— Что на твоем языке называется «зомбированный»? — сухо спрашивает Фиакр.
— То есть по всем остальным диагнозам претензий нет? — легкомысленно уточняю я, изо всех сил стараясь вывести его из себя. — В моем мире так говорят про потерявших свою личность из-за слепой веры во что-то единственно правильное. Да! Еще есть литература и фильмы про зомби. Типа живые мертвецы.
— Я живой мертвец? — искренности его удивления можно только позавидовать. — Я бессмертный!
— Сочувствую! — не менее искренне говорю я. — Это просто ужас какой-то, а не счастье! И жена твоя будет бессмертной, и дети твои?
— Да! — гордо отвечает Фиакр.
— Куда же делись предыдущие Решающие? — интересуюсь я. — Мне говорили, что они погибли. Это разве не смерть?
— Это хуже смерти, — хмуро говорит он.
— Значит, не бессмертный! — настаиваю я.
— Уничтожить Решающего может только Тьма. Но мы научились с ней бороться! — еще больше хмурится он.
— Но предыдущие Решающие? — намекаю я.
— Предыдущие Решающие погибли. Но это не смерть. Это… — Фиакр сомневается, стоит ли говорить дальше.
— Напоминаю тебе о необыкновенной духовной близости жениха и невесты перед Алтарем, — покорно и ласково говорю я.
Фиакр вздыхает совсем по-человечески и отвечает:
— Погибшие Решающие становятся слугами Тьмы.
— Офигеть! — констатирую я. — Просто офигеть тут у вас можно!
— Я не знаю, что такое «офигеть», — снова вздыхает Фиакр. — Вряд ли что-то хорошее.
Давно избавившись от необходимости при Решающем подбирать слова, я не стесняюсь в выборе лексики.
— Ладно! — бодро улыбаюсь я. — Приступим к чаепитию!
Меня слегка потрясывает, но я почему-то надеюсь на чудодейственное влияние отвара, состав которого с таким трудом вспомнила не без помощи Хайяма. Чеснок, мелисса, одуванчика зелень, незабудки цветок, аргановое масло, соли щепотка, розовая вода, рисовая вода, огуречная вода, зверобой, дынный сироп.
Решающий смотрит на меня, как на сумасшедшую, предложившую ему, трезвеннику, хлопнуть по сто граммов и закусить соленым огурчиком.
— В моем мире, когда приглашают на чай, то пьют чай! — торжественно говорю я. — Или ты отравления боишься?
— Меня нельзя травить или опоить! — важничает Фиакр. — Это невозможно!
— Я тебя просто угощу новым чаем… сбитнем, можно сказать, — нервничаю я. — Для меня наша встреча за чайным столом не формальность, а попытка познакомиться поближе.
Фиакр долго смотрит на меня пронзительным взглядом, таким по-настоящему мужским, что у меня начинает сосать под ложечкой и кружится голова. Всё-таки он редкий экземпляр. В моем мире такие только в рекламных роликах и в кино встречаются. Но даже вечную жизнь с таким мужчиной я не променяю на короткую земную жизнь с моими родными.
— Главный Надзирающий сохранил для Империи Абсолютное Знание, согласно которому эмоции и чувства — наши главные враги и лучшие друзья, — неожиданно говорит Фиакр. — Поддавшись им, мы потеряем Империю, отказавшись от них, мы потеряем Империю.
— Замкнутый круг, — тихо соглашаюсь я. — Мудрая мысль, а не Абсолютное Знание. Ваш Надзирающий, скорее всего, исчез потому, что ничем не мог помочь Империи.
— Его забрала Тьма, так считает Бернард, — рассказывает Фиакр, пристально наблюдая, как я, встав, разливаю по чашкам зелено-желтый напиток.
— Скорее всего, — покорно соглашаюсь я. — Угощайся. Рекомендую малиновый эклер.
Фиакр берет из моих рук чашку с теплым отваром.
— Только вместе с тобой, — мягко говорит он. — Иначе не буду.
— Бессмертный боится? — хорохорюсь я. — Чего же больше? Отравления? Опьянения?
— Бессмертный хочет равноправия и правды, — поправляет он меня. — Всё остальное невозможно даже для настоящей Sorcière.
Я поднимаю свою чашку, изображая тост:
Что меня ожидает — неведомо мне,
Скорбь рождает раздумье о завтрашнем дне.
