Двадцать невымышленных историй - Глазов Григорий Соломонович

– Да вы её не знаете...

– Видно, что за птица, – ответила за всех Ирина, – То ты ослеплена...

Действительно, Анна тогда не знала, какой «птицей» стала её давняя знакомая. И хотя поведение Татьяны и вызвало определенное оскомину, встреча была приятной. Вместе вошли в вагон трамвая, поехали на Городецкую.

Большая квартира Татьяны ничем не напоминала, что здесь должно состояться что-то торжественное. Кровать не застелена, на диване кучей лежат платья, бельё. Широкие листья фикуса покрывала пыль, на столе в кухне – немытая посуда.

Анна вопросительно посмотрела на Татьяну. Та поняла.

– Знаешь, работы так много. А я прихожу поздно... Кино, ресторан... До всего рук не хватает. Веришь, даже сорочку подрубить некогда.

– А муж твой где? – спросила вдруг Анна.

– Муж? – переспросила хозяйка. – Разве это муж? Сухарь. Бросил он меня, поехал целину поднимать. И пусть едет! Я развод взяла. Теперь хоть дышу свободнее. А то: «Поехали, поехали, поехали»... Нашёл глупую! Что мне, во Львове плохо? Режь вот ветчину, складывай на тарелку.

Что-то сказать Анна не решилась. Вместе кое-как навели порядок в комнате, накрыли стол. Татьяна достала из шкафа бутылки шампанского, коньяка и «96», как она сказала, ставя на стеклянный поднос опечатанный графинчик.

– Разве твои гости пьют такое крепкое? – удивилась Анна.

– Нет. Только Ярослав! Да и я, правда, не против этого.

– Что-то нет их долго?

– О, сейчас будут. Они рядом. Ты подожди, а я позову.

Хозяйка вышла из квартиры и даже не закрыла за собой дверь. Через несколько минут она вернулась в сопровождении двух мужчин. Один из них – сосед, Анисимович, как отрекомендовала Татьяна, светил широкой лысиной, второй, Ярослав, имел буйную, воронова крыла шевелюру. Оба вежливо поклонились и сразу же двинулись к столу.

– А мы тебя уже заждались, – говорил молодой к Татьяне, – Я думал, что подведёшь. Включай радиолу, пусть играет громче. Употребим за наше здоровье, за успех.

Он разлил в рюмки коньяк.

Выпили. Анна пригубила, но и этого было для неё достаточно. Ей стало теплее в этой неприветливой квартире, собеседники показались добрыми, искренними. «Дикое» танго, которое всегда было ей отвратительным, здесь звучало по-домашнему просто, звало к танцу. Ярослав выделывал головокружительные па, на ходу громко рассказывал ей о том, какой он большой охотник: забил полсотни зайцев, четырёх волков. Теперь в районе Стрыя, где живут его родные, развелось много лисиц. Вот если бы Анна помогла ему достать мышьяка, он сделал бы ей за это лисью шубку. Какая это тёплая, пухлая шубка!

– А я такой не хочу, – в тон шутливой беседе ответила Анна.

– Ну! – удивился Ярослав. – А какую же?

Его глаза вспыхнули искрами любопытства – озорного, беззаботного.

– Котиковую! – выпалила первое, что пришло в голову.

Ярослав стал серьёзным, оборвал танец.

– Люблю деловой разговор. – Он приблизил Анну к себе, зашептал: – Достанешь, будешь иметь котиковую. Моё слово твёрдое.

– Нет, что ты, что ты? – запротестовала Анна. – Это невозможно. Я шучу. Это же страшный яд!

Она оглянулась на стол, за которым сидели Татьяна и Анисимович. Хозяйка небрежно копошилась в тарелке с капустой, её опьяневший сосед рассказывал какой-то анекдот и сам смеялся.

В тот вечер Ярослав больше не пил. Он помрачнел, начал собираться.

– Ты проведёшь, Танюшка?

Хозяйка дома накинула на плечи лёгкую цветастую косынку. Вышли. Вечер дышал свежей прохладой. На бледно-мутном небе мрачными силуэтами застыли готические шпили костёла. Анне стало холодно, и она, быстро попрощавшись, села в троллейбус, поехала в центр.

Странная, будто заранее подготовленная, встреча с Татьяной и знакомство с её гостями, их разговоры вызвали тревожные чувства. Ещё больше взволновалась Анна, когда встретила на следующий день Татьяну и Ярослава у ворот завода.

