— Натан был для тебя словно игрушка. Как желанная кукла в кружевах.
— Да! Ну и что?! Ты будешь меня учить любить, порченный?! — взвилась Ида. — Пусть Натан был для меня игрушкой — я все равно любила его! А ты, ты в своей жизни был привязан хоть к кому-то по-настоящему? Или твое сердце так же мертво и холодно, как и то, что у тебя в штанах?!
У него не было ни малейшего сомнения в ее вине.
«Легко судить, когда сам все видел», — заметил Ивар про себя.
— Я не виновата, не виновата, — лживо рыдала Ида, думая, что разжалобит Ивара. — Ивар, вспомни — мы с тобой родня. Кровь от крови, плоть от плоти. Разве ты сможешь меня покарать?! Молю, пощади! И я сделаю для тебя все, что попросишь!
— Я не хочу тебя, Ида, — ответил Ивар тихо. — А если б захотел, то не смог бы взять. Я ведь теперь Герцог Разрыватель. Я служу королю.
— Нет-нет-нет! — в ужасе заверещала Ида, истерично дрыгая ногами.
— За смерть аристократа положена смерть на костре, — продолжил Ивар, запахиваясь в плащ. — Но мать действительно вынудила тебя защищаться. А вот Натан не грозил тебе смертью. Он гнал тебя прочь; и тебе надо было уйти.
— Уйти?! И оставить его? Отказаться от любви? Ты знаешь, как это?! Ты сам-то мог бы так поступить?! — вопила Ида.
Ивар спокойно смотрел на нее.
Больше всего на свете ему хотелось свернуть ей шею собственноручно.
Перерезать глотку.
Но король тотчас узнал бы. Золоченые когти нашептали бы ему о преступлении.
И Ивар невольно усмехнулся, понимая, что король поймал его в ловушку закона.
Отнял право карать ножом.
Убивать безнаказанно.
Ранить.
«А вот это испытание будет посерьезнее чем, слезы Иды!»
— Освобождаю тебя от смерти на костре, — произнес Ивар.
— О, я знала! — с облегчением выкрикнула Ида. — Я знала, что мы с тобой договоримся!
— Повесить, — кратко и беспощадно кинул Ивар. И Ида взвыла волчицей, забилась в руках подхвативших ее слуг.
— Слушаемся, ваша светлость! — услышал Ивар ответ.
И поспешил прочь из королевского подвала, в коридор, откуда пахло свежим ветром и жизнью.
Глава 74
Морозным февральским утром, промучившись всю ночь, против немало слез, я родила мальчика.
Мата помогала мне.
Не отходила всю ночь от моей постели, готовила напитки, успокаивающие и унимающие боль.
И воду с мягкими травами, чтобы обмыть младенца, она тоже приготовила в самый нужный момент.
— Ну, что там? — не слыша своего голоса, дрожа всем телом, спрашивала я.
Мне казалось, что время течет медленно.
Казалось, что Марта возится с ребенком слишком долго.
Казалось, что он не кричит.
Только в ушах у меня звенит, тревожно и страшно.
Но обернувшаяся ко мне раскрасневшаяся Марта благостно улыбалась.
А сверток на ее руках кряхтит и несмело ворочается.
— Мальчик! — передавая мне на руки ребенка, радостно произнесла она. — Хорошенький, чистенький, крепкий, как грибочек! Ну, загляденье, а не ребенок!
— Мальчик, — рассмеялась я сквозь слезы, прижимая ребенка к себе и рассматривая его красную мордашку с крепко зажмуренными глазами.
Он кряхтел и хныкал, и я приложила его к груди. В первый раз.
И снова ощутила волну счастья, такого небывалого и сильного, что еле смогла дышать.
— Все хорошо, — ворковала Марта, укутывая мне ноги одеялом. — Все славно прошло. Младенец здоров, ты здорова. Похоже, небеса к тебе благоволят!
А я смотрела на сопящего и кряхтящего на моих руках ребенка, как на невероятное чудо, и улыбка не сходила с моего лица.
Наконец-то я дождалась!
Наконец-то моя самая заветная мечта сбылась, и я держу на руках частичку себя, но совсем-совсем другую, отдельную от меня.
Я разглядывала его крохотные пальчики, обнимала его маленькое, но крепкое тельце, и смеялась, смеялась от счастья, забывая перенесенные муки и боль.
