнает. Я точно никому не скажу.
Он покачал головой. Неужели он такой правильный или… все-таки узнают? Калеб не стал врать мне, не стал выдумывать что-то другое. Это я оценила.
Я вздохнула и хотела запрокинуть голову назад, но звонко треснулась затылком о стену. Из глаз брызнули слезы, а рот пришлось снова закрыть рукой, иначе смех было не удержать. Я чувствовала себя неуклюжей дурочкой.
Калеб протянул руку и погладил меня по ушибленному месту. Легко, запросто, словно всегда так и делал.
— Ты ведь что-то знаешь, — прошептала я. — Скажи мне хоть что-то. Я… я очень боюсь.
— Слова могут услышать.
Он протянул ко мне руку открытой ладонью вверх. Я с недоумением посмотрела на нее. Он пошевелил пальцами, поманил, словно намекал, предлагал что-то в нее положить.
Я развела своими — у меня с собой ничего не было, Калеб повторил движение. Если нельзя говорить вслух… Я создала крошечный огонек на кончике пальца и протянула к Калебу. Он улыбнулся и забрал его к себе на ладонь.
— Как ты это делаешь? — выдохнула я. Мне тут же захотелось научиться, повторить за ним.
— Это и моя стихия, — пояснил он.
Растянул огонек на ладони, как тонкую мерцающую пленку. Искры в ней на моих глазах складывались в слова:
«Выбрали меня, потому что я могу уменьшить ущерб от огня».
— От меня, — прошептала я. Не только охранник. Еще и смирительная рубашка.
Искры заплясали, складываясь в новые слова:
«Не знаю причин».
Я вздохнула. Особо и не надеялась, раз Калеб просто вовремя попался кому-то под руку.
Он пихнул меня локтем в бок и снова придвинул ладонь. Я начала читать, и сердце пропустило удар. Слова не помещались, а потому быстро сменяли друг друга, я едва успевала улавливать смысл.
«Ты не сделала ничего ужасного. Ранила кого-то, но ушел он сам. Осталась только пара капель крови. Я слышал разговор. Комитет не причинит тебе вреда. Ему нужна добрая воля. Он хочет контроль над твоей силой. Ты подписала все сама и поедешь к ним. Это странно. Что в тебе особенного, кроме магии?»
— Да если б я знала! Ничего. Вообще ничего. Маме хватает магии только на небольшие заклинания для зелий, а отец… Ну, он тоже был не из высшего общества, — закончила я. Не могла же и впрямь признаться, что родилась от такого же урода, как те, что недавно вломились в наш дом. Давно обо всем догадалась.
— Тебе надо отнестись к подготовке серьезнее, — посоветовал Калеб, давая мне шанс сменить тему. — Столица — это огромный серпентарий, а в Академии расположился самый жирный клубок змей. С ними всегда нужно быть настороже. Следить за тем, что делаешь и что думаешь.
— Змеи… — вздохнула я. — Расскажи лучше о драконах.
Калеб усмехнулся.
— Надменные, алчные, злые. От былого величия правителей не осталось и следа.
— И ты не боишься говорить этого вслух, — прошептала я.
— Это известно всем. Если повезет, ты увидишь императора на празднике в честь Дня Примирения. А если не повезет — встретишь в Академии его сыночка.
