— Помоги-ка лучше мне встать и одеться, — попросила я.
— Не рановато ли? — забеспокоилась Марта. — Вдруг в обморок упадете?!
— Не думаю, — ответила я. — К тому же, если меня кто-то придет поздравить, не очень-то прилично принимать гостей, лежа в постели.
— И очень даже прилично, — ворчала Марта. — Думаете, кто-то из благородных дам встречает после родов гостей на пороге дома? Вот уж нет! Они неделю не вылезают из постели. Едят там же. И уж точно не затягивают корсет!
— И я тоже не стану, — весело ответила я. — Разве что чуть-чуть.
Марта принесла мне красивое платье — его я велела пошить себе специально к сроку родов, — из молочно-розового шелка, все расшитое мелким жемчугом.
Нижняя рубашечка была пошита из тонкого-тонкого нежного хлопка, и вся украшена розовыми ленточками и тонкими кружевами. Пышными, как пена морская.
Ребенка Марта тоже нарядила в беленькое хлопковое платьице, ушитое кружевами, и завернула в пеленки, украшенные моими монограммами, вышитыми алыми шелковыми нитками.
И в таком виде мы с моим сыном вышли к семье, в столовую, к обеду.
Сестры и братья смеялись, переглядываясь.
— Мы испекли тебе именинный пирог! — наперебой загомонили они. — Как в детстве, помнишь?
— Помню, — рассмеялась я.
От этого воспоминания на душе стало теплее.
Мыслями и воспоминаниями я вернулась в те дни, когда большая наша семья еще жила дружно и счастливо, пусть небогато, но счастливо.
— Покажи, покажи малыша! — наперебой просили братья и сестры.
И я убрала край пеленки с маленького личика, чтоб мои родные могли поприветствовать нового члена семьи.
За обеденным столом было шумно и весело.
Пирог удался на славу.
Одно лишь очень меня огорчало: пустое место Одетты.
Как она там? Где она?
Я тихонько вздыхала, переживая о ее судьбе.
Но ответ скоро нашелся сам собой.
Дворецкий торжественно объявил, что явился королевский казначей и просит принять его.
— Просите его войти, — с сильным волнением ответила я.
И поднялась навстречу Роберу.
Мне было неловко перед ним. Ох, как бы я хотела избежать этого разговора!
Но Робер заслуживал того, чтобы я с ним объяснилась.
Робер был спокоен и даже доброжелательно улыбался.
Но лицо его было осунувшимся, бледным. И темные глаза казались огромными и черными от печали, что в них поселилась.
— Дети, оставьте нас, — велела я. — Нам нужно поговорить наедине.
Чувствуя что-то серьезное, братья и сестры покинули стол.
Вышла и Марта, прихватив моего младенца, и мы с Робером остались вдвоем.
— Вы прекрасно выглядите, — с улыбкой сказал он. — Материнство вам очень к лицу.
— Благодарю, — одними губами шепнула я.
— Я пришел сделать вам подарок в честь рождения ребенка, — так же непередаваемо нежно и грустно сказал Робер. — И попрощаться с вами навсегда.
От этих слов у меня сердце упало куда-то вниз.
Грудь наполнилась тянущей, гнетущей пустотой.
Но я не посмела и звука издать. Потому что знала — дай я надежду Роберу, и он ухватится за нее. И наши мучения продлятся еще и еще.
А он не заслуживал этого.
Ни обмана, ни ложных надежд, ни мук ожидания.
— Вы очень красивая женщина, — сказал он мне снова, как когда-то давно, в первую нашу встречу. — И я ждал, я надеялся, что вы все-таки полюбите меня, но…
— Но любви не случилось, — мягко поставила я точку.
Робер лишь пожал плечами.
— Да, Одетта мне сказала. Ваши чувства к этому человеку, — ревниво начал он, — иррациональны! Вы уже были приняты в эту семью! И чем это кончилось?!
— Но такова судьба, — ответила я. — Она меня туда привела. А против нее спорить бессмысленно. И я познала любовь не сразу. Нет, не сразу.
— Но герцог Ла Форс не с вами, — напомнил Робер.
— Не со мной, — легко согласилась я. — Но ни с кем другим я быть не хочу. Даже если Ивар никогда не будет со мной. Я просто не смогу полюбит кого-то другого.
