Я зачитывалась описаниями, и постепенно страх уступал место любопытству. Эти механизмы были не просто инструментами — они обладали характером, причудами, почти личностью. Марк создавал не автоматы, а спутников, помощников с собственными особенностями.
В конце дневника я нашла записи о других механизмах, которых еще не видела:
«Печка-Ящерица Огнедышка — отвечает за поддержание температуры в печи. Умеет раздувать огонь и регулировать жар. Характер своенравный, не любит сырых дров».
«Половичок-Метла Чистюля — убирает пол в зале. Размером с кошку, очень быстрый. Боится воды и прячется во время мытья полов».
«Счетовод Мудрец — ведет учет доходов и расходов. Самый умный из всех, понимает сложные математические операции. Немного заносчивый».
Прочитав все записи, я закрыла дневник и задумалась. Значит, у меня есть целая команда помощников. Нужно только научиться с ними работать.
Но для начала стоит попробовать с теми, кого я уже видела.
Поднявшись на кухню, я почувствовала волнение, смешанное с детским предвкушением. Как же все-таки это будет работать?
Паучок-мойщик по-прежнему лежал на дне таза. Я осторожно коснулась его бронзового панциря и мысленно представила процесс: чистая посуда, блестящие тарелки, отмытые до скрипа кружки.
Отклик был мгновенным. Паучок дрогнул, его хрустальный глаз загорелся тепло-желтым светом, и он медленно поднялся со дна. Латунные лапки заработали с методичным скрипом, принимаясь за оставшуюся с утра посуду. Зрелище было завораживающим: маленький металлический труженик самозабвенно терся о тарелки и чашки, доводя их до идеального блеска.
Я отошла к разделочному столу, где застыл «Жук-Крошитель». Взяв луковицу, я положила ее в загрузочный лоток и коснулась бронзовой спинки механизма. Четко представила: лук кольцами, тонкими, ровными кольцами для жарки.
— Вх-х-х-х! — выдохнул «Жук», словно паровоз, набирающий ход.
Его корпус задрожал, внутри что-то лязгнуло и застрекотало. Шесть коротких ножек заскребли по столешнице, удерживая механизм на месте.
— Клац-клац-клац-вжик!
Дисковые ножи пришли в движение с точностью часового механизма. Луковица исчезла внутри корпуса, и через секунду из отверстия в «брюшке» посыпались идеально ровные кольца — каждое толщиной ровно в полсантиметра, без единого изъяна.
— Ух ты! — невольно воскликнула я.
«Жук» довольно вздрогнул всем корпусом и замер, словно ожидая похвалы.
— Хорошая работа, — сказала я, погладив его по спинке.
Механизм издал тихое мурлыкающее жужжание — кажется, он был доволен.
Теперь очередь «Толстяка Блина». Я засыпала в его чугунную чашу две меры муки, добавила воду, соль, немного масла. Приложила руки к холодным бокам механизма и представила процесс замешивания теста — медленный, основательный, до идеальной эластичности.
«Толстяк» ожил с натужным пыхтением, словно просыпающийся медведь. Его массивные рычаги-лапы опустились в чашу и начали медленно, но мощно вращаться, подминая и растягивая тесто. Процесс сопровождался ритмичным скрипом и довольным сопением.
Я стояла и наблюдала, завороженная этим зрелищем. Мука постепенно превращалась в однородную массу, тесто становилось все более эластичным и гладким. На «макушке» механизма подрагивал латунный шарик-индикатор.
Внезапно шарик подскочил и издал звонкое «Дзынь!»
«Толстяк» замедлил движение рычагов, словно нехотя заканчивая работу, и довольно пропыхтел. Его крюки нежно погладили готовое тесто, будто хозяин гладит любимую собаку.
Тесто было идеальным — эластичным, однородным, приятным на ощупь.
Я стояла на кухне, окруженная работающими механизмами, и чувствовала такой восторг, какого не испытывала уже много лет. Может быть, никогда. Это было похоже на волшебство, но в то же время — на самую обычную, повседневную работу. Магия быта, техномагия в действии.
Паучок методично дочищал последние тарелки. «Жук» терпеливо ждал новой порции овощей для нарезки. «Толстяк» довольно посапывал, любуясь своим тестом.
