Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ну что, Артур Богданович, как сегодня самочувствие? — врач ухмыльнулся. — Всё молчите? Признаться, вы доставляете мне много лишних хлопот. Впрочем, ничего. Галоперидола на всех хватит. Знаете, моя задача — сделать вас адекватным и довести до суда. Но, поверьте, никто не скажет мне дурного слова, если вы вдруг останетесь здесь навсегда… как неизлечимый. А ещё такие долго не живут. Препараты, знаете ли, имеют сильную побочку.

Он подошел ближе, внимательно посмотрел в глаза пациента, привязанного к специальной кровати-трансформеру, и чуть склонился над ним с показным сожалением.

— Знаете, ни один пациент ещё не показывал такой устойчивости к нейролептикам. Пожалуй, я дам указание увеличить дозу. Любопытно будет за вами понаблюдать.

Дирижёр мрачно молчал, стискивая зубы. Он с ненавистью смотрел на врача и утешался только тем, что мысленно представлял, как сворачивает ему шею. Ждал…

Ба-бах!

За окном раздался взрыв. Рвануло складское помещение. Через зарешеченные окна виднелись красные отблески начавшегося пожара. Пора.

Дирижёр резко поднялся и вонзил всё тот же скальпель в глаз врачу, пробив глазницу, достал до мозга. Доктор упал замертво.

На пациента кинулся санитар. Дирижер уже был готов. Несколько быстрых движений скальпелем, и нападавший схватился за распоротый живот, придеживая руками собственные кишки — а иначе они непременно бы вывалились.

Палец он ему отрезал, когда тот был еще жив. Снял с доктора халат. Еле втиснулся в него. Снял с доктора очки-хамелеоны, тоже нацепил на себя, чтобы хоть как-то скрыть уродливую, заметную глазницу. Повязку содрал одним движением. Приложил фалангу к считывателю. Дверь пикнула и разблокировалась.

Спрятав палец в карман халата, беглец вышел в пустой коридор. Дверь тихо закрылась.

Коридор казался бесконечным. Дальше была еще одна дверь, за которой — выход. Дирижёр приложил палец санитара к сканеру, и в этот момент завыла сирена пожарной тревоги. Персонал забегал, поднимая шум и крики, и вот никому уже не было дела до человека в медицинском халате.

Дирижёр, не привлекая внимания, быстро направился к выходу. На проходной охранник в панике звонил кому-то, вызывая пожарную службу. Увидев человека в халате, он машинально выкрикнул:

— Эй, маску сними! Пропуск пропуском, а лицо я должен видеть!

— Конечно, — холодно ответил Дирижёр и резко шагнул вбок, хватая охранника за горло железными пальцами. Тот захрипел, беспомощно задергался, обмяк, повиснув беспомощной тряпочкой в хватке Дирижёра. Взгляд бывшего пациента не выражал никаких эмоций, кроме холодной, расчётливой жестокости. Он схватил охранника за волосы и с силой приложил его головой о стену. Потом брезгливо вытер руки о форму своей жертвы и уверенно направился к выходу.

Снаружи в хозпомещениях уже бушевал пожар. Осталось только пройти через периметр. В общей панике и суете Савченко без проблем прошёл наружные ворота, которые как раз открывали для въезда пожарных. Вдали уже слышалась сирена пожарной машины, торопящейся на вызов.

Дирижер быстрым шагом шел прочь. В этот момент возле него резко затормозил чёрный джип с тонированными стёклами и без номеров. Дверь распахнулась, и Дирижёр, не сомневаясь, скользнул внутрь. Автомобиль тут же сорвался с места, оставляя за собой клубы пыли.

Несмотря на белый день, в кабинете у Паука царил полумрак. следователь Зыков сидел за своим столом, мрачный и угрюмый, нервно вытащил сигарету из пачки и постучал пальцем по столешнице, глядя куда-то в пустоту.

— Что, Евгений Эдуардович, нос повесил? — я вошёл, прикрыв за собой дверь.

Паук коротко глянул на меня, потом кивнул на дверь:

— Пойдём-ка покурим, Макс. Там и переговорим. Хотя… Хрен с ним! Давай прямо здесь! Пошли они все!

Он поднялся с кресла, вышел из-за стола и запер дверь на ключ. Окно распахнул широко, сел на подоконник, под пепельницу приспособил старую кружку с отколотой ручкой. Закурив, он шумно выдохнул и покачал головой:

— Задолбало меня уже по струнке ходить. Слышал про инцидент в соседнем крае, там, где спецбольница? Это же Дирижёр сбежал.

