Последний Герой. Том 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Эх, — вздохнул я с наигранным сожалением, — ну, извини, похоже придётся идти тебе в одном. Ничего страшного. Пошли уже, провожу.

— Охренел?

— По лицу роса, я к тебе босая, — пропел я фразу из какой-то прилипчивой песенки, которую слышал недавно, уже в этом времени.

— Молись, молокосос! — выдавил мужик, он зло пнул свой единственный тапок и двинулся ко мне, явно намереваясь показать, кто здесь главный.

Устраивать махач в комнате я не собирался. Во-первых, Ирка могла перепугаться, во-вторых, телевизор жалко. Мало ли чего случайно сломаем в этой коммунальной тесноте. Я спокойно вышел за дверь, оглянулся через плечо и бросил с наигранной дружелюбностью:

— Ну ты чего тормозишь? Догоняй. Провожу тебя до выхода, чтобы ты не заблудился.

Это, видимо, окончательно разозлило моего нового знакомого. Он выскочил вслед за мной в коридор быстрым, нервным шагом, явно не подозревая, что его ждёт небольшой воспитательный сюрприз.

Почему-то многие считают, что если я доброжелательно улыбаюсь и внешне не похож на вышибалу весом за центнер, то меня легко можно стереть в порошок. Ошибочное мнение, которое я при случае всегда с удовольствием исправляю.

На этот раз я решил не дожидаться классической прелюдии к драке — всех этих пафосных реплик вроде: «Ты кто такой?» или «Я тебя сейчас…» — и просто дождался, когда мужик выйдет в коридор. Затем резко и точно схватил его за правую кисть и вывернул её рычагом наружу, заставляя моего оппонента буквально рухнуть на колени, чтобы избежать перелома в запястье.

— А-а-а! — неожиданно и жалко ухнул он, застывая в унизительной позе передо мной.

Я чуть усилил нажим — не для того, чтобы причинить боль, а исключительно для ясности происходящего, — и заговорил с ним голосом строгого воспитателя, которого почему-то сразу мысленно сравнил с Макаренко:

— Послушай, уважаемый, чтобы я тебя возле Ирки больше не видел. Если надо будет по иным делам мимо её двери пройти — обходи, хоть по пожарной лестнице, хоть через подвал. Усёк?

— Ты кто вообще такой, мать твою? — прохрипел он, с трудом сдерживая завывания от боли и унижения. — Тебе ж хана будет…

— Похоже, ты меня не понял, — сухо и спокойно повторил я, снова усиливая давление на сустав и не давая ему встать. — Говорю еще раз…

Но в этот момент в дальнем конце коридора раздался громкий, командный голос бабы Любы, нашей боевой комендантши:

— А ну-ка! Это что тут за разборки такие⁈

Она решительно двинулась в нашу сторону, тяжело топая по бетонному полу старыми туфлями-лодочками.

Вот ведь чёрт, подумал я. Не вовремя сорвался воспитательный процесс.

Я отпустил кисть гостя, но при этом сразу сделал шаг назад и чуть приподнял руки, заранее приготовив ему добрую двоечку на случай, если тот снова решит включить быка. Но тот, увидев грозную фигуру комендантши, мигом сник и явно утратил боевой настрой. Встал и отряхнулся, будто измарался.

— Яровой! — властно и громко воскликнула Любовь Марковна, приближаясь к нам широким шагом. — Ты это чего тут устраиваешь? Почему Сидоренко по полу валяешь?

Потом она строго повернулась к самому Сидоренко, который угрюмо смотрел исподлобья, потирая ноющее от слегка растянутого сустава запястье.

— А ты чего глазищи пялишь, оболтус? — рявкнула комендантша на него. — Опять барагозил? Ты вообще чего на этом этаже забыл? Опять к Ирке заглядывал? Марш отсюда, немедленно, а то Светке твоей я лично все расскажу.

— Да не надо, Любовь Марковна… — неожиданно жалобно пробасил Сидоренко — я даже не ожидал от него таких телячьих нот. — Только ей ничего не говорите, я же просто за солью заходил.

Он послушно поплёлся по коридору, шаркая ногами, как провинившийся школьник, только в самом конце, уже возле выхода на лестницу, резко обернулся, волком глянул на меня, зло, недвусмысленно и незаметно для комендантши погрозил мне кулаком. Мол, общежитие-то круглое, встретимся ещё, молодой.

— А ты, Максим, — строго уперла руки в боки комендантша, грозно взглянув на меня, — не успел ещё толком заселиться, а уже драки тут устраиваешь! Выселю!

