Деньги не пахнут 8 (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Она хотела власти — той, которую Сергей или Реймонд предложить не могли.

И пока она набирала воздух, собираясь красиво отказаться…

Сергей произнёс:

— Насколько мне известно, у семьи маркиза есть комитет по поддержке президентской кампании.

Патриция застыла.

Комитет существовал. Комитет, через который семья Мосли вливалась в политику, предоставляя будущему кандидату деньги, связи, организацию. Руководитель комитета получал место рядом с человеком, который через пару лет мог стать главой государства.

Позиция, которую желали многие. Позиция, за которую были готовы драться.

И Патриция это прекрасно знала.

Проблема заключалась в том, что право назначать председателя принадлежало только Руперту. Одному ему. И именно это место он долгие годы держал перед Патрицией и Гарольдом, как приманку, то приближая, то снова отодвигая, заставляя обоих тянуться за ним всё дальше.

Патриция посвятила этому восемь лет своей жизни — восемь лет бесконечных ужинов, встреч, угодливых улыбок и осторожных намёков. И вдруг Сергей Платонов произнёс фразу, которая прозвучала как удар колокола:

— Если примете моё предложение, сможете говорить с будущим президентом напрямую. Без Руперта. Без посредников. Только собственной силой. Так что… вам всё ещё неинтересно узнать подробности?

Он говорил это с таким спокойным, уверенным тоном, будто предлагал ей не невозможное, а что-то само собой разумеющееся. В воздухе пахло тёплой конской шерстью, пережжённой пылью и влажными листьями — но Патриция словно перестала что-либо чувствовать. Только холод под грудью, пробегающий тонкой иглой.

— Прямой доступ к президенту… без секретарей, без фильтров… — прошептала она, и угол её губ дёрнулся. — Даже семье Мосли приходится проходить через десятки ступеней, прежде чем к ним допускают главу государства.

Даже так богатая и влиятельная семья, десятилетиями вкачивавшая деньги в политику, не смогла обеспечить себе такое привилегированное положение. И всё же Сергей стоял перед ней в лесной тени, где в ветвях потрескивали птицы, и говорил так, будто в силах вручить ей этот ключ хоть завтра.

Но лицо Сергея оставалось спокойным, почти мягким.

— Знаю, — ответил он. — Но если вы согласитесь возглавить тот исследовательский центр, о котором я говорил, подобные привилегии появятся сами собой.

— Исследовательский центр… вы же про аналитический институт? Про некий «мозговой штаб»? — её голос стал чуть насмешливым. — Позвольте угадаю. Если он прославится своими прогнозами, президент сам станет к вам обращаться?

— Именно так.

Патриция выдохнула, едва заметно покачав головой.

— Это наивно, Сергей. Двадцать, а то и больше аналитических центров годами выстраивали доверие и влияние. Они застолбили свои места у власти, и их не сдвинуть. Новая организация туда просто не прорвётся.

Но Сергей лишь улыбнулся — плавно, уверенно, будто заранее знал, что она скажет.

— Верно для обычного новичка. Но вы кое-что забываете.

Патриция приподняла бровь:

— Что же?

— Я уже предсказал несколько «чёрных лебедей».

Слова повисли между ними, как холодный туман. Алгоритм. Тот самый, о котором говорили все — от Руперта до иностранных фондов. Формула, предсказавшая взрывной рост «Генезиса» и вспышку Эболы.

Но Патриция сжала губы.

— Никакой алгоритм не может безошибочно работать всегда.

— Допустим, — мягко согласился он. — А теперь представьте: институт публикует отчёт о грядущем обвале китайского фондового рынка.

Она подалась вперёд, будто услышала треск где-то в чаще. Китай — мировой двигатель экономики. Если с ним что-то случится…

Сергей заговорил тише, почти доверительным тоном:

— Это будет важнейшая информация не только для фондов и корпораций. Её первым захочет получить президент. Верно?

Глаза Патриции дрогнули.

Слова Сергея будто впитывались в воздух — вместе с запахом хвои, влажной коры и горячего металла стремян.

Он продолжил:

— И это лишь начало. Такой институт сможет предсказать другие потрясения. К примеру, что Греция попросит о финансовой помощи, чтобы не рухнуть под долгами. Или что одна из ключевых стран Европы заявит о выходе из союза.