Я могла с этим справиться. Да, это было опасно. Да, я рисковала жизнью каждый день. Но впервые за долгое время я чувствовала себя не просто выживающей, а по-настоящему живой.
Механизмы работали, дом наполнялся звуками и движением, и мне казалось, что где-то в глубине стен я слышу довольный смех Марка-Изобретателя. Его наследие жило. И теперь оно принадлежало мне.
Взглянув в окно, я заметила, что стемнело. Где-то там, в темноте, возможно, скрывался Ворт или его люди. Следили, выжидали, строили планы.
Но здесь, в моем доме среди верных механических помощников, я чувствовала себя сильной. Я была готова принять вызов.
Глава 7
Утро началось с того, что я проснулась от звуков с кухни. Тихое шуршание, скрип, приглушенное позвякивание. На мгновение сердце сжалось от страха, кто-то проник в дом! Но потом память услужливо подсказала: механизмы. Некоторые из помощников отца работали по расписанию.
Спустившись на кухню, я обнаружила «Ветошкина» — маленького голема-уборщика, о котором читала в дневнике. Он сновал по полу, методично сметая пыль и крошки на свой металлический совок. При виде меня остановился, повернул медную голову-котелок и коротко кивнул, словно здороваясь.
— Доброе утро, — сказала я ему, чувствуя себя немного глупо от разговора с механизмом.
«Ветошкин» издал довольное металлическое позвякивание и продолжил работу. Его семенящая походка на трех коротких ножках была до смешного серьезной.
Время завтрака я потратила на изучение самого сложного механизма кухни — «Сердца Харчевни». Массивное сооружение из кирпича и камня, опутанное паутиной медных трубок и увешанное циферблатами, выглядело устрашающе. Но в записях отца она описывалась с особой теплотой: «моя капризная дама», «королева кухни», «сердце всего дела».
Я нашла латунную пластину с выгравированными кругами на боковой панели печи. Приложив к ней ладонь, закрыла глаза и четко представила: сильный жар в основной камере для хлеба, средний огонь под большой конфоркой, легкое тепло в отсеке для подогрева.
Отклик был мгновенным. Печь издала глубокий, довольный вздох, словно проснувшаяся кошка. Внутри что-то тихо зашипело и защелкало — система заслонок и рычагов перенаправляла потоки горячего воздуха. Стрелки циферблатов медленно поползли вверх, показывая нарастающую температуру в каждой камере.
Пока печь разогревалась, я принялась за приготовление теста. «Толстяк Блин» встретил меня дружелюбным пыхтением, с удовольствием замесив тесто для хлеба. Его довольное сопение и нежные поглаживания готового теста крюками уже не казались мне странными — скорее, трогательными.
Тесто получилось идеальным — эластичным, живым, приятно пружинящим под руками. Я разделила его на несколько частей, сформовала буханки и аккуратно поставила в разогретую хлебную камеру.
Печь приняла хлеб с материнской заботливостью. Температура стабилизировалась, и сквозь толстое стекло в дверце я видела, как тесто медленно поднимается и румянится.
Одновременно я принялась готовить основные блюда. «Жук-Крошитель» с характерным «Клац-клац-клац-вжик!» превратил груду овощей в идеально нарезанные кусочки. В большом чугунном котле, стоящем на средней конфорке, я начала тушить мясо с овощами — простое, сытное блюдо, которое любили и гномы, и люди, и даже требовательные орки.
Аромат разносился по всей харчевне. Запах свежего хлеба смешивался с дымком жареного мяса и пряностями. Мой желудок одобрительно заурчал, но я была слишком взволнована, чтобы есть.
Сегодня мой первый день в качестве хозяйки «Трех тараканов». Придут ли посетители? Справлюсь ли я с заказами? Не выдам ли себя неловким жестом или словом?
К полудню, когда хлеб уже румянился в печи, а тушеное мясо источало головокружительный аромат, я решилась. Дрожащими руками перевернула табличку на двери с «ЗАКРЫТО» на «ОТКРЫТО» и отперла засов.
Торжище за окном кипело жизнью. Торговцы зазывали покупателей, скрипели телеги, слышались голоса на разных языках. Где-то неподалеку работала кузница — оттуда доносился ритмичный звон молота по наковальне.