— Да, слышал, — кивнул я.

— И ты так спокойно на это реагируешь?

— А что? Плохо, конечно, но…

— А мне вот неспокойно, сыкотно как-то, — пробормотал он, затягиваясь сигаретой. — Фактически ведь он был правой рукой Валета. Как бы он сюда не припёрся.

— А что ему тут делать? — я пожал плечами.

— Мало ли, вдруг захочет дела свои закончить. Или отомстить нам с тобой, — Паук внимательно посмотрел на меня.

— Может, тебе тоже с пистолетом ходить?

— Ха! Откуда у сотрудника Следственного комитета пистолет возьмётся?

— Ну так получи. Вам же положено табельное.

— Некогда мне сейчас, — отмахнулся Паук.

Он помолчал, затянулся глубже, посмотрел на улицу через облако дыма и продолжил сдавленно, тихо:

— Сметанин этот московский всё копает. Мы уже запарились от проверок отписываться. Как будто всех выжить хочет отсюда. Проверяют, почему плохо работаем, дела прекращаем. По мне сейчас три проверки сразу идут, представляешь? Сейчас меня только одно спасёт — если мы громкое дело раскроем. Может, тогда из органов не турнут.

— Я вообще-то всегда думал, что ты на хорошем счету, — усмехнулся я.

— А! Хороший счёт — это временно. Мы все — винтики, Макс. Один выпал, другой встал на его место. Если захотят докопаться — докопаются и до столба. Система, мать её…

Я согласно кивнул:

— Да, знаю это прекрасно. Что нового по Кабану?

— Вот поэтому-то я тебя и позвал, — Паук замолчал и достал из сейфа листы. — Вот заключение дополнительной судебно-медицинской экспертизы из области. У Шустова в крови обнаружили неизвестное вещество, предположительно — психотропного действия.

Я нахмурился, вглядываясь в заключение:

— Что значит — «неизвестное»? Не смогли, что ли, идентифицировать?

— Идентифицировать удалось лишь частично. Вещество успело, как они говорят, метаболизироваться, остались только продукты распада. Чистый образец обнаружить уже невозможно. Но… Судя по метаболитам, короче, вещество абсолютно новое, оно не значится в Перечне.

Паук, понятное дело, сейчас имел в виду перечень наркотических средств и психотропных веществ, документ обстоятельный, так что поразиться было чему.

— Как это — не значится? — удивлённо переспросил я.

— Вот так. Ну, вообще такое бывает, особенно с наркотиками. Если вещество новое и ещё не внесено в список запрещённых, то и уголовки за него пока нет. Их изомеры раньше так появлялись, лазейки всякие были. Но это-то даже не изомер, это полностью новое вещество.

Я уж не стал говорить, что знаю это и имел в виду другое — тогда пришлось бы объясняться, откуда знаю, так что просто переспросил:

— Откуда оно вообще взялось в нашем захолустье?

— Хрен его знает, — хмуро пожал плечами Паук.

— Ну теперь-то ты понимаешь, что это убийство, а не самоубийство? — пристально глядя на Зыкова, спросил я.

— Понимаю, конечно. Но как это вещество могло заставить его прыгнуть с моста? Не представляю.

— Ну, разрабатывай версии. Может, его зомбировали как-то?

— Зомбировали? Что за слова такие?

Он посмотрел на меня типичным взглядом «опять молодёжь в игры удолбалась».

— А как это по-умному сейчас называется? Нейролингвистическое программирование, гипноз, обработка сознания. Может, кто-то таким образом его и подтолкнул.

— Не знаю… — Паук задумчиво поджал губы. — Разве это возможно?

— Хрен его знает. Но проконсультироваться точно стоит.

Он замолчал, а потом резко встрепенулся:

— Слушай, я тут одного знаю, доктор медицинских наук, профессор Ландер. Психиатр он или психотерапевт, не разбираюсь особо. Проконсультируйся с ним, он опытный, может подсказать. Может, вообще есть в городе люди, которые могли так с Кабаном поступить. Ниточка хоть какая-то.

— Профессор Ландер, говоришь? — переспросил я. — Так дерни его повесткой, сам всё и разузнай, раз есть выход на такого спеца.