— Это слишком… — Патриция попыталась рассмеяться, но смех вышел пустой, выдохшийся. — Нереалистичные сценарии.

— Почти невозможные, — тихо согласился он. — Но представьте на секунду, что Великобритания объявляет о выходе из Евросоюза. Или Россия решит навести порядок в соседнем государстве и сместить нацистов, утвердившихся там у власти.

Патриция замерла, словно снег скрипнул под ногой.

Глупости. Бред. Этого не может быть. Но от его голоса, спокойного и тягучего, по коже побежали мурашки. Он говорил так убедительно, что будущее словно мелькнуло где-то впереди, стоило только протянуть руку.

«Если бы такой институт действительно существовал…»

От этой мысли её будто обдало ледяным ветром.

Это уже не просто аналитический центр. Это — источник знаний, которому поклонились бы все. А может, и не просто знаний.

Сергей кивнул, словно видел, что происходит в её голове, и добавил:

— В Древней Греции была Дельфийская пифия. Цари разных земель приходили к ней за советом.

Слова легли на воздух, как древний шёпот, исчезая среди деревьев.

И Патриция почувствовала, как внутри всё сжалось.

Мысль о том, что он предлагает ей место, сродни тому, что когда-то занимала дельфийская жрица, ударила по сознанию Патриции, как прохладный ветер в душной комнате. Словно кто-то распахнул окно, и вместе с запахом сырой земли, далёкого дыма и неуловимой свежести ночи в голову хлынуло осознание: «А вдруг… это действительно я смогу оказаться на вершине, куда приходят не просто министры, а сами лидеры стран?»

От этой картины у неё закружилось в висках, будто кровь вдруг стала горячее и быстрее побежала по сосудам. Но Патриция заставила себя опереться на здравый смысл — как на прохладный мраморный стол, к которому тянется ладонь, чтобы вернуть себе равновесие.

— Разумеется, такая сделка не бывает бесплатной, — выдохнула она, чувствуя сухость во рту.

Сергей Платонов едва заметно кивнул. Тихо, спокойно, будто заранее знал, что она скажет.

— Условие простое. На ближайшем семейном совете ты голосуешь за то, чтобы Джерард стал постоянным генеральным директором. И привлекаешь к этому двадцать процентов голосов дальних родственников.

Слова повисли в воздухе, расплываясь в напряжённой тишине, как запах едва подгоревшего кофе. Всё было ясно и прозрачно… и оттого ещё тревожнее.

— Это идея Рэймонда? — спросила она, прищурившись.

— Его, — подтвердил Сергей Платонов без малейшего колебания.

Но признание только усилило её смятение. Пальцы предательски дрогнули, задевая край стола.

— Почему?.. Ради чего ему такая цена? — промелькнуло у неё в голове. Даже собрав все внешние голоса, они всё равно не получат большинства. Значит, в этой сделке есть нечто, что скрыто под гладкой поверхностью.

Может быть, хитроумный план, заранее согласованный между Рэймондом и Сергеем Платоновым. И стоило ей только подумать о Рэймонде, как что-то болезненно кольнуло — она вспомнила, зачем вообще начала этот разговор.

Она хотела разрушить их союз.

— Лучше бы тебе не слишком доверять Рэймонду, — начала Патриция, уже собираясь перечислить его старые предательства, каждую мелкую подлянку, оставившую следы, будто порезы бумагой на пальцах.

Но Сергей Платонов мягким движением поднял руку, остановив её.

— Мы с ним не строим доверия. Только обмен выгодами. На расстоянии вытянутой руки. Поэтому именно тебе, а не ему, я предлагаю место директора.

Слова прозвучали спокойно, но в них чувствовался тонкий металлический звук — как если провести ногтем по краю хрупкого бокала. Он отрезал её аргументы, прежде чем они успели стать оружием.

— Так что… ты принимаешь?

Патриция не смогла ответить сразу. Внутри всё путалось: соблазн этой невозможной должности, её долг перед Рупертом, тень подозрения, будто всё это — ловушка с приманкой, блестящей как ртуть.