Пей, Хайям! Не пролей ни глотка этой влаги,
Этой жизни, которой все меньше на дне.
— Кто такой Хайям? — спрашивает Решающий, не сводя с меня черных глаз.
— Один очень пьющий, очень мудрый и очень талантливый человек из моего мира, — охотно рассказываю я, смело отпивая большой глоток и уже надеясь, что сила приворотов сомнительной конторы Елены очень преувеличена.
Мы пьем отвар, оказавшийся удивительно приятным на вкус, медленно и поэтому долго. Нежное тепло согревает горло, уменьшает внутреннюю тревогу, успокаивает ноющее от дурного предчувствия сердце. Наши чашки пусты. Наши сердца полны доверия и понимания.
Какой же он замечательный человек, этот Фиакр! Ну… или замечательный Маг, прекрасный Последний Решающий! Вот лучший из всех Последних Решающих! Какой у него высокий умный лоб! Какие у него выразительные глаза! А подбородок! Это же просто голливудский подбородок! Я еще про скулы ничего не сказала — слов подобрать не могу…
— Ты самая удивительная девушка из всех, что я встречал, — произносит он земную банальность, приводящую меня в щенячий восторг. — Главный Надзирающий когда-то сказал мне, что выбор суженой будет для меня простым и сложным одновременно и его этот выбор радует и огорчает с одинаково силой. Но он уже ничего изменить не может. Так всё равно будет. Уверен, он одобрил бы мой выбор.
— И мой! — соглашаюсь я, любуясь гордыми чертами его лица — Как жаль, что я не знала этого удивительного человека! Хочешь, я расскажу тебе о своем завтрашнем подарке?
— Нет! — ласково смеется он. — Пусть будет сюрприз! Я уверен, что он будет прекрасен!
— Так что ты подарил Ирен? — спрашиваю я. — Или это секрет?
— У меня нет никаких тайн от своей невесты! — нежность в тоне его голоса льется медом. — Я подарил Ирен возможность скрыть один из своих женских секретов.
— О! — восхищаюсь я щедростью моего великолепного жениха. — И какой же секрет она скрыла?
— Не знаю, — он беспечно усмехается. — Иначе это бы был не подарок.
— Ты удивительный! — с придыханием говорю я, еще раз разливая напиток по чашкам.
И зачем я хотела опоить его эликсиром послушания? Этот, черт его помнит от чего или для чего, тоже неплох.
— Мы будем прекрасной парой! — Фиакр кладет свою горячую ладонь на мое запястье. — Наша свадьба станет событием тысячелетия!
— Прекрасно! — радуюсь я.
Вспомнила! Это же отвар, вызывающий полное доверие и желание во что бы то ни стало угодить окружающим. Сейчас бы вспомнить время действия… Скорее всего, надо торопиться.
— Ну, раз никаких тайн, — кладу свою вторую ладонь поверх его руки. — Тогда доверь мне свое настоящее имя. Сейчас. Не у Алтаря, где ты боишься стать беспомощным, а сейчас.
— Конечно… — шепчет он мне на ухо, усаживая себе на колени.
Какой замечательный отвар! Какой волшебный вечер! Какой сногсшибательный мужчина! А так хочется, чтобы он меня поце… А так…
— Атака! Атака! — сквозь шум в ушах доносится чей-то голос. — Атака! Господин Решающий!
Перед Решающим и мною молодой красавец адъютант Готье Перье, племянник самого Императора и адъютант Первого Адмирала Имперского флота.
— Как вы смогли зайти? — резко спрашивает Фиакр, снимая меня с колен и вставая.
— Атака! Господин Решающий! — повторяет Готье, подобострастно вытянувшись и поедая меня глазами.
— Вас надо научить скромности, адъютант? — сердится Решающий.
— Простите, Ваше Высокопревосходительство! — Готье вытягивается еще больше.
— Я не вижу никакой атаки! — еще больше сердится Решающий. — Я ее не чувствую — значит, ее нет!
Фигня, а не эликсир — расстраиваюсь я. В моей «разведшколе» мало в чем разбираются, как я и думала.
— Веление Императора! — докладывает Готье, откровенно стараясь не смотреть на меня.
— Я прощаюсь с тобой… с вами до завтрашнего вечера! — небрежный поклон в мою сторону — и Решающий с адъютантом уходят.
Но было же что-то! Я же чувствовала! И он готов был…
От огорчения я начинаю поедать пирожные и запивать их бесполезным отваром.