– Погуляем вместе, – объяснила Татьяна, – Ты понравилась Ярославу. Говорит: хороша в компании.

Сели в такси. На главной улице города зашли в ресторан. Ярослав заказывал самые дорогие напитки и блюда, щедро платил музыкантам. К предыдущему разговору он не возвращался, ничего не просил, только уместно сыпал шутками, смешил соседей и, наконец, объявил «конкурс на лучший танец».

– Кто из вас лучше станцует, – повернулся к девушкам, – получит приз. – И крикнул на весь зал: – Полечку!

– Мне – фокстрот, – запротестовала Татьяна.

– Только польку! Репертуар устанавливаю я!

– А какой приз?

– Секрет! Кто получит, покажет всем.

Полька была любимым танцем Анны. Это хорошо знала Татьяна, и она, привыкшая ко всяким румбам, не особенно и боролась за первенство в польке. Однако вид имела задорный, будто действительно рассчитывала на успех.

Ярослав сунул руку в карман штанов и, словно извиняясь, повернулся к Татьяне:

– Приз получает победитель!

Он приблизился к Анне и склонился в шутливом поклоне:

– Позвольте вашу ручку, госпожа!

Анна не успела опомниться, как на её руке уже засияли золотые часы. Ярослав, словно ничего и не случилось, сел на своё место.

– Старайся, Танюшка! В другой раз и ты можешь получить хороший приз.

– Ты всегда что-то придумаешь, – как будто сердито ответила Татьяна и вдруг бросилась к Анне, которая собиралась вернуть дорогую вещь: – Что ты, что ты! Он как сказал, так и делает. Это – твоё. А то ещё обидится.

После того они ещё несколько раз заходили в рестораны, катались по городу на такси, и всегда Ярослав старался сделать девушкам хоть маленькие подарки, причем Анна замечала, что ей постоянно попадается лучший.

Как-то Ярослав приехал к ней один. Он был расстроен, не предлагал никаких развлечений. На вопрос, почему не пришла Татьяна, тяжело вздохнул.

– Изменила! Недавно видел. С каким-то пижоном по центру шляется.

От Татьяны можно было ждать всего, и Анне стало жаль Ярослава. Хотелось сделать ему что-то приятное, поддержать, а тут и он, переводя разговор на другое, попросил:

– Так, может, ты бы достала мне ампулу, Анечка! Скоро же охота начнётся. У кого есть мышьяк, много зверя добывает...

– А ты сам его... не проглотишь... в таком состоянии?

– Я? – оживился Ярослав. – Чтоб я из-за такой бабы жизнь потерял!

– Ну, смотри!

– Так принесёшь?

– Принесу.

– Ой, разбогатеем же мы с тобой!

Скоро Анна пожалела, что так опрометчиво дала обещание. Она не имела дела с мышьяком на производстве. Попросить его у кого-то из работников заводской лаборатории – значит вызвать подозрение. К тому же могут отказать, хоть и ссылайся на то, что, мол, нужно отравить крыс в подвале. Значит, придётся воровать, а против этого восставало всё её естество – никогда ничего не брала чужого. Старалась избегать встреч с Ярославом, а когда всё же виделись, говорила, что никак не может достать, а он настаивал, требовал.

Однажды Анна случайно встретила Ярослава в троллейбусе. Он проверял билеты у пассажиров.

– Граждане, – билетики, билетики... Ваш? Прошу... У вас?

– Я только что зашёл, – ответил грузный мужчина лет пятидесяти, тяжело садясь на мягкое сиденье.

– Билет?! – сурово повторил Ярослав, будто не слышав объяснения.

– Да я же не успел ещё...

– Платите штраф. Все вы «не успеваете»! Каждый «зайцем» проехать пытается. Но у нас такие номера не проходят, имейте это в виду! Прошу платить. А, Аннушка! Пойдём, выйдем...

От Ярослава несло водкой, он пошатывался, но предложил ещё «заглянуть» в бутербродную, заказал «сто пятьдесят с прицепом», залпом выпил, положил в рот кусочек сыра.

– Страх не люблю этих «зайцев», – начал он, когда вышли на улицу. – Подсчитай-ка, сколько они воруют: один без – билета – это сорок копеек! А таких может быть десятки, сотни, тысячи! Разве всех поймаешь? Воры! И пойми, они не только государство обманывают, но и в мой карман залазят! Меня аж трясёт, как увижу «зайца». Только редко встречаю...

– Что ты говоришь? – не поняла Анна.