Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

— Да? — Я улыбнулся, почувствовав прилив надежды, и потянулся, чтобы погладить свою кошечку по голове. — Тогда говори, моя гениальная мурлыка. Не томи.

Лира подошла к столу, её гибкий палец с острым коготком ткнул в условное обозначение вражеской армии.

— Они сильны. Они быстры. Они яростны. Но они — идиоты, — выпалила она с внезапно вернувшейся уверенностью. — У них нет тактики. Нет мысли. Есть только один импульс: «Вперёд! Крушить!»

Она обвела меня взглядом, и на её лице расплылась та самая хищная, знакомая ухмылка.

— Так давай сыграем с ними, как я играю с клубком ниток. Мы не будем их останавливать. Мы будем их… возглавлять.

— То есть? — я не совсем понял.

— Мы отступаем. Но не просто так. Мы отступаем, оставляя за собой… самое вкусное. Самый большой, самый соблазнительный клубочек. Мы отведём их туда, где им будет не до нас.

— Куда? — я уже начал догадываться, и моё сердце учащённо забилось от абсурдности и гениальности зарождающегося плана.

Лира хищно щерилась, обнажая острые клыки.

— Прямиком в земли барона Отто фон Кракенфельда. Пусть его «непобедимое» ополчение первым ощутит на себе «божественную ярость». А мы посмотрим, кто кого. И пока они будут выяснять отношения, мы ударим с флангов. Или просто посмеёмся с холма. Или и то, и другое.

Я смотрел на неё, на её горящие азартом глаза, и медленная, широкая улыбка растянулась и на моём лице.

— Лира, ты… ты гений! Это же идеально!

— Естественно, — мурлыкнула она, гордо подняв подбородок. — Я же твоя Первая Мурлыка. Теперь давай готовить самый вкусный и дорогой «клубочек» для наших гостей. Пусть побегают.

Внезапно мир поплыл. Это было не похоже на те всплески памяти, что бывали раньше — не поток образов и информации, а физическое ощущение. Пол под ногами перестал быть твердым, краска на карте поплыла и смешалась в буро-зеленую муть. Я почувствовал, как моя голова стала невесомой, а тело — ватным.

— Артур? Мой господин? — голос Лиры прозвучал как будто из-под толстой воды, полный нарастающей паники.

Я видел, как её рука потянулась ко мне, увидел её широко раскрытые, испуганные глаза. Но я уже не чувствовал её прикосновения. Её пальцы прошли сквозь мою руку, словно сквозь дым. Я был призраком в собственной палатке.

— Ли… — попытался я сказать, но мои губы не издали ни звука.

Палатка, Лира, карта — всё это закружилось в вихре и растворилось в ослепительной белой вспышке. Меня вырвало из реальности и швырнуло куда-то ещё.

Земля под ногами снова стала твёрдой, но теперь это был не утоптанный грунт, а полированный мрамор с замысловатой инкрустацией. Воздух пах не дымом и потом, а воском, цветами и дорогими духами. Я стоял в незнакомой мне роскошной комнате. Высокие стрельчатые окна с витражами, гобелены на стенах, массивная дубовая мебель.

И я видел… себя.

Моложе. Лет четырнадцати. Неуклюжий, долговязый подросток в немного мешковатом, но дорогом камзоле. Его лицо было лишено той циничной ухмылки, что стала моей второй кожей. Вместо неё — робкая, смущённая улыбка и горящие любопытством глаза.

Напротив него, прислонившись к резному комоду, стояла девушка. Высокая, уже тогда статная, с идеальной осанкой и холодной, высокомерной красотой. Её льняные волосы были убраны в сложную причёску, а платье из тёмно-синего бархата с серебряной вышивкой кричало о её статусе и богатстве. Это была та самая старшая дочь, Хильдегарда, но ещё не озлобленная воительница, а юная принцесса, смотрящая на юного князя с плохо скрываемым интересом.

— Так твой отец не против? — услышал я голос своего прошлого «я». Он был выше, звонче, без привычной хрипотцы и усталости.

Девушка сделала надменное лицо, но в её глазах читалось волнение.

— Он будет только счастлив, — пролепетала она, играя кружевным манжетом. — Союз Драконхейма и Эрнгарда… это же то, о чём мечтали наши предки. И тогда твоё княжество и моё королевство станут по-настоящему едины. И мы… мы станем одним государством. Самым сильным на континенте.

