Деньги не пахнут 8 (СИ) - Ежов Константин Владимирович

— Чувствую себя сообщницей в афере, — сказала она с заговорщицким блеском в глазах.

В ответ только приложил палец к губам — мало ли чьи уши слушают.

Она тут же смолкла, но, наклонившись чуть ближе, прошептала…

Рейчел, устроившись в машине, улыбнулась немного растерянно, почти виновато:

— Иногда кажется, что вечно у тебя в долгу, Шон…

На это лишь усмехнулся и качнул головой:

— Давай считать, что мы квиты. Если бы не ты, то, наверное, до сих пор валялся где-нибудь у ручья со сломанной ногой.

Перед глазами всплыло то утро у воды: холодный ветер, запах сырой земли, дрожащие в лужах отблески солнца… и Гарольд, который бросил меня там, словно я вовсе не человек, а лишняя поклажа. В груди снова всё сжалось, будто там затрещал какой-то старый провод.

— Я ещё легко отделался. Хожу — и уже спасибо.

Но Рейчел вдруг перестала слушать. Её взгляд скользнул мимо моего плеча, как будто ветер принёс что-то знакомое.

— Патриция?

Обернулся — и действительно, Патриция стояла неподалёку, неподвижная, будто выросла там из сумерек. Очевидно, она пошла за нами, заметив, как мы вышли.

Рейчел сразу всё поняла. Мягко кивнула, словно передавая меня под опеку.

— Я поеду. И… не переживай из-за вечера. Кстати, раз ты уже здесь, пройдись вдоль озера. Ночью оно особенно красивое.

Она взглянула на Патрицию на прощание — взглядом, в котором читалась тёплая просьба: «присмотри за ним». Затем машина мягко тронулась, оставив за собой след выхлопа, запах горячего металла и шелест шин по гравию.

Когда её автомобиль растворился в темноте, мы с Патрицией неторопливо двинулись вдоль озера. Вода под ветром слегка шуршала, тонкие волны хлёпали о деревянные сваи, пахло влажными листьями и холодным камнем.

— Ты думала над моим предложением? — спросил без обиняков, слушая, как под ногами хрустит гравий.

Ответ был совсем не тем, которого ожидал.

— Если мы ещё ни разу не работали вместе, делать окончательный выбор рано. Как насчёт испытательного срока?

Я приподнял бровь:

— То есть временное назначение?

— Да. Исполняю обязанности директора, а когда мы оба будем уверены — закрепим всё официально.

Проще говоря, она хотела сначала сесть в кресло, а окончательное решение отложить. Ход умный. Осторожный. Но уверенный.

— Хочешь для начала понять вкус этой должности? — уточнил я.

— Это не только тест для меня. Но и для тебя. Если тебе покажется, что не тяну — сможешь снять меня в любой момент.

Смело сказано. Умно сказано.

— Допустит ли Руперт такую середину?

— Уже получила его согласие.

Вот это неожиданность. Значит, она заранее просчитала шаги.

— Ты куда проницательнее, чем изначально думал… — не удержался я от искреннего признания.

Патриция слегка усмехнулась, но потом её слова вдруг легли неровно, будто камешек под ладонь.

— Если тебе неудобно… забудем об этом. Возможно, тебе проще работать с кем-то бесполезным.

— Это ещё что за логика?

— Тупой менее опасен. Его проще контролировать.

Тихо рассмеялся в ответ, чувствуя, как холодный ветер касается щёк.

— Ты неправильно меня поняла. Мне нужны умные. Очень умные. Иначе получим президента, которому советует такой идиот, как Гарольд. Представь картину.

Картина была настолько нелепа, что даже озеро будто содрогнулось от стеснённого смешка.

— Хорошо, — сказала она, — пусть будет испытательный срок.

— Тогда договорились.

Она на миг запнулась, словно ступила на неустойчивый камень.

— Ты… точно нормально к этому относишься?

— К чему именно?

— К тому, что я могу использовать тебя.

— И что?

Её глаза расширились, как будто сказал что-то невероятно странное. Наверное, старые семейства действительно растут в мире, где каждый шаг — оборона.

— Все используют всех, — сказал легко, с улыбкой. — Мне нравится, когда обе стороны получают выгоду.