Как странно…
Только произнеся это, я поняла, что готова сию минуту произнести клятву верности Ивару и нести ее через всю мою жизнь…
— Что ж, — вздохнул Робер. — Вероятно, вы правы. И это судьба нас разлучает. Вероятно, я утешусь с Одеттой. Она милая, добрая и чистая девушка. И так похожа на вас… Я взял ее в свой дом, под свою опеку. Вы можете о ней не волноваться. Когда она повзрослеет, я, вероятно, сделаю ей предложение.
— Возможно, не нужно этого делать? Из-за одного сходства жениться на девушке, которую не любите и не знаете, — осторожно заметила я.
— Мы оба многое потеряли, и оба одиноки, — ответил Робер. — Нас это сблизит.
Он снова вздохнул и достал из кармана плоский замшевый футляр.
— Я хотел подарить это вам… вероятно, на нашу свадьбу, — сказал он просто и легко. — Но, вероятно, вы наденете это на свадьбу с другим.
— Не говорите так! — взмолилась я. — Не рвите мне сердце!
— Но это жизнь, — ответил Робер.
Внутри коробочки оказался браслет непередаваемой красоты, из переливающихся прозрачнейших бриллиантов.
Четыре нити камней и золотой замочек на тонкой золотой цепи.
— Но я не могу принять это! — запротестовала я.
— Вы не хотите даже помнит обо мне? — совершенно искренне, по-детски обиделся Робер.
И мне пришлось протянуть ему руку и позволить застегнуть замочек на моем запястье.
Морозными узорами переливался на мне браслет.
Робер тепло пожал мои пальцы.
Затем осмелился, склонился и поцеловал их.
— Вы очень красивая, — произнес он со вздохом в последний раз.
И поспешно вышел, даже не простившись.
Ну, вот и все…
***
Под вечер мне стало плохо.
Меня знобило, зуб на зуб не попадал.
Марта ругала меня за то, что я рано встала, и поила меня целебными отварами.
— А ну, как вы заболеете? — ворчала она. — Как ребенок без матери будет? Придется искать кормилицу. А сейчас где ее взять?
Несмотря на ее усилия, озноб мой не проходил.
— Вероятно, буря будет ночью, — ворчала Марта, грея мою постель жаровней с тлеющими углями. — Вот вы и чуете холодный ветер и снег?
— Ах, не знаю, Марта, не знаю…
Я металась в непонятном беспокойстве. Бредила в полусне.
И только когда сквозь сон услыхала слова, произнесенные Лисьим Хвостом, вся хворь мгновенно ушла.
— Герцог Разрыватель просит принять его.
Я в испуге распахнула глаза.
— Что?.. Разрыватель? — удивилась я. — Что нужно королевскому судье в моем доме, в такой-то час?!
Марта испуганно пискнула и заметалась по комнате.
Она отыскала в шкатулке камень, с которым родился мой сын, и сунула его мне в руку.
— Убереги от беды! — шептала она. — Убереги!
— Скажи герцогу, — обратилась она к Лисьему Хвосту, — что госпожа нездорова! Она сегодня родила! Что за нужда у него беспокоить роженицу?! У нее сильная испарина!
Лисий Хвост неуважительно хихикнул.
— Герцог Разрыватель тут не затем, — произнес он снисходительно, — чтоб беспокоить и тревожить. Он явился поздравить госпожу Рубин.
— До утра его поздравления подождать не могли? — ворчала Марта.
— Наверное, не могли, — огрызался Лисий Хвост.
И только тут я поняла!..
Он ведь за Иваром ездил!
И это томление, что меня сковало — это ведь предчувствие встречи и ожидание!
— Ивар здесь?! — вскричала я, поднимаясь.
Препирающиеся Марта и Лисий Хвост стихли.
Мужчина выступил вперед и поклонился мне.
Его дорожная одежда была темна от стаявшего снега, от плаща его веяло холодом.
— Господин герцог просит его принять, — повторил Лисий Хвост.
— Зовите! — почти закричала я. — Конечно, зовите!
Лисий Хвост снова поклонился и вышел, а я откинула горячее душное одеяло и подскочила на ноги.
— Куда?! — вскричала Марта.
— К нему! — выдохнула я, отыскивая халат.
— Нехорошо, неприлично! — ругалась Марта.
Но мне было все равно.
— Холодно в холле! — ворчала Марта, поймав меня за подол и не позволяя выйти из комнаты. — Наденьте сию секунду туфли, не то ноги заморозите!