Это что? — пронеслось в моей голове, лишённой тела. — Я… я в столице Эрнгарда? И это… дочь короля? Мы… договаривались о союзе? О браке?

Я смотрел на свои наивные, полные надежды глаза и на её холодную, расчётливую улыбку. Даже тогда, в четырнадцать, она уже играла в свои игры. А я, глупый щенок, готов был поверить в сказку про объединение королевств.

Внезапно видение начало меркнуть. Краски поплыли, фигуры стали прозрачными. Последнее, что я увидел, — как юная Хильдегарда протягивает моему прошлому «я» какую-то маленькую серебряную булавку в виде единорога, а тот, краснея, принимает её.

А потом — резкий толчок. Ощущение падения.

Я дёрнулся и открыл глаза. Я снова сидел в походном стуле. На лице была холодная испарина. Передо мной стояла на коленях Лира, её руки сжали мои плечи, а её лицо, полное смертельной тревоги, было совсем близко.

— Мой господин! Мой Артур! — она залепетала, её хвост беспокойно хлестал по воздуху. — Что с тобой? Ты ушёл! Ты был здесь, но тебя не было! Я тебя не чувствовала!

Я медленно перевёл дух, пытаясь совместить два мира — тот, прошлый, из роскошных покоев, и этот, настоящий, пропахший войной и её кошачьим, знакомым ароматом.

— Лира… — мой голос прозвучал хрипло. — Кажется, я только что вспомнил, почему меня так тянет в Штельхайм. И это… это очень, очень плохие новости.

* * *

В самом сердце Божественного Леса, где воздух был густым, как мёд, и звенел от тишины, нарушаемой лишь шепотом листьев, росло Древо Мирового Ствола. Оно было так велико, что его вершина терялась в сияющей дымке небес, а корни, подобные телам спящих драконов, уходили глубоко в землю, к самым основам мироздания.

У его подножия, прислонившись к самому большому корню, восседала Сущность. Существо, известное в легендах как Хранитель Семени. Простые смертные, чьи глаза устроены иначе, могли бы принять его за белку невероятных размеров — с гризли. Её шкурка была не просто рыжей, а словно соткана из осеннего заката, каждый волосок излучал мягкое медное сияние. Её глаза, огромные и бездонные, цвета тёмного янтаря, хранили мудрость эонов.

Но главной её особенностью, предметом поклонения и заботы, были два огромных, сакральных бубенца. Каждый размером с её собственную величественную голову. Они тяжело покоились на специально отполированном плитами солнечного камня ложе, покрытые тончайшей, словно шёлк, серебристой шёрсткой, отливающей перламутром и самоцветами в лучах пробивавшегося сквозь листву света.

Вокруг ложа, двигаясь с ритуальной грацией, три девы-нимфы совершали обряд Очищения. Их тела были облачены в струящиеся туники из паутины и утренней росы. С абсолютно невозмутимыми, прекрасными лицами, они окунали большие, мягкие губки из волокон священного мха в чаши из цельного аметиста, наполненные розовой, благоухающей водой, и нежными, точными движениями омывали гигантские семенники. Воздух был напоён ароматом миндаля, мёда и свежераспустившихся цветов мака.

Одна из дев, закончив омовение, взяла с золотого подноса веер из хвоста феникса и начала обмахивать священную ношу, чтобы высушить и охладить её. Другая же принялась натирать поверхность маслом из зёрен лунного лотоса, отчего те засверкали ещё сильнее.

Сам Хранитель был поглощён своим действом. В его мощных, но удивительно ловких передних лапах покоился золотой орех Вечности. Он медленно вращал его, изучая под разными углами, а затем поднёс ко рту. Раздался оглушительный, сочный ХРУСТ, который не нарушил, а лишь подчеркнул священную тишину поляны, отозвавшись эхом в самых дальних уголках леса. Сущность что-то довольно и благожелательно урчала, наблюдая за работой нимф полуприкрытыми, мудрыми глазами.

Это не было ни странным, ни комичным. Это был древний ритуал, часть великой мистерии бытия, протекающая в вне времени и пространства, в самом сердце божественного.

Воздух на священной поляне задрожал, зазвучал иным, более плотным и соблазнительным аккордом. Свет будто сгустился, и из его золотистой ткани выплеснулась новая фигура. Это была Роксана. Её появление не нарушило ритуал, а вплелось в него, будто так и было задумано.