На Уолл-стрит такие слова звучали бы почти как комплимент. Там чем проще мотивы человека — тем проще держать его в руках.

Гораздо труднее с теми, кто действует из чистых убеждений, не прося ничего взамен. Такие, как Рейчел…

Она идёт так, как подсказывает сердце. Это делает её неуязвимой для расчётов. И пугающе непредсказуемой.

А Патриция — наоборот. Ровная. Понятная. Прозрачная. Удобная.

— Твой первый рабочий день — в следующий понедельник.

— В… в следующий? — она будто споткнулась о собственные слова.

— Да, похоже, скоро может случиться что-то крупное.

Эти слова эхом всколыхнули память — жаркое, душное лето моей прошлой жизни, когда воздух над раскалённым асфальтом дрожал, а цикады орали так, словно им платили за каждую ноту. Но теперь у меня не было ни малейшего права ждать до тех далёких сроков.

Я решил ускорить события.

— В понедельник объясню всё подробнее.

Попрощавшись с Патрицией, вернулся в дом. Внутри пахло смешением древесного лака и чуть выдохшегося кофе. Тишина приятно холодила уши после уличного гомона. Я достал телефон — гладкий, немного тёплый от ладони — и набрал короткое сообщение.

«Ты свободен завтра после обеда?»

Получатель: Пирс.

Пора было начать возвращать долг.

«Может, не стоило писать заранее?» — мелькнуло у меня в голове, пока большой палец зависал над экраном. Я хотел лишь предупредить его, чтобы держал время свободным… но Пирс ответил так быстро, будто ждал у телефона, прижавшись к нему ухом.

«Мне подходит любое время и любое место.»

«А можно хотя бы намёк, о чём пойдёт речь?»

«Можем поговорить по телефону прямо сейчас?»

Он, ни секунды не колеблясь, запросил звонок.

«Как уже говорил, не могу принимать звонки. Свяжись с моей секретаршей, она подберёт время.»

Но, несмотря на чёткую границу, которую провёл, телефон продолжал настойчиво вибрировать, будто сердился. Потому убрал его, переключив в авиарежим, и решил больше не думать о Пирсе.

Сейчас важнее было другое.

«Я разобрался с родственниками по боковой линии… Но их голоса — всего двадцать процентов. Чтобы получить контрольный пакет, этого недостаточно.»

А следующий шаг был куда сложнее — нужно было убедить доверенного управляющего наследием маркиза.

К счастью, разговор с ним завязался сам собой.

— Мне бы хотелось узнать подробнее о возможном обвале китайского фондового рынка, о котором вы упоминали.

Он сказал это почти небрежно, но глаза его сверкнули напряжением, будто он всматривался в провал, который мог разверзнуться под ногами.

«Ну ещё бы», — подумал вскользь.

На момент моей смерти траст семьи маркиза разросся до десяти миллиардов долларов. Управлять таким состоянием означало распылять капитал по всему миру, шаря по континентам, словно собака, вынюхивающая след.

Но что будет, если китайский рынок рухнет, как и предсказывал?

И если этот удар проткнёт траст насквозь, оставив дыру размером с целый континент?

Он забеспокоился, и вопросы посыпались, будто горох по столу.

— Если грядёт обвал, он начнётся постепенно? Или всё рухнет сразу?

— А что вы думаете о ситуации на рынке облигаций?

— А каков риск, что это перекинется на кредитные рынки Запада?..

Честно отвечал на каждый вопрос. Голос мой звучал спокойно, уверенно, будто читал прогноз погоды, хотя на деле предсказывал шторм, который мог снести целые корпорации.

Когда он немного выдохнул, задал свой встречный вопрос.

— Какова у вас доля вложений в Китай?

— Это… — он замялся, отводя взгляд.

В реальности и не ожидал прямоты. Такая информация наверняка была под замком, заперта в сейфе, доступ к которому имел всего пара людей.

— Если вы не можете быть со мной откровенны, мне будет сложно помочь… но поверьте на слово понимаю ваше положение.

— …

— Но если у вас действительно есть вложения в Китае, настоятельно рекомендую пересмотреть свои позиции и подумать о выводе капитала.