Один кулачок у сына был крепко сжат.
Так крепко, что старая Марта не смогла его разжать.
Даже теплая вода не расслабила крохотные пальчики.
— Отойдет, — сказала Марта. — Две-три теплых ванны, и он раскроет ладонь.
Но так долго ждать не пришлось.
Оказавшись у меня на руках, попробовав молока, ребенок разжал кулачок.
И в нем оказался алый, как кровь, большой рубин. Словно только что из рук ювелира, ограненный и правильный.
— Кровавый рубин! — зашептала Марта испуганно. — Магический камень! Не часто такое увидишь! Не часто!
Впрочем, я и без нее знала, что это такое.
Самый огромный дар, что ребенок может сделать родившей его матери.
Наверное, этот ребенок знал, как я хочу его.
Знал, что на все безумия в последние месяцы я пошла только ради него.
И он отблагодарил меня так, как только мог.
Полукровка, он сумел в знак благодарности вырастит этот камень из своей магии, подпитывая своей кровью.
От понимания этого слезы так и брызнули из моих глаз.
Я крепко прижала дитя к груди, несколько раз горячо поцеловала его.
Счастье и любовь захлестывали меня с головой.
Я ликовала так, что едва сдерживала себя от того, чтоб вскочить и запрыгать.
И только усталость и боль в теле меня от этого ограждали.
— Он будет охранять тебя от всех бед, — сказала Марта, рассматривая рдеющий в детской ручке камень. — Говорят, что ничего дурного с той, кому ребенок такой камень подарил, не приключается никогда.
— Что ж, мы узнаем об этом когда-нибудь, — ответила я.
— Давайте, госпожа, я заберу ребенка. Вам надо поспать.
— Оставь его, Марта. Я положу его себе на грудь и мы отдохнем вместе, — ответила я.
Мне ни на секунду не хотелось его отпускать.
Его запах, его тепло, его крошечные красные пальчики, маленькое личико с пухлыми щечками, бархатная, словно шкурка персика, кожа очаровывали меня. Я хотела его касаться каждый миг, чувствовать рядом.
— Тогда я посторожу вас, — сказала Марта, усаживаясь в кресло рядом с моей постелью.
Уснула я почти мгновенно.
Уставшая, но счастливая.
И просыпалась часто — как ребенок, ожидающий наутро какого-то праздника или волшебства.
Касалась теплой щечки ребенка и снова засыпала с улыбкой.
У моего счастья была еще одна причина: Ивар.
Я знала, что он придет посмотреть на племянника и поздравить меня. Иначе не сможет.
Тихонько вздыхая, я повторяла себе раз за разом, что Ивар не изменит своего решения.
И вместе нам не быть.
Но увидеть его — для меня это было тоже счастьем.
Маленьким подарком к такому величайшему дню…
Я проснулась ближе к полудню, отдохнувшая и здоровая.
— Ваш брат, Стюарт, приходил, — оповестила меня верная Марта, заметив, что я проснулась. Она, как и обещала, сидела и охраняла мой сон. — Обрадовался, что все у вас хорошо, и отправился в город, за подарком. А еще сказал, что ради такого случая сегодня отвезет на прииск угощения и бочку с добрым красненьким.
— Скажи ему, — вдруг выпалила я, — чтоб оповестил герцога Ла Форс о том, что у него племянник родился!
И сама устыдилась своей нетерпеливой и нескромной поспешности.
Но ждать больше и гадать, явится ли Ивар, я не могла.
Марта хмыкнула.
— Да за ним уже послали, — проворчала она.
— Кто? — удивилась я.
— Бездельник этот, Лисий Хвост, — ответила Марта. — Тот, что слонялся без дела и все подсматривал и подслушивал.
О нем-то я как-то совсем позабыла!
— И давно он поехал? —краснея и бледнея от волнения, спросила я.
— Да сразу, как вы уснули, госпожа, — ответила Марта. — Осведомился о вашем здоровье, о самочувствии младенца, и укатил. Паршивец… и ведь никто ему не указ.
— Он служит герцогу, — задумчиво произнесла я. — И только Ивар может ему приказывать. Только Ивара он слушается.
— Вот и выгнать его прочь! — сердилась Марта.
Похоже, она попыталась дать Лисьему Хвосту какое-то поручение.
Но он со свойственным ему нахальством отказал ей.