Из-за её спины осторожно высунулась Ирка. Она растерянно моргнула и робко коснулась плеча Любови Марковны:

— Ой, да не ругайте вы его, Любовь Марковна. Это я виновата, честно… Это ко мне Сидоренко приставал, а Максим просто заступился. Я уж сама никак не могла его выгнать.

— Что-о-о⁈ — вскинулась комендантша, поворачиваясь к ней всем корпусом. — Сидоренко приставал? Ну всё, пойду сейчас его Светке доложу! Она его быстренько взбодрит!

— Да не надо! — Ирка испуганно замахала руками. — Если она узнает, то точно его выставит. У них же ребятишки, вы сами знаете…

— Ох, добрая ты слишком, Ирка, — Любовь Марковна с досадой махнула рукой. — Учить таких кобелей надо. Ну да ладно, сама решай. Только, если ещё раз заявится, сразу ко мне беги. Поняла?

— Конечно, конечно, — поспешно закивала Ирка, виновато опустив глаза.

Комендантша ещё раз строго глянула на меня, покачала головой и отправилась дальше по своим общежитским делам, громко шлёпая по коридору лодочками и бормоча себе что-то недовольное под нос.

Мы с Иркой вернулись к ней в комнату. Она неловко поправила прядь волос, села на край дивана и благодарно улыбнулась:

— Макс, спасибо тебе огромное. Правда. Если бы ты не появился, я уж не знаю…

— Да ладно, Ир, — махнул я рукой, усаживаясь на табурет напротив. — Ты сама-то осторожнее будь. Не пускай в комнату кого попало.

Она тяжело вздохнула, задумчиво рассматривая ладони:

— Да я знаю. Был у нас с ним небольшой романчик… глупо получилось. Серёжа тогда сказал, что они с женой окончательно разошлись, ну, я и поверила. А оказалось, что Светка просто уехала на месяц к матери, в деревню, а потом вернулась. Я его сразу отшила, а он, видишь, сегодня после смены выпил немного пива — и снова за своё… Потянуло его приключений искать.

— Так-то, Ир, — я помолчал секунду, вздохнул, — можно и заяву накатать. Тут ведь уже вполне конкретные действия, состав преступления имеется.

— Да брось ты, — тут же отмахнулась Ирка, упрямо качая головой. — Серёга в ППС служит, его же в момент уволят, за один только сигнал. А они с женой уже пятый год в очереди на квартиру стоят. Дети у них. Я не хочу такой грех на душу брать.

— Точно говорят, добрая ты, — усмехнулся я.

— Ой, да что вы все заладили: добрая-добрая, — она сердито нахмурилась и стукнула себя кулачком по колену. — Я вообще злая и расчётливая, просто вы не знаете меня! Могу ещё такую пакость кому-нибудь сделать. Вот увидишь.

— Ну-ну, — ухмыльнулся я, подыгрывая ей. — Сделай, если можешь. Хоть одну пакость покажи.

Ирка неожиданно лукаво улыбнулась, наклонилась ко мне чуть ближе и заговорила заговорщически:

— А вот возьму и сделаю! Вот, например, подружка одна по секрету сказала, что к ним в клинику привезли какого-то раненого мужика, представляешь? Пуля ему прямо в глаз попала, а он жив остался, дышит даже. Так вот, подружка эта просила никому-никому не говорить, а я тебе взяла и рассказала. Вот какая я подлючка!

И тут же, ахнув, закрыла рот руками:

— Ой, какая же я всё-таки дура болтливая…

От ее слов я чуть не подпрыгнул на месте, но сделал вид, что просто удивлен, по-обывательски.

— В глаз — пуля? Вот это номер! — я чуть приподнял брови. — Слушай, Ир, такого же не бывает. После такого никто не выживает. Или ты это сейчас для разговора придумала?

Мои слова задели медсестричку, раззадорили, и она уже не терзалась тем, что выдала страшную тайну подруги.

— Да я тебе клянусь, Макс! — Ирка возбуждённо всплеснула руками. — Ой, опять я сейчас лишнего наговорю… Хотя ладно, тебе-то можно доверять, ты мужчина порядочный и надёжный, сразу видно. Короче, подружка моя лучшая в клинике «МедВектор» работает. Частная клиника такая, знаешь? Вот к ним недавно пациента какого-то привезли, с пулевым ранением в глаз. Прикинь, в глаз — и живой. Говорит, вообще поначалу в сознании был. Привезли его грязного, помятого, знаешь, словно прямо из земли выкопали. В крови, в земле… Ну прямо жуть какая-то, честное слово…